6 мая «Изабель» исчез под постоянным облаком взрывающейся грязи. Батареи коммунистов, намереваясь нейтрализовать ту последнюю помощь, которую гаубицы Либье могли оказать основной позиции, поддерживали непрерывный обстрел всего опорного пункта. «Вьем» стал ничейной землей, но гарнизон «Изабель» мог немного гордиться тем фактом, что до конца ни одному подразделению Вьетминя так и не удалось надолго удержать хотя бы клочок территории опорного пункта. В 22.00 череда тяжелых взрывов расколола ОП «Изабель», когда снаряды коммунистов нашли свою цель, и три из оставшихся 105-мм были уничтожены вместе с боеприпасами и расчетами. К полуночи на позиции оставалась только одна, последняя гаубица. Третий дивизион 10 колониального артиллерийского полка выполнил свой долг до конца.
Пятница, 7 мая 1954 года
В течение всей ночи с 6 на 7 мая не прекращался вражеский артиллерийский обстрел «Изабель». Слушая радиопереговоры, на ОП «Изабель» поняли, что Дьенбьенфу умирает. К полудню 7 мая Лаланд и его люди могли наблюдать взрывы и пожары на складах в Дьенбьенфу, а около четырех часов Лаланд получил вызов по рации от де Кастра. Поскольку Лаланд служил в войсках «Свободной Франции» вместе с британской восьмой армией в Египте, оба человека могли легко разговаривать на английском для большей секретности.
Де Кастр сказал Лаланду:
— Боюсь, мне придется сдаться. Теперь вы можете попытаться провести «Альбатрос».
Де Кастр также сказал Лаланду, что вместо того, чтобы пытаться прорваться на юго-запад, что, по-видимому, было кратчайшим расстоянием до дружественных войск, но где их, скорее всего, будут ждать блок-посты коммунистов, войска Лаланда должны попытаться прорваться на юго-восток. Поскольку это направление вело вглубь вражеской территории, оно вероятно, не так хорошо охранялось. Кроме того, небольшие группы коммандос и горцев из GCMA, действующие далеко впереди спасательного отряда «Кондор» полковника Буше де Кревкера, осторожно продвигались по самому краю южной оконечности долины. Очень осторожно их радиопередатчик установил контакт с командным каналом «Изабель», и теперь, когда кольцо осады коммунистов стало герметичным, Лаланд приказал лейтенанту Вьему и его партизанам тай, вернуться к своей традиционной роли и попытаться прорваться в направлении отряда французских коммандос под кодовым названием «Кондор». Со своего наблюдательного пункта на высотах близ Бан Кан, отряд коммандос мог совершенно ясно видеть ОП «Изабель».
Как позже скажет один из выживших в одиноком южном опорном пункте, оборона «Изабель» была «адом в очень маленьком месте».
Глава 9. «Гриф», «Кондор» и «Альбатрос»
Агония Дьенбьенфу должна была стать объектом международных разногласий между Францией, Соединенными Штатами и Великобританией, последствия которых все еще дают о себе знать более десяти лет спустя. Со стороны коммунистов, Дьенбьенфу представляет собой тот вид военной победы, которая имеет широкий политический эффект. На Западе, Дьенбьенфу представляет собой для французов крайнюю степень американской нерешительности и британской черствости. В Соединенных Штатах, которые в 1966 году глубоко привержены обеспечению выживания Республики Южного Вьетнама (Республика Вьетнам — прим. перев.), призрак Дьенбьенфу все еще преследует умы военных и политических планировщиков. Что по сей день остается важным, так это эпизод, который привел к провалу действий союзников по предотвращению поражения Франции при Дьенбьенфу. Здесь действия Америки во Вьетнаме после преднамеренной бомбардировки территории Северного Вьетнама 8 февраля 1965 года, красноречиво показывают, что некоторые выводы из предыдущего опыта были сделаны.
Именно потому, что политическая подоплека, имевшая место в те трагические дни весны 1954 года, все еще актуальна сегодня для Соединенных Штатов, трудно получить целостную картину того, что именно происходило, из американских официальных источников. К счастью, французские и британские источники больше не связаны такими ограничениями. Несколько высокопоставленных чиновников обеих стран (например, среди прочих, занимавший тогда пост министра иностранных дел Великобритании сэр Энтони Иден; и занимавший тогда пост премьер-министра Франции Жозеф Ланьель) опубликовали отчеты, которые в значительной степени согласуются друг с другом в отношении последовательности событий. В Соединенных Штатах, том мемуаров, опубликованных президентом Эйзенхауэром, и некоторые статьи в прессе, правильность которых не отрицал покойный госсекретарь Джон Фостер Даллес, также вносят вклад в общую картину.
В американской внешней политике судьбы Кореи и Индокитая считались тесно связанными с момента начала войны в Корее в июне 1950 года и до окончания правления администрации Трумэна в январе 1953 года. Эта общая концепция политики включала в качестве одного из своих основных принципов, что ни одна из западных держав, участвующих в военных операциях против коммунистического агрессора, не будет вести переговоры о сепаратном прекращении огня, поскольку непосредственным результатом станет увеличение бремени для других театров военных действий. В качестве услуги за то, что французы прервали ведущиеся с Вьетминем переговоры, Соединенные Штаты согласились брать на себя все возрастающую часть финансового бремени войны в Индокитае. Близость отношений между Индокитаем и войной в Корее становится действительно очевидной, если вспомнить, что Женевская конференция 1954 года, хотя она касалась почти исключительно Индокитая, все еще официально объявлялась конференцией по урегулированию как проблемы Кореи, так и Индокитая.
Однако, на самом деле, администрация Дуайта Эйзенхауэра сочла более важным выполнить свои обязательства перед американскими избирателями по урегулированию дорогостоящего корейского тупика путем какого-либо прекращения огня. Когда коммунистические державы согласились на договоренность, по условиям которого две Кореи оставались разделенными по линии фронта, которая более или менее лежала по изначальной 38-й параллели, администрация ее одобрила, и 27 июля 1953 года было подписано соглашение о прекращении огня. Не удалось пока найти записи, показывающие предпринимало ли французское правительство того времени решительные усилия либо для предотвращения одностороннего прекращения огня в Корее, либо для того, чтобы поставить его в зависимость от аналогичных проявлений доброй воли со стороны коммунистов во Вьетнаме. Но тогдашний премьер-министр ясно дает понять в своей книге на эту тему, что он лично информировал Наварра на заседании французского Комитета национальной обороны (эквивалент американского Совета национальной безопасности), что французское правительство намерено начать переговоры о прекращении огня, как только будет подписано такое соглашение в Корее. В любом случае, как я знаю из личного опыта, так как я был в Ханое в течение всего лета 1953 года, возросший объем новых поставок для коммунистов и китайских инструкторов для Вьетминя дал о себе знать сразу же после прекращения огня в Корее. Эта причинно-следственная связь между окончанием войны в Корее и увеличением военного бремени в Индокитае с готовностью признается президентом Эйзенхауэром:
«К концу 1953 года последствия прекращения военных действий в Корее начали ощущаться в Индокитае. Китайские коммунисты теперь смогли сэкономить значительное возросшее количество материальных средств в виде оружия и боеприпасов (в основном поставляемых Советами) для использования на фронте в Индокитае. Направлялось все больше советников и китайцы могли передать Вьетминю свой опыт по организации тылового снабжения, полученный ими во время войны в Корее».
Другие современные американские источники ясно дают понять, что эти последствия прекращения огня в Корее были в то время четко осознаны, но, по-видимому, считалось что это приемлемый риск. Главный переговорщик в Корее Артур Дин, который также был юридически партнером Джона Фостера Даллеса, свидетельствовал перед комитетом Сената по международным отношениям в январе 1957 года, «что было заранее известно, что перемирие в Корее высвободит китайские войска для нападения на французский Индокитай». На вопрос занимавшего тогда пост сенатора Хьюберта Хамфри, сложилось ли у него впечатление что коммунисты согласились на перемирие в Корее «для того, чтобы иметь возможность свободно переместиться в Индокитай», Дин ответил что это его мнение и продолжил, сказав что в июне 1953 года администрация направила генерал-лейтенанта Джона О'Дэниэла, занимавшего в то время пост командующего вооруженными силами США на Тихом океане, чтобы провести обзор ситуации в Индокитае, и что по результатам его миссии, французы могли противостоять давлению при увеличении американской помощи. Как и в случае с самим Дьенбьенфу, оптимизм генерала О'Дэниэла не был оправдан последующими событиями. В отсутствии каких-либо документов со стороны коммунистов, трудно утверждать, восприняли ли Москва, Пекин (тогда еще тесно с ней связанный) и Вьетминь в джунглях, одностороннее прекращение огня в Корее как «сигнал» о том, что прямая американская помощь французам при еще большем ухудшении ситуации в Индокитае будет чем-либо еще, кроме заверений.
С другой стороны, когда Соединенные Штаты вышли из военной конфронтации с коммунизмом на условиях, которые могли (и были подвергнуты) критике правыми элементами как «умиротворение», администрация Эйзенхауэра больше не была особо заинтересована в создании в Индокитае еще одной ситуации, которая могла привести только к еще одному примирению с коммунизмом на основе, которая была далека от победы. Эта точка зрения привела осенью 1953 года к значительному ужесточению американской позиции относительно переговоров в Индокитае. Непосредственным результатом этой новой позиции стало значительное ослабление давления на Францию с целью предоставления, или завершения предоставления независимости государствам Индокитая; предоставление Франции дополнительных 385 миллионов долларов США для конкретной цели реализации плана Наварра и обмен письмами 29 сентября 1953 года, который предусматривал более широкие консультации между правительствами двух стран в отношении Индокитая, что было истолковано во французском парламенте так, что Франция не может вести переговоры о прекращении огня в Индокитае с Вьетминем или Пекином без предварительного одобрения Америки. В самой Франции поддержка Америкой стратегии добиваться улучшения военной ситуации до начала переговоров, была хорошо воспринята консервативной коалицией, которая тогда контролировала французское правительство. Предложение, сделанное Хо Ши Мином через Швецию 29 ноября 1953 года (то есть, едва ли через неделю после первой высадки французов в Дьенбьенфу), о прямых переговорах с Францией на основе простого перемирия на поле боя, так и не получило официального ответа.
В течение зимы 1953-54 годов мало что произошло, что заставило бы Париж или Вашингтон по-иному взглянуть на ситуацию. Согласно его собственным воспоминаниям, президент Эйзенхауэр все еще считал в январе 1954 года, что сухопутные войска Соединенных Штатов не потребуются в Юго-Восточной Азии и что американские воздушные удары в поддержку французов против сил коммунистов, развернутых в джунглях, будут малоэффективны и по его словам, «создадут двойную угрозу; это был бы акт войны, который мог повлечь за собой риск вмешательства и поражения». В любом случая, такая поддержка со стороны американцев в то время рассматривалась чисто гипотетически. Как было показано ранее, американские военные наблюдатели, которым доверял лично президент, с готовностью отвергли пессимистические заявления, даже сделанные высокопоставленными французскими чиновниками, которые были в лучшем положении, чтобы знать, как обстоят дела у их военных в Индокитае. Насколько сильно дезинформирована администрация в Вашингтоне, стало ясно после первых атак на Дьенбьенфу. Даже десять лет спустя Эйзенхауэр все еще задавался вопросом о пессимизме, проявленном французами после падения опорных пунктов «Беатрис» и «Габриэль», поскольку, по его мнению, «хорошо окопавшиеся» французы не должны были испытывать проблем с отражением даже более многочисленных атакующих войск. Очевидно, генерал О'Дэниэл не заметил, или не сообщил об очевидных недостатках позиции Дьенбьенфу, помимо ее расположения на дне долины.
Но была еще одна проблема, которая глубоко волновала французов: что, если китайцы бросят в бой свои военно-воздушные силы? За предыдущие два года французская разведка сообщила о наличии нескольких китайских аэродромов в непосредственной близости у северо-вьетнамской границы. На этих аэродромах были замечены современные на тот момент МиГ-15, и на некоторых из них, как утверждалось, были опознавательные знаки Вьетминя, а не Китая. Во время предыдущих конференций «Квинпарт», была рассмотрена возможность нападения китайцев, по аналогии с Кореей, на французов в Индокитае и французы разработали на случай непредвиденных обстоятельств план под подходящим кодовым названием «Дамокл», который предусматривал немедленное отступление всех французских войск в Северном Индокитае на плацдарм в дельте Красной реки и занятие оборонительной линии через узкую талию полуострова Индокитай до тех пор, пока не прибудут войска американцев и остальных союзников. «Дамокл» также предусматривал немедленно вмешательство военно-воздушных сил Соединенных Штатов над Индокитаем. Как будет видно, в течение следующих нескольких недель государственный секретарь Даллес, вице-президент Ричард М. Никсон и занимавший в то время пост председателя Объединенного комитета начальников штабов адмирал Артур Б. Рэдфорд использовали все имеющиеся в их распоряжении средства, чтобы показать, что условия для запуска «Дамокла» действительно имели место в Индокитае, и особенно в долине Дьенбьенфу.
Трехнедельная поездка для ознакомления с делами в Индокитае, предпринятая министром обороны Франции Рене Плеваном, лишь усилила пессимизм французского правительства. В ходе заседания французского Комитета национальной обороны 11 марта 1954 года, Плеван сообщил премьер-министру, что во избежание каких-либо недоразумений с Соединенными Штатами, которые, по его словам, все еще «казалось, рассчитывали на возможность довольно быстрого военного решения», он отправит председателя французского Объединенного комитета начальников штабов генерала Поля Эли в Вашингтон. Генерал Эли ранее служил в Вашингтоне в качестве старшего представителя Франции в Постоянной группе НАТО и был известен своими дружескими чувствами к Соединенным Штатам, и таким образом, был хорошим выбором для этой задачи, за исключением того факта, что его понимание английского языка было несколько ограниченным.
Когда Эли 20 марта прибыл в Вашингтон, «Беатрис» и «Габриэль» пали после короткого боя, а «Анн-Мари-1» и «Анн-Мари-2» были тремя днями ранее оставлены 3-м батальоном тай. Когда Эли начал свои беседы с госсекретарем Даллесом, его братом Алленом Даллесом, занимавшим тогда пост директора Центрального разведывательного управления, вице-президентом Никсоном и генералом Мэтью Риджуэем, начальником штаба Армии США, аэродром Дьенбьенфу находился под сильным огнем и эвакуация раненых была под угрозой . Эли также встретился с президентом Эйзенхауэром и — редкая привилегия для иностранного офицера — присутствовал на заседании Объединенного комитета начальников штабов США. Когда Джон Фостер Даллес снова встретился с Эли во вторник, 23 марта, на официальной рабочей сессии в Государственном департаменте, он благоразумно не связал Соединенные Штаты обязательством предпринимать какие-либо действия в поддержку французов.
