Уездные трёхклассные училища были в каждом уездном городе, в том числе и в Дорогобуже, в котором было малое народное училище, преобразованное в уездное училище. Почётным смотрителем училища был как раз Иван Иванович Барышников, к которому мы ехали.
В Смоленске были и губернские четырёхлетние училища, после окончания которого мальчики могли работать учителями в приходских или уездных училищах или подумать о поступлении в университет для дальнейшего обучения.
С девочками по другому. Они получали домашнее образование и обучались домашнему хозяйству.
Ну что же, если не получится забрать всех детей, я смогу увести девочек и там отдать их пока под опеку отца Петра и, в дальнейшем, Варвары, которую надеюсь перенести к тому времени.
К нашему разговору присоединилась и Верочка, которая прямо навела на разговор о Женском Патриотическом обществе:
— Как жаль, что судьбу этих детей определяют и решают чиновники, я думаю, многие дамы вполне могли бы чем-то помочь их пристройству.
— Конечно, можно и новые школы открывать, где девочки учились бы наряду с мальчиками, и детские приюты семейного типа, где дети бы не разлучались, а жили одной семьей, а воспитатели осуществляли бы функции родителей ( а в будущем это была очень распространенная система), да и о наших защитниках можно позаботиться — закупить одежды и обуви для солдат, медикаментов побольше, много чего сделать можно. Только общество женское создать надо, которое все это бы и организовывала,— я прямо сияла, когда разговор перешел на эту тему.
— Вот после бала у Барышниковых это и можно обсудить,— подхватила меня довольная Верочка.
А я радовалась, что идея пойдет не от меня, а то и так я слишком стала привлекать внимание своими действиями, а тут все замечательно — заинтересовалась жена чиновника судьбой сироток и предлагает идеи по их присмотру — а я как бы сбоку все дополняю и расширяю!
За разговорами и обдумыванием идей мы и не заметили, как подъехали к усадьбе Алексино, ярко освещенной в темноте вечера. Усадьбу приобрел еще отец Ивана Ивановича Барышникова, Иван Сидорович, у знатного землевладельца Салтыкова. Купцы, как сословие "неблагородное", не могли иметь поместья и крестьян, поэтому он купил имение на подставное лицо, на своего покровителя графа Ивана Григорьевича Орлова. В1782 году его сын Иван Иванович был пожалован Екатериной II в потомственное дворянство, и с этих пор Алексино стало родовым имением семьи. Обустройство усадьбы началось сразу после покупки. Для этого для создания усадебного ансамбля пригласили лучшего архитектора того времени — Матвея Казакова.
Кроме усадьбы, в Алексине началось строительство здания бумажной фабрики и целого комплекса амбаров, складов и контор. Следы работы были видны даже сейчас, зимой— занесенные снегом ямы и кучи, копошащиеся в свете костров люди. Самой эффектной постройкой станет конный двор в виде крепости, который так и называли "Андреевская крепость," и церковь Михаила Архангела по проекту Матвея Казакова. Строительство будет вестить при непосредственном наблюдении крепостного архитектора Владимира Жданова, ученика Матвея Казакова. Вокруг дома разобьют новый парк с каскадом прудов, построют флигеля, музыкальный павильон. Жаль, что сейчас не лето и мне не повезло увидеть наяву всю эту красоту, да и строительство только началось и будет продолжаться многие годы.
При въезде нас встречали лакеи, которые помогли нам выйти из карет и проводили в дом. Мы разделись, привели себя в порядок и вошли в зал, полный народу. Играл оркестр, музыканты которого были крепостными Ивана Ивановича. Зал уже был полон, и мы сразу попали в водоворот людей, который подхватил Верочку и ее семейство. Дамы сразу обратили внимание на мой наряд в стиле Шанель — ведь его видели только наши соседи, бывшие у меня на приеме полка. Взгляды их останавливались и на прекрасном вязанном платке из козьей шерсти, который лежал на моих плечах и был вовсе не лишним— в зале, несмотря на большое количество народа, было довольно прохладно. Я видела, как присутствующие шепчутся и обсуждают меня, но сделала вид, что это меня не касается, да так оно и было — не до сплетен мне сейчас.
Я глазами все искала Александра, который обещался быть здесь и не сразу его увидела — он стоял в стороне и одна рука его была на повязке. Он тоже искал меня и вот наконец-то смог преодолеть толпу и подойти ко мне:
— Здравствуйте, сударыня! Рад вас видеть!
— Я тоже очень рада вас видеть! Но что с вами? Что с рукой?
— А это, извольте видеть, буквально позавчера впервые в жизни неудачно упал с лошади прямо на руку и сломал ее. Уж очень еобыла попалась норовистая и необъезженная, Хорошо, Егор Фомич вспомнил о способе лечения переломов его друга Гибенталя и ваш рассказ о лекаре, который закрепил сломанные кости с помощью гипса. Он быстро послал за ним в соседнюю строительную артель и скрепил мне кость, уверив, что она только сломана, но не смещена. Так что благодаря и вашим советам Егор Фомич меня лечил. Вот я и вынужден носить эту повязку и ждать, когда все срастется. Но поскольку я обещался быть на приеме, я не мог его пропустить.
— Надеюсь, все будет в порядке! Надо держать повязку не менее трех недель, а потом постепенно разминать и разрабатывать руку. Сначала будет трудно, даже больно, но если вы сделаете все, как положено, то совсем скоро забудете об этой беде. Вам надо только пить больше молока, есть творога и рыбы. А если есть возможность, пусть вам варят крепкий костный бульон или делают заливное из мяса, тогда рука срастется еще быстрее.
— Да, представляю, как будут подтрунивать надо мной мои друзья — гусар, который пьет молоко, а не вино! Но раз вы так говорите, придется так и сделать.
— Но почему вы так давно не писали и не приезжали?
— Полк готовится к походу, в начале апреля мы уйдем из города. Было много хлопот по подготовке полка.
— И мы больше с вами не увидимся,— затаив дыхание, спросила я.
— Вот об этом я и хотел поговорить. Нам надо объясниться. Если вы не против, я бы хотел посетить вас в следующую пятницу вечером.
— Конечно, я всегда рада вас видеть,— дыхание мое прервалось, я была взволнована.
Неужели он признается мне! Но не буду загадывать, в это время только от мужчины исходила инициатива по общению с дамами. Как мы помним, женщина даже не могла первой написать кавалеру, который ее заинтересовал. Только Татьяна Ларина нарушила эту традицию, написав Онегину письмо. По меркам того времени Татьяна сделала просто безумный поступок, объяснившись в любви к Онегину первой. Со стороны современного читателя её ситуация не кажется неординарной, но в то время предрассудки играли слишком большую роль во мнениях людей. Тогда было попросту стыдно молодой девушке первой оказывать знаки внимания мужчине. Общество считало такой поступок унизительным для женщины, ведь добиваться благосклонности должна не она, а кавалер. Так что мне оставалась ждать нашей встречи и результатов объяснения Александра. А вариантов было ровно два— или признание в симпатии, или полный разрыв— все-таки он граф, а я бедная провинциальная помещица, и таких знакомств у него в каждом городе было не мало. Но что заранее переживать, буду ждать и надеяться.
Пока мы разговаривали, отзвучали последние звуки полонеза и танцующие разошлись по своим местам. Тут же зазвучали звуки вальса и пары закружились в его вихре. Хорошо, что я заранее записала Александра в карне— свою бальную книжечку, так как просто подойти и пригласить на следующий танец кавалеру было трудно. И поэтому когда он пригласил меня на тур вальса, я сделала вид, что так все идет по плану.
Александр крепко обнял меня здоровой рукой, а вторая рука, на повязке, прижалась к моему телу. Я готова была взлететь в вихре вальса, тем более, что после бала у предводителя дворянства я потратила много времени и усилий, чтобы хорошо овладеть всеми премудростями танцев этого времени.
Мы станцевали еще один танец, но по обычаю того времени, большего позволить себе не могли.
Мы пока разошлись, и тут же ко мне подошел Воронов и попросил записать и его на следующий танец. И как мне ни хотелось ему отказать, я вынуждена была принять его предложение. Он все пытался прижать меня к себе поближе, но я все отодвигалась от него. Я видела, как смотрит Александр на меня и Воронова, и вовсе не хотела возбуждать его ревность. Владимир пытался о чем-то заговорить, но у меня вовсе не было желания еще и общаться с ним, поэтому я отвечала односложно, а потом и вовсе замолчала.
Как только танец кончился, он проводил меня на место, а я через какое-то время быстрым шагом пошла в сторону от него, сделав вид, что в толпе ищу Машеньку — да мне и действительно надо было ее увидеть и удостоверится, что все ней нормально. Я нашла ее в кругу подружек, которые о чем-то щебетали и вздохнула с облегчением — все в порядке. Но больше я не стала танцевать, а присела на кушетку и стала оглядываться по сторонам.
Ко мне подошла одна из дам и передала, что Елизавета Ивановна Барышникова хотела бы меня видеть. Ей немного нездоровится, поэтому сегодня приемом в большей степени руководил ее муж — Иван Иванович. Я, конечно же, приняла это предложение, так как могла как раз поговорить о Женском обществе. Проходя по залу, я видела на стенах прекрасные картины крепостных художников, которые обучались в школе при имении.
Елизавета Ивановна сидела в стороне в общей зале за карточным столом вместе с Верой — уж без нее ни одно событие не могло совершится. Дамы, сидевшие неподалеку за карточными столиками или разговаривавшие между собой, сидя на диванчиках, вовсе не торопились составить им компанию — еще бы, они все дворянки во многих поколениях, а Елизавета Ивановна, хоть и была богаче всех вместе взятых, была всего лишь купчихой и женой сына купца, дворянкой только в первом поколении и их дворянству было всего тридцать лет. И хотя ее и Ивана Ивановича можно было назвать олигархами, "новыми русскими", отношение к ним было совсем другое, чем к таким людям в будущем — тут больше ценился все-таки именно происхождение человека и его чин, а не состояние, как в наше время.
Барышникова по мужу всего лишь майорша в отставке, т.е. VIII класс Табели о рангах. Верочка по мужу надворная советница, т.е. это уже VII класс Табели о рангах, и дворянство их более древнее. Даже я — по мужу капитанша, т.е. не намного ниже по чину, чем Барышникова — IX класс, и дворянка в четвертом поколении — по прадеду. Но мне важен не чин Елизаветы Ивановны, а ее связи в уезде и городе, а также ее деньги. Поэтому я поздоровалась с ней и приняла предложение принять участие в игре " Мушка", которая была очень популярна в то время
Верочка как раз раздавала карты и рассказывала о сиротах, над которыми я хотела взять опеку. Барышникова заговорила несколько простуженным голосом:
— Вот тут мне рассказали об вашем попечении сирот. Ну что же, дело благородное, христианское, милосердие да забота о сирых и убогих всегда было делом благородным
— Я уверена, что на моем месте так же поступили и многие другие дамы. Да и Ваш муж тоже много времени и сил отдает попечительству над детьми. Но ведь не только мужчины, но и женщины, по своей материнской сути, могут оказать помощь своим участием и состраданием не только на словах, но и делами.
— Ах, милочка, как Вы точно говорите! Я только об этом говорила, предлагала сделать так, чтобы можно было и деток не разлучать, создавая для них семейные приюты, и девочек обучать разным ремеслам,— подхватила Верочка, повторив мои идеи. Да мне не жалко, даже лучше, что не я одна об этом хлопочу.
— Можно и фонд помощи таким деткам организовать, я думаю, многие не откажутся помочь им материально. А средства из него использовать и на одежду для них, и на обучение, да и на другие расходы.
— И солдатам можно оказать помощь. Я узнала, что полк скоро уйдет из города,— подхватила я.
— Увы, это так, и наше общество потеряет много прекрасных знакомств. Александр Васильевич Ваксель уже и прощальный прием готовит,— сказала Елизавета Ивановна и многие дамы, сидевшие рядом, горестно вздохнули.
— У меня есть идея, — сказала я взволновано, как будто это только пришло мне в голову. Но я уже давно обдумывала эту мысль.— Я уверена, что многие дамы обладают талантами рисования, прекрасно вышивают, вяжут, делают другие интересные вещи. Можно заранее сделать выставку этих работ, которые каждый желающий может приобрести себе на память. Я думаю, дамы будут рады показать свое искусство, а наши кавалеры оценят его по праву. А на деньги, собранные за эти поделки, можно приобрести обувь и одежду для солдат, медикаменты, купить ткани на бинты, разные продукты и вещи. Я думаю, это будет прекрасным подарком и памятью о нашем уезде на долгое время для всего полка.
— А также можно концерт организовать, где дамы также могут блеснуть своими талантами — спеть или сыграть на инструменте,— завершила я свой рассказ специально громким голосом, чтобы меня слышали.
— Интересная идея! Мне нравится! Прекрасно!— загомонили дамы, окружившие нас во время разговоров. — Надо только заранее объявить об этом, чтобы дамы могли подготовиться!
— Вот сейчас мы так и обговорим!— завершила наш разговор Елизавета Ивановна, закончив игру-она выиграла.— Но я надеюсь, что вы останетесь у нас до завтра, нам много надо обсудить более подробно, а теперь надо идти к гостям.
— Конечно, сударыня, я буду рада вам помогать, так как надеюсь, что именно под вашим руководством наше Женское общество прославит наш город и уезд.
Польщенная Елизавета Ивановна кивнула мне головой и прошествовала мимо меня в зал. Дамы стали обсуждать мон предложение и предлагали идеи по организации концерта.
Я немного задержалась, так как не могла скрыть своего восторга — все получилось, даже лучше, чем я планировала. Завтра надо все обговорить и записать, официально все оформить, определить, кто и как будет собирать средства на все наши задумки. Но самое главное уже сделано — очень важный разговор состоялся помимо меня и вместе со мной, так что дальше только и надо все развивать и организовывать.
Когда я вышла в зал, Елизавета Ивановна как раз закончила рассказ о моей идеи Александру Васильевичу, правда, не назвав её автора, но я была не в обиде:
— Я думаю, Вы не откажитесь, если мы организуем такой концерт на приеме в честь отбытия полка. Там нашим дамам как раз и возможно будет блестнуть своими талатами, а кавалерам— оценить их.
— Идея неплохая, надо подумать,— видно было, что Александр Васильевич был озадачен— и отказать нельзя— сразу дамы обидятся, и, возможно, это предложение меняло его планы.
Гомон голосов дам и кавалеров был прекрасным ответом на это объявление, но, все-таки, для многих дам главной была не благая идея помощи сиротам и солдатам, а возможность блеснуть перед другими своими талантами.
Вряд ли кто-то из этих дам будет серьезно помогать в чисто практической работе Общества, которое замутили какая-то выскочка — купчиха и бедная капитанша. Объединить дворян и заставить их служить на благо простого народа — очень сложно. Жизнь — не роман, в котором "аборигены" так и ждут мудрых указаний попаданца и по его желанию тут же бегут исполнять все его придумки. Но буду играть на вневременном желании дам похвастаться, особенно перед мужчинами. А уж организационную сторону я смогу взять на себя— сколько такой работы приходится делать учителю! Надеюсь, Елизавета Ивановна в желании заработать себе реноме, тоже меня не подведет.
