— И меня тоже, ваша светлость, — сказал капитан Морис Экс. Морис, назначенный командиром "Туссена", встретил ее на посадочной станции. Теперь он стоял, глядя через ее правое плечо, в то время как Синтия Экс смотрела через левое. — Мне действительно не нравится мысль о чем-то, что "Рабсила" сочла бы хорошим "сюрпризом", чтобы спрятать в кишках моего корабля.

— Мне тоже. — Рут еще немного нахмурилась, потом просияла.

— Мне тоже, — повторила она гораздо более жизнерадостным тоном, и Синтия посмотрела на нее с некоторой долей трепета.

— Я знаю этот тон, — сказала Синтия.

— Ну, если никто из нас не знает, что это такое, мы должны поговорить с кем-нибудь, кто может знать, — весело сказала Рут.

— И это был бы...?

— А ты как думаешь? Прежние владельцы!

— Вы ожидаете, что НФИ будет сотрудничать с нами в чем-то подобном?

— Ну, не все из них. — Рут отодвинула свой стул и встала. — Но я ожидаю, что мы могли бы найти кого-нибудь, готового сотрудничать. В конце концов, им должно быть почти так же скучно, как и мне!

? ? ?

— Нет, — сказал человек на экране связи Рут. Его голос не был особенно невежливым, но звучал очень твердо. — Боюсь, об этом не может быть и речи.

— Но все, чего я действительно хочу...

— Мне жаль, мисс Винтон, — как командир военнопленных Народного флота в изгнании, Сантандер Конидис был не из тех, кто использует какие-либо "элитарные титулы" в обращении к своим похитителям, — но здесь мы все еще подчиняемся дисциплине, и мы все еще военнопленные. Согласно Денебским соглашениям, мы не обязаны помогать нашим пленителям.

— Но все, о чем я прошу, это...

— Все, о чем вы просите, — это чтобы мы помогли вам вернуть захваченные корабли в строй, — указал Конидис. — Что конкретно запрещено Денебскими соглашениями. — Он покачал головой. — При данных обстоятельствах я не собираюсь позволять вам даже спрашивать их.

Рут сердито посмотрела на него и подумала, не указать ли на то, что Денебские соглашения не применимы к мясникам, сторонникам геноцида, собиравшимся уничтожить все население планеты.

Однако она этого не сделала. Во-первых, потому, что это почти наверняка было бы... контрпродуктивно. Во-вторых, потому что — технически — НФИ был защищен Денебскими соглашениями, потому что они фактически не совершили никаких актов геноцида. И в-третьих, потому что, справедливости ради, Конидис, как преемник Адриана Лаффа на посту командующего, был тем, кто решил, что они не собираются этого делать. Конечно, оперативная группа Луиса Розака разнесла к чертям оперативную группу Адриана Лаффа, прежде чем он принял это решение — все четырнадцать его линейных крейсеров были уничтожены прежде, чем они смогли подойти на расстояние атаки кораблей Факела. И хотя в процессе силы под непосредственным командованием Розака были в значительной степени выведены из строя, он оставил достаточно огневой мощи на орбите Факела, чтобы уничтожить оставшиеся крейсера и эсминцы Конидиса. Но факт оставался фактом: тот мог бы выполнить свою первоначальную миссию, если бы был готов рискнуть почти неминуемым уничтожением.

Более того, он принял решение не делать этого до того, как кто-либо в НФИ узнал, что защитники, вращающиеся вокруг Факела, были там.

— Что, если я приеду на остров? — спросила Рут. — Вы хотите сказать, что запретили бы кому-либо встречаться со мной — или сотрудничать с нами — если бы они добровольно решили это сделать?

— Возможно. — Конидис пожал плечами. — Конечно, мы военнопленные. То, что я могу и не могу делать физически, может отличаться от того, что я могу и не могу делать юридически.

Тогда почему бы тебе просто не смириться с неизбежным и не пойти дальше и не позволить мне поговорить с ними сейчас, вместо того чтобы быть занозой в шее из-за этого? — задумалась Рут. — Не похоже, что в конце концов это что-то изменит, не так ли?

— Ну, тогда... — начала она вслух.

— Я не думаю, что это сыграло бы очень хорошо с твоими телохранителями, — сказала Синтия рядом с ней. Рут посмотрела на нее, и бывшая нападающая Баллрум ростом с пинту пожала плечами. — Насколько нам известно, там все еще есть несколько настоящих фанатиков. Без обид, гражданин коммодор, — ее слова прозвучали не особенно серьезно, — но я сомневаюсь, что вы можете честно сказать, что каждый из ваших людей определенно не фанатик.

— Я не думаю, что кто-то мог бы сказать это определенно, — сказал Конидис, еще раз пожав плечами.

— Но...

— Вы, вероятно, могли бы отменить их решение по этому вопросу, — сказала Синтия. — Вы, по сути, глава разведки Факела, по крайней мере, пока капитан Зилвицки в отъезде. Но большинство ваших телохранителей искренне привязаны к вам. Вам пришлось бы действительно отвергнуть их рекомендации, и вы хотите создать такую напряженность в ваших отношениях с ними?

Рут свирепо посмотрела на нее. Хуже всего было то, что Синтия была права. Точно так же она действительно была готова "напрячь" свои отношения со своими телохранителями — даже с капитаном Разином Монтгомери, который командовал всем отрядом, — если это было то, что требовалось. Потому что Синтия также была права насчет того, кем она была и ее места в разведывательном учреждении Факела. Она понимала, что не должна — и, в меру способностей своих хранителей, не будет — подвергаться риску, которого можно избежать. Но когда она решила, что риска нельзя избежать, если она собирается выполнять свою работу должным образом, тогда...

— Извините меня, — раздался голос из дверного проема комнаты, и Рут и Синтия обе повернули свои лица к вновь прибывшей.

— Да? — сказала Рут. — В чем дело, Нанди?

— Я подумала, вам будет интересно узнать, что около десяти минут назад совершил альфа-переход корабль с Мезы. Это в двадцати четырех световых минутах отсюда. При торможении пятьсот пятьдесят g он должен выйти на орбиту Факела через четыре с половиной часа.

— Действительно? — Рут нахмурилась. Они не ожидали, что кто-нибудь вернется с Мезы так скоро, но, видит Бог, планы изменялись без предупреждения, особенно в межзвездном масштабе. — Они сказали, почему прибывают? И, если уж на то пошло, кто на борту?

Система Конго была оснащена возможностями сверхсветовой связи Великого Альянса, так что у нее было достаточно времени для передачи сообщений туда и обратно, несмотря на дальность действия.

— Пока ничего о том, почему. — Нанди Экс пожала плечами. — И агент Каша тоже не сказал, кто еще был на борту.

— Виктор? — Глаза Рут загорелись. — Виктор Каша на борту?

— Ага. — Нанди кивнула, и Рут фыркнула.

— Я предвижу внезапное противоядие от любой из жалоб Разина! — сказала она.

— Ты имеешь в виду? — теперь даже Синтия посмеивалась.

— О, да! — радостно воскликнула Рут. — Ты действительно думаешь, что Разин скажет "нет", когда у меня в углу Черный Виктор?!

? ? ?

— Не думаю, что это очень хорошая идея, — сказал капитан Разин Монтгомери.

Это был высокий мужчина с темными волосами и темными глазами, который, несмотря на совсем другой цвет кожи, напоминал Рут — иногда до боли — лейтенанта Ахмеда Григгса, командира группы безопасности, погибшего при ее защите в Эревоне. Тот факт, что Григгс был двоюродным братом Монтгомери, и что Монтгомери специально вызвался сопровождать ее в Конго в качестве командира группы безопасности, на выделении которой из собственного полка королевы настояла ее тетя Элизабет, чтобы защитить ее, не сделал ничего, чтобы заглушить это воспоминание ... или боль, которая сопровождала это. Но теперь это была старая и знакомая боль. Та, которая тревожила ее сны больше, чем она могла бы пожелать, но редко вторгалась в переднюю часть ее мозга.

Императрица Элизабет никогда не говорила об этом так многословно, но Рут знала, что даже сейчас ее тетя не простила Виктору Каша решение позволить ее команде безопасности умереть ради достижения целей его собственной миссии. Элизабет понимала, что он не был обязан защищать члена королевской семьи звездной нации, с которой его собственная находилась в состоянии войны почти два десятилетия. Так что ее... нежелание прощать не было даже отдаленно личным. Тем не менее, она тихо, но непреклонно дала понять, что ее племяннице будет позволено стать частью разведывательного истеблишмента Факела, только если она будет защищена службой безопасности, которая будет предана ей, а не Факелу или кому-либо еще в галактике.

Итак, Разин Монтгомери. Который ни в малейшей степени не был запуган "Черным Виктором", когда дело касалось его профессиональных — и личных — обязанностей. Что не означало, что он был невосприимчив к достижениям "Черного Виктора" и общей ауре.

Теперь он спокойно смотрел Каша в глаза, ожидая его ответа.

— Почему бы и нет? — спросил хевенит разумным тоном. Они с Монтгомери понимали друг друга. На самом деле, он скорее уважал мантикорца. И тоже сочувствовал ему. "Разин" означало "спокойный" или, возможно, "собранный" на одном из языков Старой Терры, и одному Господу было известно, что Монтгомери требовалось все самообладание, которое он мог получить, имея дело со своей иногда буйной подопечной.

— Потому что это ненужная обстановка угрозы, — ответил Монтгомери. — У нас есть связь с островом. Нет необходимости подвергать принцессу потенциальной физической угрозе. И не говорите мне, что ее нет, потому что мы этого не знаем. Мы можем быть почти уверены, что там нет никаких пульсеров или трехствольников, но им выдали инструменты, в том числе вибро-ножевые мачете. Одному богу известно, что еще они могли бы придумать в дополнение к этому. И не похоже, чтобы кто-то что-то сделал, чтобы разобраться с потенциальными фанатиками среди военнопленных. — Он покачал головой. — Я даже не могу начать составлять перечень угроз.

Микрометрическое изменение в выражении лица Каша было эквивалентно тому, что кто-то другой невольно нахмурился, потому что Монтгомери был прав. Решение рекомендовать просто оставить заключенных НФИ вариться в собственном соку имело много причин. Или, скорее, было много причин рекомендовать его, если они только и делали, что варились в соку. Но для людей Факела было бы не так уж трудно, по крайней мере, начать разбираться, кто из них был несгибаемыми фанатиками, все еще верными "идеалам" Комитета общественной безопасности, а кто был в здравом уме.

К сожалению, у Факела были другие мысли на уме... и они не были особенно мотивированы тратить много времени или усилий на людей, которых послали в их звездную систему, чтобы убить их всех.

— Я понимаю, о чем вы говорите, Разин, — сказал он через мгновение. — И вы, вероятно, правы, по крайней мере, с точки зрения королевского телохранителя. Но у Рут — он намеренно не использовал ее мантикорский титул — есть чертовски хорошая собственная точка зрения. Она является старшим сотрудником разведывательного учреждения Факела в системе, и это то, в чем нам нужно разобраться.

— Мне просто рискованно брать ее туда только с собой и остальными сотрудниками. — Выражение лица Монтгомери было вежливым, но упрямым. — Особенно, когда, как я уже сказал, вообще нет никаких причин, по которым кто-то должен физически посещать остров.

— О, насчет этого вы ошибаетесь. — Каша очень слабо улыбнулся. — Так получилось, что я должен "физически посетить остров". У меня есть... предложение к гражданину коммодору Конидису и его людям. Во-первых, теперь, когда я думаю об этом, это также действительно может помочь добиться сотрудничества, необходимого Рут, чтобы выследить ее компьютерного гремлина.

— Вы собираетесь на остров? — спросил Монтгомери.

— Да, это так. И определенное количество... потенциального запугивания не помешало бы цели моего визита.

— Действительно? — Монтгомери действительно начал улыбаться. — Вы говорите, "потенциальное запугивание"?

— В определенном количестве, — повторил Каша, и улыбка Монтгомери стала шире. То, что Виктор Каша считал "определенной долей запугивания", было эквивалентом чьего-то хладнокровного террора.

— Что ж, — рассудительно сказал он, — если вы собираетесь быть там лично, с любым, по вашему мнению, подходящим уровнем сил, и если мне будет позволено привести полную команду из шести человек для обеспечения безопасности объекта, тогда, я полагаю, я мог бы найти способ разрешить экспедицию. Вопреки моему здравому смыслу, вы понимаете, но...

Он поднял обе руки ладонями вверх... как раз перед тем, как Рут завизжала от восторга и заключила его в медвежьи объятия.

Остров Линкольн

Лазурный океан

Планета Факел

Система Конго

Официально остров назывался Линкольн, в честь одного из величайших политических лидеров-аболиционистов Старой Земли. На практике он имел несколько названий. Двумя наиболее распространенными были "Остров отчаяния" или "Остров ублюдков", в зависимости от того, спрашивали ли об этом жителей острова... или людей, которые наблюдали за их вынужденным пребыванием на нем.

В данный момент Виктор Каша, Рут, Синтия, Брайс Тарковски и шесть сотрудников охраны Рут стояли в большом павильоне на специально отведенной для посадки площадке острова. Экипажи двух штурмовых шаттлов Каша установили павильон после приземления. Затем взвод космопехотинцев Факела развернулся по периметру посадочной площадки, и шаттлы снова поднялись в воздух. Теперь они и четверка сторожевых кораблей настороженно кружили над головой.

Действительно, потенциальное запугивание, — подумала Рут. — В этом человеке на самом деле есть что-то особенное.

Гражданин коммодор Сантандер Конидис выглядел очень одиноким, как единственный человек, присутствующий в форме несуществующей Государственной безопасности столь же несуществующей Народной республики Хевен. Рут была немного удивлена тем, как выглядел Конидис. Не было никаких причин, по которым он не должен был этого делать. У военнопленных были принтеры для производства тканей, из которых можно было изготовить любую одежду — или униформу — в которой они нуждались, и королевское правительство не слишком скупилось на поставку сырья для них. Но то, что он мог бы послужить вербовочным плакатом после того, как так долго торчал на Линкольне, кое-что говорило о внутренней дисциплине этого человека.

— Итак, я понимаю, что вы все еще командуете, гражданин коммодор.

Возможно, в тоне Каша была просто тщательно дозированная нотка скептицизма, и Конидис нахмурился.

— А почему бы и нет? Это военная часть, и я старший по званию.

Каша одарил его бесстрастным, задумчивым взглядом. Рут видела это раньше. Это было не совсем устрашающе — конечно, не по понятиям Виктора Каша о запугивании. Но она понимала, почему это обычно выбивало людей из колеи. Там говорилось, что я вижу твою болтовню насквозь с ясностью бога.

И это особенно громко говорило любому, на чьей совести было хоть малейшее пятно вины.

Губы Конидиса сжались, и он на мгновение отвел взгляд.