Было почти 3.15 ночи, прежде чем я смог добраться до телефонной будки общественного пользования на Крамлин-роуд. Я позвонил в полицейский участок и попросил добавочный '220', Специальный отдел в Каслри. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем кто-то ответил.

— Два-два-ноль, — рявкнул офицер Особого отдела. Он изо всех сил старался казаться бодрствующим, но, очевидно, только что спал.

Я объяснил, что мне нужно срочно встретиться с нашим контактным лицом в Специальном отделе, одним из его детективов сержантов.

— Пожалуйста, позвоните ему домой и скажите, чтобы он был на задней автостоянке полицейского участка Каслри у дверей полицейского управления через 30 минут, — попросил я. — И, пожалуйста, внушите вашему сержанту, что это вопрос жизни и смерти, — добавил я.

Мы высадили Соню у ее машины на автостоянке рядом с поместьем Гленкэрн, поблагодарив ее за неоценимую помощь. Теперь вопрос заключался в том, хватит ли времени устроить засаду. Мы с Тревором отправились в полицейский участок Каслри. Достопримечательности пролетали мимо нас, когда я спускался по Крамлин-роуд мимо здания суда и тюрьмы ее величества Крамлин-роуд на Карлайл-Серкус, вниз в пустынный центр города, через Куинз-Бридж и в Восточный Белфаст. Наконец мы въехали на особо охраняемый участок КПО в Кастлри. Никто нас не останавливал: в те дни мы входили и выходили из этого участка по шесть или семь раз в день, и наши лица стали нашими удостоверениями. Я припарковался в задней части комплекса, примыкающего к нашему центру содержания под стражей в полицейском управлении, как и договаривались. Менее чем через пять минут я увидел, как наш представитель Специального отдела подъехал и припарковался рядом с нами. Он выглядел не слишком довольным: было почти 4 утра, поэтому я предположил, что ранний вызов его расстроил.

— Ты же знаешь, что утром это вызовет всевозможные проблемы, не так ли, Джонстон? — он начал.

Я предположил, что он уже знал все о том, что происходит.

— Быстро, Джонстон, расскажи мне вкратце о том, что у тебя есть, — продолжил он.

Я полностью проинформировал его. Он указал на одно из шести имен в списке людей из UVF, которые будут задействованы.

— Он один из наших, — сказал он.

— Значит, вы уже в курсе того, что происходит? — спросил я.

— Вовсе нет, он не сообщал нам ни о чем из этого, — ответил он, — Он ничего не принес для меня. В его голосе звучало искреннее разочарование тем, что источник не счел нужным сообщить подробности схемы с таким убийственным намерением.

— Так скажи мне вот что, если он не сообщает об этом в полицию, он все еще получает защиту? — спросил я.

Я наполовину надеялся услышать, как он скажет, что не будет. Ответ офицера Специального отдела поразил меня. Он объяснил, что от источника, о котором идет речь, не требовалось сообщать о чем-либо, связанном с 'военными', что его основной функцией было общаться с высокопоставленными сотрудниками ДСО и сообщать о руководстве и о любых изменениях в политическом направлении или стратегии организации. Они не ожидали, что он сообщит о чем-либо 'военном': у Специального отдела было более чем достаточно услуг для этого. Мой контакт в Специальном отделе рассказал мне обо всем этом, не моргнув глазом. Мне казалось, что в системе, допускающей такую аномалию, было что-то изначально неправильное. Тем не менее, оперативники Специального отдела, по-видимому, не видели абсолютно ничего порочного в том факте, что эта система будет активно защищать источники, которые последовательно и привычно отказывали своим кураторам в доступе к жизненно важным разведданным, информации, которая могла бы спасти жизни. Отдел уголовного розыска, с другой стороны, следил за порядком в черно-белом мире. Не было никаких серых зон. Такой источник, как этот, был бы выкорчеван из-за 'сорняка', которым он был. И вот мы были всего в нескольких часах езды от того, что могло привести к гибели двух человек, в том числе четырехлетнего ребенка, а Специальный отдел со всеми своими источниками не имел ни малейшего представления о том, что это вот-вот произойдет! Это было подтверждением, если таковое вообще было необходимо, именно того, что я утверждал с самого начала: что разведывательный вклад уголовного розыска жизненно важен для надлежащего функционирования Специального отдела, что мы могли бы очень существенным образом дополнить их усилия. Вернуть их 'потерянный' мяч обратно в игру, так сказать. Мы делали это во многих предыдущих случаях.

Было около 5.30 утра, когда мы закончили спорить о правильности и неправильности обращения с источниками. В конце концов, нам пришлось согласиться с несогласием. Наш контакт в Специальном отделе был порядочным человеком, на данный момент проработавшим в Специальном отделе недолго. Он, конечно, еще не приспособился к их образу мышления. Лично я надеялся, что он никогда не изменится. У него был тмягкий характер и обычная порядочность, которые расположили к нему наших информаторов. Однако по горькому опыту я знал, что те же самые личные черты будут исчезать одна за другой по мере того, как он все глубже погружался в пропасть, которой был Специальный отдел. Но в тот день он был готов помочь нам, и нам нужно было, чтобы он использовал всю свою силу убеждения от нашего имени, чтобы убедить тех, кто стоит у власти в Специальном отделе, что это хороший шанс уничтожить это порочное подразделение активной службы ДСО (АСП). Что если мы сейчас не двинемся с места, они будут продолжать убивать снова и снова.

Наш контакт в Специальном отделе не мог не согласится. Он крепко пожал нам руки и отправился наверх в комплекс Каслри, чтобы проконсультироваться со своим дежурным офицером и ответственными лицами. Сможет ли он убедить их? Было ли у вас время? Конечно, было бы нелегкой задачей 'вывести из строя' всю эту рабочую силу Специального подразделения. Их нужно было бы проинструктировать и вооружить. Когда они будут готовы, они будут более чем в состоянии справиться с командой убийц ДСО, которая сейчас готовится нанести удар.

Наша информация была очень конкретной. Тем не менее, мы должны были согласиться с тем, что было так много непонятного и так много было поставлено на карту, что власти Специального отдела вполне могли бы пойти на более простой вариант: установить открытое присутствие КПО за оградой детского сада и в квартале Лигониэль. Такая мера заставила бы ДСО прервать свою миссию по убийству пары в данном конкретном случае, но, конечно, не означала бы, что мы сможем остановить их, если они решат нацелиться на те же жертвы позже. Мы с Тревором стояли там, на автостоянке, и смотрели, как наш коллега из Особого отдела бежит наверх, чтобы отстоять свою позицию. Все, что мы могли сейчас сделать, это ждать.

Мы отправились в полицейское управление, чтобы воспользоваться телефоном. Мне нужно было поговорить с офицером уголовного розыска, дежурившим ночью в полицейском участке на Теннент-стрит. Мне повезло. К телефону подошел детектив-констебль Джозеф Брайсон. Я попросил его сообщить Брайану Макартуру, детективу-инспектору, когда он придет утром на работу, что я всю ночь был на ногах и собираюсь лечь спать на несколько часов. Детектив-инспектор должен знать, что если Специальный отдел решит провести операцию по аресту вместо явного присутствия полиции, у них вполне могут быть трое или четверо заключенных до 10 утра. Ему также пришлось бы иметь дело с несколькими местами преступлений, и поэтому потребовались бы дополнительные силы уголовного розыска. Он должен привести в готовность криминалистов для сбора отпечатков и фотосъемки, а также детективов для опроса подозреваемых в участке Каслри, если будут какие-либо аресты. Быть предупрежденным означало быть вооруженным в ситуациях, подобных этой, и я знал, что Брайан был бы рад опережать события.

Джо, очевидно, был занят тем, что делал заметки. На другом конце провода воцарилось молчание. Никаких вопросов. Не нужно повторяться. Старый добрый надежный Джо.

— О, и Джо, — добавил я запоздало, — скажи ему, чтобы он не звонил мне домой до 12 часов дня, пожалуйста.

Джо рассмеялся.

— Нет проблем, шкипер, — сказал он.

Мы с Тревором покинули участок Каслри, чтобы отправиться домой. Мы были измотаны: до этого звонка от Сони мы уже отпахали 16-часовой рабочий день. Мы сделали все, что было для нас возможно. Мы прошли к моей машине и поехали ко мне домой в Баллироберт, графство Антрим. Отсутствие какой-либо немедленной информации от нашего контактного лица в Специальном отделе указывало на то, что власть имущие, более чем вероятно, выбрали более мягкий из двух возможных вариантов действий: они, вероятно, пошли на прерывание операции. Они наводнили бы Лигониэль полицией в форме, чтобы помешать ДСО осуществить приказ на убийство. В конце концов, мы очень опоздали с докладом нашему контакту в Специальном отделе. Но таковы были трудности этой области полицейской работы. Я знал, что это не точная наука, но от этого не становилось легче смириться с тем, что в данном случае у нас может не быть шанса привлечь этих головорезов к ответственности.

Когда мы подъехали к моему дому, Тревор наполовину упал в свой 'Форд Сьерра'. Он тоже был опустошен. Ответственность, давление были потрясающими. Что, если что-то пошло не так? Что, если подразделение ДСО вошло с другого направления и не увидело машины КПО? Что, если Соня неправильно узнала день? Об этом было невыносимо даже думать. Мои мысли были полны всего этого, когда я разделся и залез в душ. Струящаяся по мне вода освежала, и я простояла под душем дольше обычного, пытаясь позволить воде смыть мои страхи неудачи. В любой другой сфере жизни неудача была приемлема: всегда была возможность просто попробовать еще раз. Но неудача в этих ситуациях, когда речь шла о жизни и смерти, была немыслима. Последствия того, что вы ошиблись в качестве сотрудника полиции в Северной Ирландии в то время, могли привести к смерти коллеги, ценного источника или невинного гражданина. Я забрался в постель. К этому времени было около 7.45 утра. Ребекка уже встала и была занята подготовкой мальчиков к школе.

У меня возникло искушение не засыпать и послушать свой личный полицейский карманный телефон. Я был не в состоянии этого сделать. В тот момент, когда моя голова коснулась подушки, я крепко заснул. Казалось, я проспал всего несколько минут, когда Ребекка резко разбудила меня и протянула телефон.

— Это детектив-инспектор Макартур, — сказала она. Я поднес телефон к уху и не услышал ничего, кроме жуткой тишины.

— Брайан? — рискнул я.

Внезапно на другом конце провода возникло оживление.

— О, Джонти, да, это ты. Послушайте, спасибо за ваше предупреждение. Это вывело меня далеко вперед. Ваша операция прошла успешно, — сказал детектив-инспектор Макартур.

Инспектор ввел меня в курс дела. Двое членов ДСО в угнанном такси 'Форд Сьерра' были арестованы, когда подразделение спецназа протаранило их автомобиль. Двумя арестованными, направлявшимися в Каслри, были Джордж Уотерс-младший и Дэвид Рид. Уотерс сидел на заднем сиденье угнанной машины, положив на колени автоматическую винтовку VZ58. Оружие было полностью заряжено, к нему была примотан запасной магазин. У Рида был револьвер 38-го калибра. Еще трое подозреваемых ДСО были арестованы за угон такси. Арестованные направлялись в Каслри, и продолжались обыски.

Детектив-инспектор похвалил меня за хорошую проделанную работу. Он попросил меня как можно скорее приступить к работе в управлении уголовного розыска на Теннент-стрит. Люди, занимающие высокие посты, задавали вопросы, а он не знал некоторых наиболее важных ответов.

— О, и... — добавил он.

— Да, сэр? — ответил я.

— Уотерс держал эту винтовку на автоматическом огне. Он бы разрезал эту 4-летнюю девочку пополам в попытке убить ее отца, — заключил он.

Я положил трубку. Адреналин снова хлынул рекой. Я больше не чувствовал ни малейшей усталости. Удивительно, каким выносливым может быть человеческое тело.

Я улучил минутку, чтобы позвонить Тревору. К телефону подошла его жена Барбара: Тревор все еще спал.

— Когда он проснется, скажите ему, что у нас в мешке пятеро заключенных, включая Джорджа Уотерса, — сказал я.

Честная игра со стороны нашего контакта в Специальном отделе: он преуспел чрезвычайно хорошо за очень короткий промежуток времени. Это было доказательством того, чего можно было бы достичь, если бы наши два отдела сотрудничали друг с другом. Теперь пришло время приступить к какому-нибудь настоящему делу. Это справедливо подняло бы переполох. Безжалостное подразделение ДСО облажалось во второй раз всего за несколько месяцев. Улицы Северного Белфаста были намного безопаснее, когда подобные террористы находились под стражей и им грозили длительные тюремные сроки. Более того, был бы послан четкий сигнал другим лицам, думающим о причастности к аналогичным преступлениям. Работая сообща, сотрудничая и доверяя друг другу, мы могли бы уничтожить эти полувоенные формирования вшестером. Тревор и я часто доказывали, что мы можем поставлять разведданные; Специальный отдел располагал всеми ресурсами, необходимыми для борьбы с вооруженными террористами. Я оделся и немедленно направился в казармы на Теннент-стрит. Наш контакт в Специальном отделе видел, как я прибыл в участок. Он был на верхней площадке лестницы перед своим офисом. Он поздоровался со мной и пожал мне руку.

— Когда у тебя будет возможность, Джонстон, приходи в наш офис: здесь есть кое-кто, кто хотел бы с тобой встретиться, — сказал он.

Я не ожидал еще одной лекции о демаркации от какого-нибудь старшего офицера Специального отдела.

— Они не базируются здесь, — сказал он, улыбаясь. — Честно говоря, — добавил он.

Я попросил его подождать, пока я явлюсь на дежурство в управление уголовного розыска. Офис превратился в бурлящий улей. Было много сердечных поздравлений от большинства моих коллег из уголовного розыска. Однако я знал, что найдутся и офицеры, на которых эта 'Гроза протестантов' произведет меньшее впечатление. И все же, если то, чего мы только что достигли, было равносильно 'Грозе протестантов', я был счастлив быть частью этого. Любой офицер КПО, который думал иначе, по моему мнению, остро нуждался в психологической помощи. Я бы справился с проблемой неодобрения со стороны коллег, если бы и когда она подняла свою уродливую голову. Были спасены две жизни, как кто-то мог судить об этом в негативном свете?

Я снял пиджак и помог своим коллегам разобраться с массой бумажной волокиты, возникшей в результате нашей успешной операции. Я был так занят этим, что совершенно забыл о просьбе моего контактного лица в Специальном отделе присоединиться к нему в офисе Специального отдела. Лишь некоторое время спустя он пришел в кабинет детектива-инспектора. Он указал, что я должен присоединиться к нему в коридоре. По его словам, его коллеге пришлось уйти.

— Но он передал мне сообщение для тебя, Джонстон, — сказал он.