— Нет, Анастэйс, не каша.
— Погоди, она еще свои вареники тебе припомнит, — зевнул во всю пасть умник.
Воин духа ощутимо напрягся, а потом выдохнул:
— Ну, еще пару мисок осилю. Хотя, ремень уже застегиваю на следующую дырку. А вот штаны...
— Штаны? — скептически скривилась я. — Ты хочешь сказать, 'то, что от них осталось'. Что будем делать то? Зашлифуем магией, и пойдем завтра покупать новые?
— А, может, не надо? — с надеждой замер мужчина. — Мне старые нравятся — карманов много. И дыр там...
— Кстати, о дырах и грызунах. Стася, а ведь я... мы, так и не дождались твоего рассказа о нашем оружейнике.
— Да? Так ведь я уже говорила...
— Я помню, — скривил морду кот. — Твои последние слова были: 'Я же вам говорила, что это — одна и та же сволочь'. Потом: 'Ветран, руку в сторону отведи, мне перевязывать ее неудобно' и...
— Достаточно, — догадливо процедила я, но, кот все ж, закончил:
— 'Кто же тебя так целоваться научил?'. А дальше, мы с Грундильдой уже слушать постеснялись.
— Хи-хи...
— А ты, Ветран, ее, кстати, так и не просветил, — скосившись на трясущуюся у раковины шкатулку, продолжил наглец.
— Я помню... Так тебя, Зигмунд, какой вопрос больше интересует?
Кот тут же создал видимость полета мысли, поэтому мое летящее в него полотенце словил по полной:
— Пожалуй, первый.
— Ага, — удовлетворенно констатировала я. — Тогда, слушайте дальше: наш маг — либо рыцарь Прокурата, либо, имеет к этой конторе непосредственное отношение, — закончила, без всяких лирических вступлений. — Что?.. Мне надо обосновать?
— Хотелось бы, — 'отмер' Ветран.
— Ты что, Стася, и его там разглядела? Прямо в доспехах?
— Нет. И я, конечно, понимаю, что, заявление мое довольно...
— ... наглое.
— Смелое.
— Неожиданное... Тогда попробую, все ж, объяснить (значит, без вступления никак)... Дело в том, Ветран, что, мой друг, Глеб, до того, как уехать в Бередню, шесть лет проработал на Прокурат. И, хоть не любил их, как ты, Зеня выражаешься, 'доспехов', иногда некоторыми частями, все же, пользовался. Например, перчатками. Помнишь, были у него такие, из очень тонкой телячьей кожи?.. — прищурилась я на кота. — Ты их еще 'лапами' называл?
— Ну, да, — усердно скривился умник. — Потому что, они из-за обрезанных пальцев на когти похожи. И что?
— И то... Перчатка эта, на руке той сволочи, сама по себе еще ни о чем не говорит. Их и гражданские маги носят, исключительно, для удобства вещания — ведь энергия при большинстве заклятий идет как раз через подушечки пальцев. А то, что в них руки не мерзнут и мозоли не натираются от вожжей, когда на грифоне прокуратском летишь, только дополнительный плюс... Так вот.
— Значит, это еще не все аргументы?
— К сожалению, нет, Зеня... Я ведь — родом из портового города, — затянула я второе свое вступление. — И, как, любая, уважающая себя...
— ... потенциальная подруга жизни моряка.
— Если ты такой умный, может, сам за меня закончишь?
— Зигмунд, помолчи, пожалуйста.
— Спасибо... Ну, в общем, он прав. И, как любая... я весьма не плохо, причем до сих пор, умею вязать морские узлы. Правда, только девять.
— Угу... — теперь уже подал голос воин духа. — А я все гадал, про твое горячее напутствие корню через тропинку.
— Про амфорный узел? — стыдливо уточнила я. — ... В общем, узлы бывают разные. Есть такие, чтобы быстро развязывались через ходовой конец. И вот тот, которому меня Глеб научил, очень именно на такой похож. С одной лишь разницей — он зеркальный. И называется не 'русский', а 'скрипичный ключ'. Потому что, напоминает его. Хотите, покажу?
— Стася, мы хотим, чтобы ты через бескрайние пастбища, небеса и моря до сути, наконец, дотащилась.
— До сути?.. А суть в том, Зеня, что этими 'музыкальными' узлами пользуются лишь рыцари Прокурата и именно им была закреплена на потолочном крюке веревка, на втором конце которой болтался наш гном...У меня все...
— Час от часу не легче, — с чувством выдохнул кот. — Нет, мало того, что наш противник теперь — олицетворение всего зла в округе, так он еще и профессиональный боевой маг. Разве такое возможно?
— А вот мне теперь наоборот, все кажется вполне логичным, — откинувшись на спинку стула, прямо посмотрел мне в глаза Ветран. — И даже его уловка с фонарем дураков. Ведь, именно в ту ночь, когда мы сначала на пруду были, а потом по репейнику вдоль ручья лазили, он Грушу... подловил?
— Видимо, да, — со вздохом отвела я взгляд. — И я знаете, что думаю? Рыбак рыбака, действительно, видит издалека. Так, может, сходить завтра в гости к Алене?
— Это еще зачем? — вскинул брови мужчина.
— Спросить ненавязчиво у господина ветерана, может, он встречал на наших улицах своих коллег. Ведь, судя по всему, часто там без дела болтается.
— Угу... Вот вместе и сходим.
— Но, только через одёжную лавку, — категорично отрезала я. И по тому, как Ветран сначала встал из-за стола, а потом, уже на ходу бросил: 'Хорошо'...
— Морально-этические нормы.
— Вполне возможно, — задумчиво протянула я вслед поднимающемуся на верхний этаж мужчине...
________________________________________
1 — Устаревшее, но очень живучее именование членов Совета магов.
2 — Шаг с поднятием лошадью параллельно земле вытянутой передней ноги.
3 — Мелкие щурёнки, которых принято отпускать (не всеми).
Глава 11
— Стася... Стася, просыпайся...
'Это что? Еще сплю?'
— Стася... а как?.. — вопросительным шепотом, под тихое хихиканье. — А-а-а... Хозяйка.
— А, если подушкой?
— Ну, уж нет. Мы так не уговаривались. Это ж беспредел.
— И что, ученые коты так разговаривают? — заношу руку за голову и открываю глаза... Топот и с уже безопасного расстояния:
— В общем, вставай. Доброе утро. И Грундильду выпусти. Ибо, рассвет уже. А я — на диван сны досматривать.
Я повернулась на бок и притянула к себе стоящую рядом на постели шкатулку. Щелкнула замочком.
— Доброе утро, хозяйка, — сияющая физиономия домовихи прямо перед моим носом. — Все хорошо? — ну, надо же, и когда успели ролями поменяться?
— Все замечательно, Груша. Доброе утро, — и сна, как не бывало... 'Действительно, день — замечательный. И небо за окном ясное. И очень хочется всем этим с кем-нибудь поделиться', — потянувшись, села я на кровати и прищурилась в диагональный угол этажа. — 'Ну, надо же! Еще спит'.
Ветран, действительно, еще спал. С раскинутыми в стороны руками, будто отталкивался ими во сне. Я посмотрела на него, замерев на несколько мгновений, а потом осторожно подошла ближе. 'Интересно, любимый. Очень интересно, чему еще тебя научила эта дрибза, до того, как ты понял, с кем имеешь дело? А успел ли ты ее полюбить?.. Вероятно, да. Оттого и ненависть сейчас так велика'.
— Тише-тише... — оказавшийся через секунду подо мной мужчина только глаза успел раскрыть. — Я надеюсь, ты не за стилетом своим потянулся, потому что... — сцепив свои пальцы с его, склонилась я к самому уху и шепнула. — предупреждаю, у меня за спиной колун, — мужчина хмыкнул и тихо уточнил, тоже на ухо:
— И чем же ты будешь его... доставать? — сжал он мои ладони и тут же перебросил на спину. — И, надо ли?..
— Ты мне скажи.
— Я ничего не хочу сейчас говорить...
Он ничего не хотел говорить... За него все сказали губы и руки, а еще глаза. Особенно, они.
'Запретный плод'.
— Что?..
— Ничего... ничего, — отчаянно зажмурившись, вновь прижала я его голову к своему плечу.
— Ты сказала: 'запретный плод', — выдохнул Ветран и отстранился, навис надо мной на локте. — Анастэйс... что же я делаю?
— Ты меня целуешь, — от досады простонала я, ища в его глазах только что пылающую там стихию, хотя бы отблеск ее, но...
— Прости, — и, застонав, откинулся на спину, накрыв лицо руками. — Прости. Я не могу так...
— Что?!.. Да к ахирантесу все твои 'прости', — подскочила я на кровати. — Чего ты боишься, Ветран? Себя самого? Меня? А, в прочем... — и перепрыгнув через него, поскакала вниз по лестнице. — К ахирантесу эти все прости. К ахирантесу это замечательное утро. К ахирантесу... Ой-й... Зеня, прости.
— Да что ты? Я уже привык, — затряс головой, едва успевший подскочить с дивана кот. — Прыгайте на меня, не стесняйтесь, — зевнул, а потом внимательно прищурился. — А ты чего такая... взлохмаченная? И злая?
— Злая? — выразительно оскалилась я. — Как может быть злой мыльная фея? Вот оденусь, расчешусь и начну пузырьки разноцветные по всему дому пускать... И кому-нибудь, в глаз запущу, — подорвавшись с места, едва не столкнулась со спустившимся следом Ветраном. — Кстати, замечательного дня. Я, в общем-то, за этим к тебе и приходила.
— Вот это да... — проблеял мне вслед ошарашенный умник.
Дверь в купальню грохнула, как крышка погреба. Флаконы на полках истерично звенькнули. Я — хлопнулась на край ванны...... Нет, иногда полезно хоть немного подумать. Хотя бы попытаться это сделать:
— Вот я Трахиния... — бум-м! Зве-ень. — Ветран!!! — мужчина, сидящий на диване, поднялся на ноги и отступил на пару шагов. Зеня, как более опытный стратег, ретировался за высокую спинку. — В общем... забудь о том, что было наверху — я сама виновата. И... молчи! У меня — все.
— А как насчет замечательного дня? — вкрадчиво поинтересовался из укрытия умник.
— Что?.. А-а. Сами себе настроения выберите. По прейскуранту, — и по тому, с какими физиономиями Ветран с котом переглянулись, я, уже в развороте обратно поняла, в прейскуранте осталось лишь 'Бывало и лучше' — 3 желудя с половинной скидкой...
— А у меня вот еще вопрос к тебе, Стася. И тоже специфический, — ну-ну, давай...
Завтрак, собравший нас вновь в одном месте, проходил в спокойной, дружественной обстановке. Геройски пострадала ради этого недоеденная вчерашняя форель, которую я в запале решила разогреть собственной магией. И в результате — чуть не спалила. А, вот потом сразу резко одумалась и остыла. Правда, сотрапезник мой, воин духа, об этом еще не догадывался — сидел сейчас, уставясь в миску с салатом и монотонно хрустел очередным черствым куском. Не знал об этом и сам вопрошающий, рискнувший выступить в роли громоотвода — болтая без умолку, и даже наплевав на собственный марафет.
— Ветран, может, яблочного кваса?.. Нет? Извини, 'Монастырский' у нас в деревне не продают. Хотя, я слышала, он в Либряне...
— Так, что я хотел у тебя спросить! — почти истерично оповестил кот.
— А я вот тоже у тебя хотела спросить: с каких это пор ты увлекся вопросами магии? — перевела я взгляд на полосатого героя.
— Да с тех самых, как магия сама мной очень сильно увлеклась, — нервно парировал тот, а потом вспомнил о своей высокой миссии. — Скажи, по какому принципу работает растяжка? Это из-за нее гостиница в итоге развалилась?
— Получается, так, — смилостивилась я над котом, а потом, подумав, добавила. — Просто в заклятии на разрушение последнее слово как раз и произносится, когда паутинку натягивают... Это, как 'Аминь' в молитве. Срабатывает, естественно, уже в обратном порядке.
— Как 'Аминь'? — совсем ожидаемо вскинулся воин духа. — А тебе не кажется...
— Что надо делать, когда, кажется, ты и лучше меня знаешь, — душевно расплылась я в ответ. — Но, должна тебя огорчить, некоторые бабки и девицы на выданье в своей деревенской магии как раз молитвами, а не заклятиями и пользуются. Разумеется, на благие дела. Хотя...
— А вы знаете... — авторитетно протянул умник, глядя на наш поединок взглядами. — Вы знаете, что само это слово, 'Аминь', является 'именем власти'? А в одном из исходных, точнее, греческом варианте, который до сих пор является православной основой, сумма его равна девяносто девяти. Да. В некоторых, ранних, рукописных молитвах в конце, вместо традиционного 'Аминь' именно '99' и стоит.
— Да что ты? Значит, ты, Зеня, не только магией озадачился? И ты знаешь, что интересно уже для меня? Число это, девяносто девять... — вдруг, всерьез задумалась я. — Есть такие заклятия, которые как раз и нужно данное число повторять. И еще... четки.
— Что, 'четки'? — уже совершенно другим тоном, уточнил Ветран.
— Четки мага. Идеальными как раз и считаются те, где ровно столько бусин.
— Девяносто девять? — тихо произнес мужчина, сузив глаза.
— Ага-а, — распахнула я в ответ свои.
— Так я еще не закончил с суммой. А в другом исходнике, уже еврейском...
— Мать моя, Ибельмания. И как я про нее забыла?
— Про сумму? — растерялся умник.
— Про тетку Тиристину, — пялясь уже в окно, поднялась я из-за стола. — Она творог принесла по спецзаказу, — а потом с кривой улыбкой добавила. — на вареники...
Соседка наша, как всегда, бодрая и полная новостей, переступив порог дома, сначала бросила привычный взгляд в дальний правый угол, а потом, также привычно сморщилась и раскланялась. Это еще хорошо. Раньше она вообще сплевывать пыталась, пока я из этого, 'святого' угла тетушкину гравюру не сняла. Разглядеть ее с такого расстояния, конечно, сложно. Но, и креститься на 'Дракона, играющего в кости с рыцарем' тоже явно было лишним. И ладно бы, кто-то один из них там присутствовал. Да, и вообще, неизвестно, чьими костями эти двое так азартно резались...
— Ну и вот, соседушки... — пока я искала в буфете свой кошель, продолжила тетка Тиристина со стульчика у двери. — А еще, знаете, что бабы наши говорят, да и не только они?
— И что они говорят? — отстраненно буркнула я, с удовольствием наблюдая за воином духа.
Ветран, обычно бравший на себя почетную обязанность плательщика, сейчас смирно застыл за столом, упрятав под него свои 'огроменные', в рваных штанах ноги.
— А говорят, что конец пришел проклятому месту. Вы-то зарево, что ли, не видали?
— Не-ет... Мы заняты были, — проблеял умник, тоже припухший со своим помятым бантом. — А что горело?
— Так пристань старая, — аж подпрыгнула на стуле соседка. — Так пылала. Такие искры летели. И что занятно, Фионарий наш туда сегодня с утра нос сунул... Х-хе, вечером-то перетрусил, небось, так говорит, все подчистую выгорело. Ни одного сараюшки гнилого не осталось, ни одной досочки. А вокруг — чисто. Забор сгорел, а трава за ним стоит, как и стояла.
— Да что вы говорите? — наконец, обнаружила я свою пропажу. — И какие выводы он сделал?
— Выводы? — сузила глазки тетка Тиристина. — Так, пожар стихийный. А что он еще выведет, петух общипанный? Он же в храм то ходит только причащаться. А бабы наши говорят, что небесная кара то была. Не иначе Илия-громовержец молнией туда шандарахнул.
— И кто-то те молнии разглядеть успел? — да... Вот под Святых мне еще 'работать' не приходилось. Чтоб их, эти знаменья... Хотя, в этот раз, может, пронесет?
— Конечно, видали, Стасенька, — умертвила мои надежды соседка. — Целых трое и из разных мест.
— Из глаз, что ли? У таверн? — скривил пасть умник.
— Нет, уважаемый Зигмунд, — категорично отрезала женщина, сгребая с моей протянутой ладошки медень. — Ну, всего вам хорошего. А мне еще по срочным делам надо, — и звучно хлопнула дверью — как жирную точку поставила.
