Утром они обнаружили, что их лица и руки покрыты серебристым налетом: это была пыль астероида, которая наконец-то осела из своей взвеси в воздухе.
Глава 37
Балансирующий меч накренился и упал. Изначальная простота новой Вселенной была утрачена. Из нарушенной симметрии некогда единой физики возникли две силы: гравитация и сила, которую люди назвали бы Великой Единой Силой — ВЕС, комбинация электромагнитных и ядерных взаимодействий. Разделение сил было фазовым переходом, подобно тому, как вода замерзает, превращаясь в лед, и высвобождало энергию, которая стала подпитывать расширение зарождающейся вселенной.
Кулак гравитации немедленно сжался, превращая сгустки энергии и материи в черные дыры. Именно в парадоксальных сердцах черных дыр ютились спящие монады. Но черные дыры были встроены в новое, разворачивающееся пространство-время: три пространственных измерения и одно временное, упорядоченная структура, которая быстро сформировалась из первобытного хаоса.
И все же были дефекты. Во многих разных местах самопроизвольно началось вымораживание, как кристаллы льда, растущие на холодном окне. Там, где кристаллы встречались и сливались, образовывались разрывы. Поскольку пространство-время было трехмерным, эти дефекты рождались в двух измерениях, в виде плоскостей и листов — или в одном измерении, в виде линий концентрированной энергии, прочерченных по расширяющейся поверхности пространства-времени, — или вообще без измерений, простыми точками.
Внезапно вселенная наполнилась этими дефектами; она превратилась в коробку, набитую лентами, завязками и пуговицами.
И дефекты не были инертными. Стремительно распространяясь, они сталкивались, комбинировались и взаимодействовали. Мигрирующий точечный дефект мог вычертить линию; смещающаяся линия могла вычертить плоскость; там, где пересекались две плоскости, формировалась линия, чтобы создать больше плоскостей и линий. Быстро установились обратные связи созидания и разрушения, своего рода пространственно-временная химия. Было время диких начертаний.
Большинство из этих набросков умерли так же быстро, как и были созданы. Но по мере того, как сети взаимодействий усложнялись, был достигнут другой вид фазового сдвига, порог, за которым возникали определенные замкнутые циклы взаимодействий — циклы, которые способствовали росту других структур, подобных им самим. Это был автокатализ, тенденция структуры, возникающей из богато связанной сети, стимулировать рост самой себя или своих копий. И некоторые из этих циклов оказались стабильными, невосприимчивыми к небольшим возмущениям. Это был гомеостаз, стабильность благодаря обратной связи.
Таким образом, благодаря автокатализу и гомеостазу, работающим над недостатками молодого пространства-времени, возникла все более сложная иерархия самоподдерживающихся структур. Все эти запутанные узлы были машинами, по сути, тепловыми двигателями, питающимися потоком энергии во Вселенной. И черные дыры, дрейфующие в этом бурлящем супе, обеспечивали дополнительные точки привязки, семена, вокруг которых могли концентрироваться маленькие циклические структуры. Благодаря новым возможностям, открывшимся благодаря близости, выросли еще более сложные агрегаты: простые машины объединились в кооперативные "ячейки", а клетки — в колониальные "организмы" и, в конечном счете, в многоклеточные "существа"...
Это была, конечно, жизнь. Все это возникло из ничего.
В этой вселенной так было бы всегда: структуры спонтанно усложнялись, а стабильность возникала из фундаментальных свойств сетей — любых сетей, даже таких экзотических, как сети пересекающихся пространственно-временных дефектов. Порядок возникал бесплатно: это было замечательно. Но так не должно было быть.
Глубоко в крошечных гравитационных колодцах первичных черных дыр появилось питание.
Глава 38
Когда командир эскадрильи Пириус Ред вернулся в казарму с новыми офицерскими погонами, пришитыми к его форме, он столкнулся с молчаливой бурей негодования и презрения. Через несколько минут он нырнул в туалет и сорвал погоны с плеч.
Новый командир эскадрильи провел двадцать четыре часа, парализованный неуверенностью и нерешительностью. Он понятия не имел, с чего начать.
Нилис позвал Пириуса в свою захламленную комнату в Офицерской стране.
Когда он добрался туда, комиссар, раздраженный и рассеянный, работал за низким столом, заваленным таблицами данных, в то время как вокруг него, подобно птицам, кружились абстрактные виртуалы. Казалось, он продолжал изучать Чандру. Сесть было негде, кроме как на застеленную неубранным одеялом кровать Нилиса. Чувствовался слабый запах сырости и затхлости — это был запах Нилиса, подумал Пириус с раздраженной нежностью, запах ног и подмышек, запах садовника.
Пила, к удивлению Пириуса, была здесь. Помощница министра Грэмма, стройная и элегантная, выглядела как-то изолированной от беспорядка Нилиса. Ее кожа сияла холодной красотой, а черная мантия с фиолетовым шитьем ниспадала аккуратными складками вокруг ее стройного, бесполого тела. Она вообще не обратила внимания на Пириуса.
Нилис хлопнул в ладоши, и его виртуалы свернулись и исчезли. — Очаровательно, очаровательно. Сейчас я изучаю центральную сингулярность Чандры, то, что можно сказать о ней по внешним признакам горизонта событий и окружающего пространства-времени. Даже там, глубоко в сердце черной дыры, есть структура. Знаете, эта штука в центре Галактики похожа на луковицу; просто когда вы снимаете один слой, ну, на мой взгляд, все, что вы обнаруживаете, — это другой слой под ним, еще один слой астрофизики, жизни и смысла — довольно замечательный — интересно, доберемся ли мы когда-нибудь до сути.
Пириус не знал, что такое луковица, и не мог комментировать. Но он видел, что Нилис встревожен. — Вы кажетесь несчастным, комиссар.
Нилис печально сказал: — Проницательно, Пириус, как всегда! Но это правда. Я разочарован. Я думал, что быстро добьюсь прогресса в этой работе здесь, в Арчес, теперь, когда так близок к объекту своего изучения. Но внезапно это стало намного сложнее. Мне отказывают в доступе к записям. Когда я отслеживаю архив, то обнаруживаю, что он был опустошен или перемещен — мне даже не хватает вычислительной мощности, чтобы проанализировать его! — Он покачал головой. — Я стараюсь не быть параноиком, не больше, чем имеет право быть любой гражданин нашей замечательной коалиции. В Солнечной системе мне помогали с учебой. Теперь мне кажется, что мне мешают на каждом шагу! Но если это целенаправленно, то я не понимаю, почему и кто пытается мне помешать.
Пила сказала со своим обычным холодным сарказмом. — Я бы не хотела отрывать вас от вашей увлекательной работы, комиссар. Но именно вы позвали нас сюда.
— Именно так, именно так. — Он отхлебнул какого-то тепловатого напитка, который так долго стоял на столе, что на его поверхности появилась пыль. — Тогда давайте продолжим. Мне интересно, как дела в новой эскадрилье. Каковы твои приоритеты, Пириус?
Это было легко. — Нам нужно собрать оборудование и экипажи. Затем мы запустим две параллельные программы: техническое развитие, чтобы установить новое оборудование на корабли и сделать их боеспособными, и обучение, чтобы подготовить экипажи к выполнению миссии.
— Хорошо, хорошо; никто не стал бы с этим спорить. Но времени мало. Какого реального прогресса ты добился?
— Я горжусь тем, что получил это поручение, сэр...
Проницательные, влажные глаза комиссара были устремлены на него, и Нилис ясно заметил нашивки там, где Пириус сорвал с себя погоны. — На самом деле ты ничего не добился, не так ли, командир эскадрильи?
— Его чрезмерно поощряют, — холодно сказала Пила.
— Нет, — сказал Нилис. — Это продвижение по службе на поле боя. Необходимое, мадам. Пириус подходит для этой работы, я в этом убежден. Я видел его работу в двух разных временных рамках! Но там, где ему не хватает опыта, мы должны найти способы помочь ему.
Пила подозрительно посмотрела на него. — И тут вступаю в игру я, не так ли? Думаю, вам лучше перейти к делу, комиссар.
Нилис повернулся к Пириусу. — Пилот, ты уже выбрал своего адъютанта? Он нужен каждому командиру эскадрильи.
Пириус почувствовал себя еще более не в своей тарелке. — Я даже не уверен, чем занимается адъютант, сэр.
Нилис рассмеялся. — Конечно, нет. Именно поэтому твой выбор особенно важен. Твой адъютант — твой ключевой сотрудник. Он твой личный ассистент, если хочешь. Он отвечает за повседневное управление твоей эскадрильей, позволяя тебе сосредоточиться на полетах. Он составляет твои приказы, распределяет твое время и гарантирует, что ты получишь необходимые ресурсы — все, от запчастей для ВЕС-приводов до продуктовых наборов. Видишь? Итак, у тебя есть какие-нибудь соображения?
Пириус пожал плечами. — Торек, возможно...
Нилис мягко сказал: — Торек — прекрасная женщина, воин и близкий товарищ. Но у нее нет навыков — политических, административных — которые тебе сейчас понадобятся.
Пириус внезапно понял, к чему все идет.
Лицо Пилы было необыкновенным; Пириус никогда бы не подумал, что столько гнева и презрения может быть выражено с такой невозмутимостью. Она сказала: — Вы шутите, комиссар? Я?
— Шучу? Вовсе нет, — беззаботно ответил Нилис. — Подумайте об этом минутку. Работа не будет так уж сильно отличаться от того, что вы делаете для Грэмма. У вас, несомненно, есть административные навыки. И с вашей, ммм, сильной личностью вы, как лезвие, прорветесь сквозь шутовство и обструкционизм различных борцов за власть здесь, на базе. Вы могли бы даже нажать на рычаги в министерстве военной экономики, если понадобится. Кроме того, как одна из тех, кто прилетел со мной с Земли, вы понимаете природу нашего уникального проекта лучше, чем кто-либо в Арчес.
— И, — сказал он, пренебрежительно махнув рукой, — это не должно мешать вашей основной обязанности, которая заключается в шпионаже для министра Грэмма. Вы можете делать это так же эффективно, одновременно занимаясь какой-нибудь стоящей работой.
Краска залила щеки Пилы, но она по-прежнему не пошевелила ни единым мускулом. — Вы бы не посмели так сказать, если бы Грэмм был здесь.
— О, он уже знает! Я обсудил с ним эту идею, прежде чем обсуждать ее с вами. Он вполне сговорчив. Думаю, он находит довольно забавной идею о том, что вам придется иметь дело с солдатами на передовой. — Он сложил руки на коленях и перевел взгляд с одной на другого.
Пириус воспринял это как намек. Он встал. — Думаю, мы здесь закончили.
— Так и есть, пилот, — добродушно сказал Нилис.
— Мадам, добро пожаловать на борт...
— Даже не заговаривай со мной, ты, маленький извращенец! — В ее бледных глазах он увидел презрение этого дождевого червя к солдатам, которые сражались и умирали, защищая ее.
Но Пириус держал себя в руках. — Работать вместе будет интересно. Но я думаю, что комиссар прав. И у нас всего десять недель. Дальше по коридору есть пустая комната. Может быть, нам стоит начать прямо сейчас.
Пила стояла неподвижно, и Пириус задался вопросом, что даже комиссар стал бы с ней делать, если бы она отказалась сотрудничать. Но, бросив последний убийственный взгляд на Нилиса, она вышла.
Нилис погрузился в свои виртуалы еще до того, как Пириус вышел из комнаты. Но он позвал: — О, Пириус. Пришей обратно эти погоны. Это выглядит нехорошо, совсем нехорошо.
Неохотно или нет, Пила действовала на удивление эффективно. В течение сорока восьми часов она обеспечила Пириусу его собственный небольшой кабинет — маленький, простой, почти без удобств, но, тем не менее, комнату в Офицерской стране. И она уже достаточно эффективно использовала различные бюрократические рычаги, чтобы отобрать кандидатов в эскадрилью.
Первой из них была женщина, бывшая пилот по имени Джис.
Задолго до того, как Джис добралась до его кабинета, Пириус услышал жужжание опор экзоскелета, когда она протопала по коридору. Когда она вошла, он был потрясен. Нижняя часть ее тела была срезана по линии, идущей от ребер с правой стороны к тазу с левой, плоть, кости и кровь заменены холодной массой серебристых протезов. Когда она села, стул заскрипел под ее нечеловеческим весом.
Но ее коротко подстриженные волосы были ярко-светлыми, а кожа без морщин. Она была даже красива. Ей могло быть не больше его возраста, но глаза у нее были тусклыми.
Она рассказала ему свою историю. Она участвовала в двух операциях. Выжила в первой, но во второй ее поймал звездолом. Ей, конечно, повезло, что она вообще выжила. Большая часть ее эскадрильи, разделенной на части, не выжила. Она рассказала эту историю бесстрастно, снабдив ее датами и ссылочными номерами, которые ничего не значили для Пириуса. — Если вернешься на базу, они тебя вылечат. Медики. — На ее лице промелькнула полуулыбка. — Пока от тебя остается частичка, они могут заменить то, чего не хватает.
Было невозможно испытывать к ней жалость; она была слишком повреждена для этого.
— Ваше текущее назначение — наземная команда.
— Да, сэр.
— Вы действительно думаете, что сможете снова летать?
— Я вызвалась добровольцем, — сказала она. — Я пилот, а не механик. Вы видели мою оценку. Мои рефлексы, координация и все остальное так же хороши, как и были. Улучшенные, некоторые из них на самом деле лучше. Но...
— Знаете, я спрашиваю не об этом.
Пила наблюдала за Джис, холодно оценивая.
Джис постучала себя по голове металлическим пальцем. — Все, что имеет значение во мне, все еще здесь. И я пилот. Я хочу вернуться туда и доказать это.
Пириус кивнул, поблагодарил ее и отпустил.
Пила взмахнула рукой, и поле в виртуальном контрольном списке сменило цвет с красного на зеленый. — Это очевидно. Мы берем ее.
— Мы согласны?
Пила элегантно пожала плечами. — Она доброволец, одна из немногих, кто сам пришел к нам. Технически она может справиться с заданием. По словам психологов, ее нервы не сломлены. На самом деле у нее сильная мотивация; у нее зуб на ксили, и кто может ее винить? Но мы вряд ли найдем много таких, как она, Пириус.
С самого начала Пила горько жаловалась на нехватку доступных кандидатов. — Пожилые и штрафники, — сказала она. — Это все, что нам доступно. Экипажи, которые бесполезны где-либо еще, и поэтому не помешают достижению собственных великих целей маршала Киммера. И даже таких очень мало...
Факт был в том, что на этой войне ходячие раненые были редкостью. День за днем хрупкие зеленые корабли летели в огонь ксили, как мотыльки в пламя. Если что-то пошло не так, ваши шансы выжить были невелики: смерть здесь действовала эффективно.
Трудно было найти даже "преступников". Штрафным подразделениям поручались самые худшие, самые опасные задания, и если вам случалось выжить в бою, вас снова кидали туда же. Продолжительность жизни была небольшой, текучесть кадров ошеломляющей. Если вы поссорились с копом доктрины, продемонстрировали какой-то неисправимый недостаток характера — то, считаясь безнадежным для реабилитации, были в высшей степени одноразовым человеком.
