— Так, они спать разошлись, — зевнул Шмидт. — Пока можно расслабиться... Гриф, толкни-ка нашего кашевара.
Суня еле-еле разбудили. Китаец было поворчал, выбираясь из спального мешка, но когда услышал, зачем его, собственно, подняли...
— Я??? А кто будет "глушилку" собирать?!!
— Во-первых, это пока не горит, — разъяснил Шмидт, нависая над механиком. — Во-вторых, ты эти места лучше знаешь. В-третьих, обратно они пойдут неторопясь, так что и ты не свалишься по дороге. Потом вернёшься и доложишь.
Сунь подумал.
— А кто ворчал, что пайки надоели?!
— Потерпим. Ты только выясни про них побольше, а там...
Сунь подумал ещё и решил, что это будет отличный повод поговорить с кем-нибудь и предупредить более эффективно. Может, даже наладить связь с Корзуном для совместных действий. Билл, пожалуй, одобрит. Надо только проконсультироваться, когда эти авантюристы уйдут.
— Ладно. Вы только мне жратвы побольше оставьте...
— Оставим.
Над заводью и окрестной растительностью начал куриться лёгкий туман. Сунь дождался, пока Шмидт и Финнеман растворятся в этой дымке, и связался с другом. Фестер откликнулся не сразу, и по голосу было ясно, что он задремал, пока ждал звонка от приятеля.
— Я остался следить за соседями, а остальные пошли обратно в лагерь. Билл, как думаешь, стоит переговорить с кем-нибудь именно сейчас?
— Попробуй, но очень осторожно. Выбери того, кто выглядит потолковее. Если получится перетереть с самим Корзуном — ещё лучше. Уверен, он мужик вменяемый и поймёт нас.
— Хорошо. Что в лагере?
— Пока спокойно, но чем чёрт не шутит?! Береги себя, братан.
— Ты тоже.
Сунь выключил связь, собрался, набросил на плечи свой рюкзак и начал обходить заводь, выбирая точку наблюдения поближе к экспедиции. Спать после ночного события гости будут долго, да и самому доспать стоит. Не пропустить бы, когда уходить станут! К тому же они импровизированную свадьбу устроили. Как же не хочется счастливым "молодожёнам" жизнь портить! Такая удачная пара подобралась. Как их там? Захар и Ксения. Им бы жить долго и счастливо, детишек наплодить побольше... Раз парень решился сделать предложение именно здесь и сейчас, то их совместная жизнь точно сложится самым лучшим образом. Старожилы Малышки уже давно отметили этот эффект — если во время наблюдения лёта что-то приходит в голову и поселяется, то лучше последовать этому "совету". Жаль только, что слышат это не все, а только те, у кого незамутнённые души или имеются хотя бы остатки совести.
Когда из палаток начали выбираться зевающие, Даниэль уже заканчивал готовить завтрак.
— Всем доброго утра, — поприветствовал он друзей. — Завтрак почти готов. Если соли будет мало, то досаливайте сами, хорошо?
— Не вопрос, — кивнул Максим и принюхался. — Ммм, выглядит и пахнет вкусно! Ты давно встал?
— Не очень.
Время уже перевалило за местный полдень. Пора было расшевеливаться и готовиться идти обратно. Кроме того, Даниэль успел оббегать окрестности и засёк одного наблюдателя. Судя по размерам и характеру движения, это был тот самый, что отделялся от других ночью. Оставили караульного. Наверняка он последует за ними! Придётся быть предельно внимательным, чтобы подловить его и допросить.
Последними из своей палатки выбрались "новобрачные". Их поприветствовали аплодисментами, на что те заметно покраснели и поспешили к реке — умываться.
— Кстати, Захар, я всё понимаю, конечно, но... — начал было доктор, на что бывший браконьер только снисходительно усмехнулся.
— Василь Иваныч, мне всё-таки не тринадцать лет. Я к этому моменту давно готов. В конце концов, нам с Ксюшей ещё учиться и учиться, так что про детей думать рано. Сначала официальная регистрация, дипломы, а потом уже и про детей подумаем. Лично я хочу не меньше двух. И лучше всего мальчика и девочку.
— Я тоже так думаю, — кивнула девушка, не отлипая от "мужа". — А ведь ещё надо официально знакомить Захара с моими родителями. На счёт мамы я почти спокойна — она Захара неплохо знает, а вот папа...
— А кто он у тебя?
— Заместитель начальника службы безопасности банка. И очень не любит типов даже с не состоявшейся судимостью.
— Ничего, мы выступим поручителями, — заверил подругу Антон. — Может, даже Антонина Витальевна поможет.
— Владислав Константинович, — вдруг заговорил Даниэль, передавая по кругу банку с арахисовым маслом на бутерброды к чаю, — а пусть нас обратно Захар поведёт? А то я тогда не насмотрелся...
— В самом деле! — поддержал напарника пилот. — Пусть теперь Захар всеми командует. Тем более, что он теперь почти женатый человек и должен показать себя перед молодой женой. Пусть Ксения видит и знает, какой надёжный мужик ей достался!
— В самом деле! — согласился капитан. — Что скажешь, Захар?
— Ну... я не против, — заметно смутился парень.
— Вот и договорились.
Когда начали сворачивать лагерь, Владислав осторожно потряс Даниэля за плечо и предложил отойти в сторонку. Он заметил, что рыжий опять чем-то встревожен, и поспешил объясниться сразу.
— Дань, я... хочу извиниться за то, что наговорил ночью. Не стоило мне так...
— Всё нормально, я понимаю, — перебил его Даниэль. — Для вас это всё тогда было очень тяжело, и потому вы были настолько настойчивы в своём мнении. Это ничего.
— Точно?
— Точно. Так бывает — когда люди не сходятся во взглядах и мнениях. Главное — чтобы это не мешало им и дальше сохранять хорошие отношения.
— Значит... всё остаётся по-прежнему? — С души Корзуна свалился весьма увесистый булыжник.
— Конечно.
— Я очень не хотел бы, чтобы наши отношения ухудшились.
— Я тоже этого не хочу, Владислав Константинович.
Мальчик мой, растроганно подумал Владислав, глядя на улыбающуюся мордашку названого сына, как же мне с тобой повезло. И пусть только какой-нибудь гад посмеет тебя у меня забрать! В бараний рог согну и порву, как ветошь!
Владислав позволил себе крепко обнять парня и услышал, как он тихонько охнул, а потом несмело и осторожно обхватил руками сам. Как ту же подушку. Напряжение его быстро покинуло. И это было правильно.
— Что бы не случилось, я всегда буду с тобой, — поклялся капитан, гладя лохматую рыжую макушку. — Верь мне.
— Я верю.
— Никаких шуток, — строго предупредил Василий студентов, которые наблюдали за этой картиной с разинутыми ртами.
— Какие тут шутки?! — возмутился Максим. — Владислав Константинович нормальный мужик, и только полный кретин заподозрит его в извращенстве!
— И я заметил, что он к Даньке неровно дышит, — поддержал Антон. — Человек уже немолодой, ни разу не женатый, детей нет... Почему бы ему не испытывать чисто отцовскую привязанность?! Тем более, что Даньке это явно нужно.
— Вот и ладно. Гек, хватит ревновать!
— Я не ревную! — возмутился Гектор, который тут же сделал вид, что не смурнел только что. — Я рад за них!
— Уверен?
— Уверен. Данька всё же мой лучший друг. И если ему хорошо, то и мне тоже хорошо.
— Ну, ладно.
Это плохо, подумал Сунь, наблюдая, как Корзун ласково треплет рыжего по макушке, и они вместе возвращаются к остальным. Если наши идиоты об этом узнают, то парню, считай, вынесен приговор. Мало того, что смазливый, так ещё и у капитана в любимчиках ходит! Ему-то ясно, что тут чисто отношения по типу "отец-сын", но разве будут это слушать сволочи, которых мясом не корми — дай поиздеваться?! Самый верный теперь способ надолго нейтрализовать Корзуна — взять рыжего в заложники. Придётся приглядывать за мальчишкой особо. Ведь ежу понятно, что против такой шоблы шансов у Даниэля никаких!
Гарсия мрачно помогал грузиться. Он уже представлял себе, как будет командовать в лагере Кэмпбелл. Мужик немногим ниже Корзуна, но более массивный, татуированный, голова полностью обрита, рожа перечёркнута шрамом. Полный отморозок. Случись чего — этот реверансы разводить не станет. Только бы Билл сразу сообразил, что делать!
Ученики Кэмпбелла, Олаф и Рагнар. Как будто сошли с картины про викингов. Белобрысые, светлоглазые, с широкими лицами. Молодые ещё, максимум по тридцать лет, а уже бывалые, стрелянные. И беспрекословно подчиняются наставнику. Настоящая сила, способная уничтожить кого угодно, кто рискнёт встать на их пути. Придётся быть крайне осторожным, чтобы и самому уцелеть и друзей уберечь от верной смерти.
Обратный путь был несравнимо легче первого маршрута. Обычная прогулка. Захар с работой проводника блестяще справлялся, и всё бы ничего, да Даниэль то и дело нырял в гущу леса и по несколько минут выпадал из поля зрения Владислава, который не на шутку беспокоился. Обзаведясь наконец долгожданным ребёнком, отставной майор полностью прочувствовал, что это такое, и уже зарёкся осуждать Маргариту за излишне трепетное отношение к дочери. Может, рыжий олух и опытный походник, умеет быть осторожным, смотрит в оба, но ведь это тропический лес! Мало ли что может случиться?!! Когда Даниэль возвращался и с радостным видом рассказывал про увиденное, а то и приносил какие-то снимки, сделанные на одолженную у Антона камеру — научился снимать, причём весьма неплохо! — все упрёки тут же застревали на полпути. Пропесочить бы как следует, но у Корзуна просто не поворачивался язык — таким довольным мальчишка выглядел. Да и как лишить простых радостей того, кто не так давно был на обочине жизни и не имел даже права голоса?! Понятное дело, что после подобного парень пойдёт в отрыв, пока не наестся до отвала. Потом, конечно, успокоится, однако приглядывать всё же надо.
К вечеру прошли не слишком много, зато так не устали, как вчера. Разбивали лагерь все вместе, потом готовили ужин. Как только все поели, Захар снова достал гитару и начал играть. На этот раз он намеренно выбирал песни повеселее, и Даниэль даже пытался подпевать — неумело, но с улыбкой. Эх, подумал Владислав, послушать бы ещё раз, как он смеётся, так ведь эта дрянь в его голове опять скрутит припадком! Ну, что за сволочи?!! Кому это только в голову пришло??? Ох, не зря наши предки возражали против активного использования полного клонирования! Может, технологии "in vitro" в своё время и помогли приспособиться к новым условиям и дать жизнеспособное потомство, но если под прикрытием благих целей с ними начинают ТАК химичить... Случаи, когда рождённые таким образом дети надолго сохраняли определённую долю инфантильности, были не такой уж редкостью. Некоторые колонисты физически не имели возможности ухаживать за младенцами — работали с раннего утра и до позднего вечера, чтобы побыстрее обустроиться на новом месте — и детей подращивали, а потом отдавали на реабилитацию в особые центры, где генетические родители навещали их по выходным, а потом забирали домой. Быть может, Даниэля вырастили в инкубаторе до хотя бы подростковых параметров, а потом уже начали свои изуверские опыты? Понятно теперь, почему мальчишка такой и не знает простейших вещей! Как будто кто-то будет основательно заниматься его обучением! У нас же интересы государства, мать их!!! Одним ребёнком можно и пожертвовать, тем более, что он всего лишь пробирочник. И что??? Всё равно ведь ребёнок!!! Мрази!..
...А что сидеть себе во вред,
Когда уже варенья нет?!
Молодёжь рассмеялась, Даниэль просто улыбался, и смотреть на это было тяжело. Услышать бы ещё раз, как малыш смеётся...
— Я вижу, тебе нравятся песни двадцатого — начала двадцать первого века, — заметил Василий.
— Очень, — согласился Захар, подкручивая слегка разболтавшийся колок. — Нынешняя музыка часто кажется ещё более неживой, чем в двадцать первом, почему интерес и возрождается, а тогда писали как-то по-особенному что ли...
— А военные песни того времени ты знаешь? — поинтересовался Владислав.
— Знаю несколько.
— Сыграй какую-нибудь.
Захар подумал и начал играть новую песню. Отрывистый ритм, чувствуется напряжение...
Третьи сутки в пути.
Ветер, камни, дожди.
Всё вперёд и вперёд
Рота прёт наша, прёт...
Улыбка Даниэля увяла, и навигатор придвинулся ближе к капитану, который не преминул привлечь его к себе. Помнит. Хорошо помнит. Как и сам Владислав. Долгие марш-броски по самым глухим захолустьям, когда пользоваться хоть каким-то транспортом невозможно, а то и попросту опасно. Полная загрузка, неровная дорога, отвратительная погода, когда то пыль то слякоть, и привал становится единственной по-настоящему желанной вещью.
...Ведь приказ есть приказ,
Знает каждый из нас.
Напишите письмецо!
Нет его дороже для бойцов.
Напишите пару слов
Вы, девчата, для своих пацанов!..
Когда Владислав познакомился с Мадлен во время очередного редкого отпуска, то просто потерял голову. Их роман получился скороспелым и бурным. Вернувшись на службу, Корзун с нетерпением ждал каждого письма, хранил их у самого сердца вместе с фотографией. Оттого решение о расставании и вышло особенно тяжёлым. Владислав понимал, что подобного в его жизни больше никогда не будет, и всё же пожертвовал личным счастьем, чтобы вернуть домой как можно больше парней, поступивших под его командование. Может, это было правильным, и высшие силы наградили его за самопожертвование, прислав рыжего мальчишку с тяжёлой судьбой? Единственного и неповторимого. Оба они видели войну, оба отмечены шрамами, оба хотели лучшей жизни, и теперь нашли друг друга.
О чём думает сам Даниэль? Меж бровей залегла скорбная складка, глаза смотрят в одну точку... Наверняка думает о чём-то, о чём нескоро решится рассказать. Не стоит пока спрашивать. Ни к чему тревожить старые раны.
Даниэль слушал песню о войне и вспоминал свои марш-броски. Вспоминал солдат и офицеров, которые были рядом с ним. Люди. Обычные люди. Они не только организованно вели бои и помогали друг другу, но и, бывало, ссорились, дрались, когда дело доходило до критических моментов. Вели себя по-разному. Одни решительно стояли до последнего, кто-то трусливо сбегал, кто-то забывал про обиды и прикрывал спину того, кого недавно бил по морде, а те, кто смеялся и шутил вместе с кем-нибудь, забывали про недавнюю дружбу, будто её и не было. Люди были странными и нелогичными, но одно их объединяло — они плохо относились к ротным киборгам. Их не оплакивали, а просто досадливо пихали ногой, проверяя, живы или нет. Могли отобрать дополнительную пайку — отжатую самым толковым командиром у интенданта банку тушёнки. А то и вовсе подстрелить, если надоедал. Не насмерть. Так, чтобы "спустить пар". Стреляли так, чтобы пуля прошла навылет или просто поцарапала — такие раны не считались критичными. Подобные отстрелы даже считались кое-где особым шиком, признаком мастерства стрелка, и офицеры спускали им это с рук. Места, где Даниэлю приходилось бывать по службе, как нарочно выбирались самые тяжёлые. Где люди были хуже всего. Может, это ему так не везло, и где-то служат другие люди? Такие, как Владислав Константинович? Похожие на тех, про кого поют в песнях? Или всё дело в том, что Даниэль был лишь человекоподобной машиной, в которой никто не видел возможно разумное существо? Ведь если ARES неразумен, а его мозг всего лишь органическое, управляющее телом устройство, то он ничего не чувствует, не осознаёт. Для него всё едино — что вражеская пуля, что своя. Только врага убивать можно, а своего надо прикрывать.
