Ялазар явно получал удовольствие от происходящего, в то время, как Викар пытался встать поудобнее, пока огонь в штанах не утихнет. К чувствам это не имело никакого отношения, лишь грубая и первобытная похоть, пробужденная колдовскими чарами.
— Ты же не против, что я так беспардонно вмешался? — решил уточнить Ялазар. — Я конечно мог бы выйти и дать вам тут поворковать ...
— Нет, нет, благодарю. Твоя помощь оказалась очень кстати, как и твоя наблюдательность. Но почему она решила выбрать именно меня, а не тебя?
Повелитель костей пожал плечами:
— Не знаю, но судя по тому, что она тебе тут наплела, про мантры и прочее, она скорее всего одна из жриц совратительниц.
— Это я понял и так, — буркнул Вик, — но ведь мы-то зашли вместе, неужели она не опасалась.
— Скорее она рассчитывала, что я присоединюсь к вам, так как те же чары, что сковали тебя, полосонули и по мне. Девчонке одного мужика на сегодняшнюю ночь было явно мало.
— И как же ты устоял?
Оторвавшись от созерцания обстановки, Ял посмотрел на Вика:
— Меня большую часть жизни готовили к тому, чтобы я мог противостоять подобным вещам. — он осторожно подобрал бесчувственное тело и причудливая шапка, из искусно вырезанных тел, смешно съехала на бок. — Ну вот что я за бесчувственная скотина, она так готовилась к вашей сегодняшней встрече, а я взял и все испортил.
— К нашей Общей встрече, ты вроде говорил, что одного ей было мало.
Ялазар уложил жрицу на стол, нисколько не смущаясь того, что она абсолютно нага. Лишь по внешней стороне бедер и рук у неё вились пластинки ороговевших, маленьких шипов, сужающихся у кистей и лодыжек. Он аккуратно вытер грязь с её лица и проверил, дышит ли она. Вику от открывшегося зрелища снова захорошело и он поспешил отвернутся.
— Тебе бы в бордель сходить, расслабиться, а то вон аж трясет я смотрю. Нельзя по полисам в таком напряжении ходить.
— Оставлю это тебе. — огрызнулся Викар.
— Я имею ввиду не потакание животной похоти, а безопасность, балбес. Твое состояние, это слабость, а если у тебя есть слабости, то ими обязательно воспользуются враги. Так что я совершенно серьезно. Кстати, если хочешь, можешь сбросить напряжение, пока наша милая хозяйка в отключке, я даже могу отвернуться.
Сама мысль о том, чтобы совершить подобное, тут же охладила полыхающий в чреслах пожар и Вик отрицательно мотнул головой:
— Нет, все вроде прошло. Да и как-то мне не шибко нравится такая идея.
— Ну как знаешь, я тогда тоже пожалуй воздержусь. Ладно, тогда я привожу её в чувство?
— Зачем?
— Вик, это храмовая лавка, нам надо избавиться от добычи, а тут, нутром чую, есть деньги. Беда в том, что ограбить её мы не сможем, так как скорее всего, место где хранятся монеты спрятано и честно говоря я его найти не могу. Так что либо мы отсюда сейчас же должны уходить, ибо на город уже опустилась ночь, а хищники в полисах бывают не менее опасными, чем за его стенами и искать уже опустевший рынок. Либо договариваться с этой горе-нимфоманкой и сбагрив все что нам ненужно, отправиться на поиски ночлега. Благо всякие побрякушки, служители пантеона, зачастую, скупают охотно.
Вариант был неплохой и Вик согласился. Тогда Ялазар достал, из весящего на поясе мешочка, маленький, не больше фаланги пальца, пузырек. Осторожно сняв крышку, он провел откупоренной колбочкой рядом с очаровательным носиком оглушённой жрицы.
Та смешно поморщились и тихо чихнула, после чего открыла глаза. Быстро скатившись со стола, девушка оценила ситуацию и отчего-то блеск в её похотливых глазах очень не понравился Викару. Она притворилась, будто прихрамывает, хотя по ногам её никто не бил и попыталась, попутно, выставляя на показ самые неприличные части тела, отковылять ко входу. Там стоял повелитель костей и весь этот спектакль наблюдал не сильно впечатлённый:
— Хватит кривляться, ведьма, нам не до твоих развратных игр, — рыкнул он так, что нежная кожа девушки покрылась мурашками. От страха или возбуждения, понять было сложно. — Сядь!
Жрица, облизнув губы, подчинилась, присев на край стола и недвусмысленно раздвинула ножки. Вопреки её ожиданиям, никто не пожелал овладеть ею, а тот, кому она видимо сегодня хотела бы поподчиняться, лишь бросил на стол рядом с ней туго набитый драгоценностями мешок.
— Твоя цена за все это?
Обижено надув губки, девушка с надеждой посмотрела на Викариана, но тот покачал головой, хотя внизу все воспротивилось такому нелогичному решению. Тогда хозяйка разочарованно вздохнула и открыла мешок. Пересчитывала драгоценности она без особого энтузиазма, постоянно бросая жалостливые взгляды на двух мужчин, покачивая аппетитными бедрами, но Вик усилено делал вид, что рассматривает паутину в углу, а Ялазар, с каменным лицом просто следил за тем, чтобы из их добычи ничего не умыкнули. Внезапно молодой человек вспомнил, зачем они вообще пришли в Кавенон:
— Послушай, а у тебя случайно нету императорских кристаллов, пары штук?
— Есть несколько, — безучастно отозвалась хозяйка лавки.
— Сколько за них хочешь?
Она наконец закончила рассматривать товар и теперь видимо прикидывала, за сколько же можно сторговаться. Помимо этого Викар отметил, что среди блестящих безделушек не было того камня душ, что они достали из головы поверженного голема. Это было разумно, так как вещица явно была необычной, а они и так уже обнаглели до последнего края, продавая награбленное тем, у кого они это и своровали. Не хватало чтобы совратительница признала храмовый реликт и позвала стражу или своих товарок.
— Сто пятьдесят монет и два кристалла. — наконец заключила она.
— Да ты ума лишилась, ведьма, — тут же взвился Ял, налетев на жрицу, схватив её за горло и буквально прижав своим телом к холодной стене отчего у девушки вырвался томный стон. Надо отдать должное, когда он рассказывал о слабых местах, это не было пустым трепом. Повелитель костей действительно буквально видел слабости людей. С тихим скрипом перчатка все сильнее сжимала горло, на глазах совратительницы выступили слезы и она попыталась отпихнуть мощного воина, что разумеется тот сделать не дал.
-Триста! — сверкая глазами произнес Ял, каким-то особым гортанным голосом.
Тонкий язычок показался из открытого, безуспешного хватавшего воздух рта и мужчина чуть ослабив хватку, тут же получив ответ:
— Двести пятьдесят и то, только потому, что когда ты попадешь в мои залы наслаждений, я буду мучить тебя неделями. Тебе ведь это нравится не меньше, чем мне, ведь так?
— Не твое дело, — быстро произнес Ял, отпуская девушку и отступая назад, — а теперь гони деньги и кристаллы, мы у тебя и так слишком задержались.
— Так зачем вам уходить, мы можем ...
— Не можем. Либо ты сейчас же заткнёшься и делаешь то, что должна, либо мы уходим.
Утерев брильянтовые капельки слез, жрица быстро нырнула под стол, а через секунду рядом с драгоценностями оказались два необычного вида кристалла, напоминающие несколько переплетенных пшеничных колосьев, полупрозрачного цвета и тугой кошель, набитый монетами.
Пересчитывать они не стали, так как хотели поскорее убраться отсюда подальше и распихав золото с камнями по мешкам, вышли на морозный воздух. Ял к тому же, ухватившись за каменные выступы полуотворенной двери, закатил её обратно в пазы, тем самым не давая жрице последовать за ними.
— Теперь бежим. — быстро произнес он и парни заторопились, не разбирая дороги по темным, узким улочкам, стараясь как можно скорее убраться подальше. Бежать правда из-за ноги Вика они не могли, но все равно путали следы как умели и остановились только тогда, когда среди ночной мглы вдалеке показались освещенные огнем стены. Все это время их сопровождали неясные тени, изредка попадались рабы с пустым взглядом, а в воздухе то и дело слышались крики, и глухие звуки ударов.
Как и в дикой природе, наступление ночи для полиса вовсе не приносило покоя, напротив, начиналась другая, до поры скрытая жизнь, полная пороков и ужаса. Если это конечно было применимо к тем, кто в них и так жил постоянно. Сверху слышался злобный клекот хищников, пирующих трупами, на продолжающих свой бесконечный скрипучий бег мельницах смерти.
Наконец они добрались до своей цели. Свет вырывался из-за открытой двери, над которой на цепи болтался пустой бочонок, освещая часть улицы.
— Нашли, наконец-то. — устало проронил Ял.
Они вошли в душное, пропахшее курильными травами и мочой небольшое помещение, на полу которого едва уместились с десяток людей, таких же путников как и они сами. В дальней стене был вытащен один из камней. В образовавшемся проеме без труда угадывалась соседняя комната, в которой хозяин таверны жил и готовил пищу, не опасаясь быть зарезанным постояльцами. Ял протянул в щель руку с парой монет и тут же, место денег занял крупный кусок мяса. Вернее это была тефтеля, с начинкой из какой-то сорной травы, сухарей и бог знает чего ещё.
— Нам повезло, хорошее место и цены приемлемые. — с этими словами он откусил большой кусок и сок прыснул на его руки и плащ. — Сносно.
Вик последовал его примеру, хотя словно 'сносно' было явно чрезмерной похвалой. Жесткое мясо явно недожарили, а хлебный мякиш внутри, видимо и вовсе давно покрылся плесенью. К тому же, в тефтеле то и дело попадались волосы.
— Ну, с почином тебя! — произнёс Ял, когда они устроились у стены, уставшие, но сытые.
— Ты это о чем?
— Ну как же. Теперь ты знаешь, какова человечина на вкус.
Вику тут же стало плохо. Он вспомнил людей в бойцовой яме, как от трупов отрезали куски и бросали их окружающим, будто своре собак. Его начало выворачивать. Он поспешил на улицу, едва сдерживая рвотные позывы, краем уха услышал дружный смех оставшихся внутри дома и окрик повелителя костей.
— Я сплю первый, тебе все равно сейчас будет не до сна, так что ты на страже.
— Пошел ты! — успел изрыгнуть Вик, вываливаясь на улицу и тут же желудок вывернуло на изнанку.
Парня полоскало минут пять и под конец ему пришлось опереться о стену дома, чтобы не рухнуть. Прошло не меньше часа, прежде чем он смог наконец-то вернуться обратно, под крышу. Хотя загнало его внутрь вовсе не желание быть среди людоедов а то, что тени в воздухе начали проносится слишком низко и оставаться на освещенном месте одному, было чистым самоубийством.
Вопреки сказанному Ялом, измученный организм тут же сморила чудовищная усталость и как бы Викар не пытался сопротивляться, в итоге он все же провалился в темную пучину без сновидений.
* * *
Пробуждение было резким и крайне болезненным. Что-то сильно ударило его по голове. Викар открыл глаза, но не увидел ничего, кроме темноты. Ему вдруг стало страшно и он попытался встать, однако тут же почувствовал, что на него давит непомерная тяжесть чужого тела и кто-то начал связать ему руки за спиной. Попытка приподняться была остановлена очередной вспышкой боли и посыпавшимися из глаз искрами, когда чей-то кулак с силой засадил его в ухо, и потом ещё несколько раз по затылку.
— Сука, говорил же, не садись ты на него пракомразь, теперь мать твою, вяжи его, очухавшегося! — раздался рядом голос, которому тут же ответил тот, что сидел на спине парня.
— Да ща я его успокою, ворюгу этого, вон как извивается, всего то раз в ухо получив. — с этими словами, он продолжая одной рукой держать веревки, а второй наносил удар за ударом попадая то в висок, то в челюсть, то в глаз.
За вспышками боли и попытками убрать голову из-под ударов, Викар слышал, как рядом происходила и другая возня. В темноте послышался тяжелый шлепок, будто кого-то впечатали в стену, за которым последовал придавленный хрип. Через секунду, сильный пинок отправил в полет ещё кого-то через всю комнату. Внезапно, Вик услышал тяжелую поступь совсем рядом и пряная вонь благовоний, будто целую бочку протухшего, приторного варева расплескали по полу, разлилась вокруг. Даже сидящий на нем мучитель перестал мордовать его, видимо зажав свободной рукой себе нос. У Вика же такой возможности не было и он буквально задыхался от непереносимого, тягучего запаха ароматных масел. Невозможно было ни вздохнуть, ни даже крикнуть, будто в одно мгновение вокруг исчез весь воздух.
— Твою мать! — это был голос Яла, как раз оттуда, где только что окончилась схватка и в туже секунду Викар услышал хлесткий удар, и сухой треск. К дальней стене отлетело тело. Раздался звук ломаемых костей и дикий вой раненого человека, но это был не повелитель костей. Видимо последний вписался в свою прежнюю жертву, буквально размазав бедолагу по камням.
— Я же говорила, маленькие воришки, что вы ещё окажитесь в моих залах наслаждений, или думали я не признаю тех даров, что вчера лично поднесла нашей богине на 'оргии тысяч наслаждений'. — голос той самой жрицы, которой они продали эти чертовы камни. — И мой друг, которого ты среброволосый красавец порубил на куски вчера, тоже как видишь сейчас здесь. Согласись, сегодня оно в гораздо лучшей форме, жаль только что из-за вашего вмешательства, его лицо больше никогда не будет таким прекрасным, как мы бы хотели. Что ж, после этой ночи я его убью, а после воссоздам заново. Ты же не против, мое милое творение?
Викар не видел к кому жрица обратилась, хотя догадаться было не трудно и понял в какую ужасную ситуацию они угодили.
— А это кто? — рука сдернула с головы Вика мешок и он наконец смог разглядеть, что же происходит вокруг. Обворожительно прекрасная и одновременно жуткая, из-за подведенных алой сурьмой глаз, уже знакомая дева стояла над ним. Из одежды на ней было лишь несколько тонких, золотых колец, однако это ни сколько не смущало её. — О, это твой зачуханный слуга, как я и сказала, и ему найдется место в моих рабских казематах.
Помимо жрицы, здесь была та самая статуя идеального человека, ныне больше напоминавшая кое-как срощенные пласты разорванной плоти. Ноги в местах где они были перерублены, сейчас набухли и представляли собой отвратительные столбики, уже мало пригодные для передвижения. Лицо же представляло собой просто мешанину, будто голова была куском сырой глины и её наскоро понакидав на шею, обвязали грубой волокнистой бечевкой. Уцелел лишь один глаз, да и тот постоянно сочился восковыми слезами.
По мимо прочего, рядом было около восьми вооруженных мужчин, трое из которых пытались удержать разъяренного Ялазара. Тот же, что сейчас сидел на спине Вика и нависая сверху улыбался, пытался заглянуть молодому человеку в лицо. Видимо надеясь увидеть ужас в его глазах от слов совратительницы. Но тот не доставил ему такой радости.
Внезапно на глаза парню попался набалдашник его посоха до сих пор торчащего из-за спины. В туже секунду он попытался, ещё не до конца связанными руками, ухватить резную рукоять смертоносного артефакта и к его огромной радости это удалось. Сидящий на нем не почувствовал ничего и лишь еще ниже склонился, почти коснувшись макушкой камней пола, тихо, безумно хохоча. В этот момент его рот приоткрылся и Викар понял, что у мужчины щеки разрезаны до ушей, из-за чего складывалось впечатление, что открывается весь череп. Видимо это должно было произвести впечатление. Да и наверное произвело бы, если бы паренек с дикой лихорадочностью не пытался сейчас плести энергетическую петлю, чтобы высвободить из посоха огненную бурю.
