Куда деваться? Что делать? — задавался подобными вопросами капитан Ямото, расхаживая на нижней палубе в бронированном костюме. Ну не разорваться же ему, в самом деле! и самому заменить ещё пятьдесят человек, запертых сейчас где-то в носовой части корабля. Он и вправду почти разрывался, заглядывая то в один ангар, то в другой. И в каждом его что-нибудь, да не устраивало. Там десантники плохо выбрали позиции, здесь недостаёт внушительного вооружения, а там вообще солдаты, будто не сознают с кем им придётся столкнуться, и ведут себя слишком развязно, словно находятся не на боевом посту, а на заурядном дежурств.
Но совсем скоро, все эти неурядицы вылетели у него из головы, как стая вспугнутых птиц. А те, из десантников, кто ещё плохо понимал, что им предстоит пережить, сами собой притихли под гнетом враждебной атмосферы, что постепенно стала просачиваться на корабль, словно пот через поры. Её ледяное дыхание медленно касалось людей, морозным ветерком пробегало по всему телу, отчего волосы на коже вставали дыбом и топорщились будто иглы, как у ежа, а сердце, в испуге сжавшись, замирало в предчувствие беды, и потом с удвоенной силой начинало колотиться в груди, отдаваясь барабанной дробью в ушах.
Несомненно, враг был уже близко.
-Предельная готовность, — передал Ямото по рации, и, прогрохотав железными ногами "ТиБОБа", занял позицию в одном из ангаров.
Туман непроницаемым пологом глумился за шлюзовыми воротами, но по непонятной причине внутрь не проникал, оставаясь снаружи, наподобие занавеса огромной сцены. И люди всё бы отдали, чтобы хоть одним глазком подглядеть за началом развития представления, пока декорации ещё не все расставлены по своим местам, но актёры уже готовы к выступлению, и только ждут момента.
Напряжение достигает апогея. Вокруг воцаряется такая тишина, что собственное дыхание кажется непозволительным шумом, и, не отдавая себе отчёта, дышишь как можно реже, боясь пропустить тот жуткий миг, когда судьба, наконец, решиться вынести вердикт — ты, или тебя.
Время замедляет свой бег, растягиваясь в пространстве, как резина. Тело напряжено. Во рту сухость страха перед неизбежным, куда смотришь с широко открытыми глазами, погружаясь в некую бездну безнадёги.
Кажется, ещё чуть-чуть и сойдёшь с ума от перенапряжения. Завоешь, закричишь, начнёшь во все стороны палить, или побежишь как заяц, скуля и причитая.
Так кто же?! Кто начнёт первым представление? Кто осмелиться отдёрнуть занавес, ступив на сцену?
Вот ещё чуть-чуть. Ещё секунда.
И вдруг предостерегающе пищит радар, и сразу же из белесого полога в огромном прыжке выноситься серый гигант. Обрушивается на первого десантника закованного в тяжёлую броню, мощным ударом отшвыривает его к стене и начинает свой танец смерти.
Время лопается как та же резина и в следующий миг, уже бешено несётся вскачь. Лес за бортом наполняется диким хохотом, и вслед за серым гигантом, в ангары живой волной устремляются гончие, не давая людям времени опомниться.
Живой поток тел встречается с градом пуль и малых снарядов, корчиться, сжимается от боли, вопит и верещит, но всё равно прёт как заведённый и ничто казалось уже не может его остановить.
-Держать строй! — рычит Ямото. — Спину прикрывай. Спину! Смотри кто у тебя там! Получай тварь! — Беснуется он, паля из спаренных пулемётов. — Врёшь, не пройдёшь! Берегись! — Капитан успевает перехватить серого гиганта, нацелившегося на одного из зазевавшихся десантников, и бьёт его наотмашь, припечатывая к полу. — Вот так! Съел?! Ха! Съел тварь! — победно кричит он в запале, и снова бросается в мясорубку.
Воздух насыщается электричеством от постоянных выстрелов импульсных винтовок. Пространство расцвечивается трассирующими полосами от плавящихся пуль. Гончие мощным рывком взмывают вверх, пытаясь преодолеть то малое пространство, что отделяет их от людей, и с визгом сразу же натыкаются на непреодолимую светящуюся цепь, после чего разорванными клочьями плоти падают на пол ангара. Серые гиганты оскальзываясь об эти останки злобно рычат, и в каком-то безрассудном бешенстве, распространяя вокруг себя ментальные волны, внушающие ужас, несутся вперед, словно они не из плоти, а выбиты из камня.
Крики, вой, стенания, стрельба — всё это стоит в ушах какой-то дикой какофонией. Перед глазами всё мельтешит, сверкает и плывёт. Тело ноет от перенапряжения. И ни одной мысли в голове.
Волна атакующих сокращает дистанцию и то тут, то там десантники вынуждены уже вступать в рукопашный бой. Гончие особых проблем не причиняют — удар винтовкой, выстрел и готово. А можно и ножом по морде или по горлу полоснут, и зверь повержено оседает на пол — изувеченным комком плоти. Пытается ползти, а ты его ботинком пришибаешь, или пинком обратно отправляешь в оскалившуюся толпу жуткой нечисти, где его разрывают в бешенстве собственные же собратья. Раненые им самим не нужны, им нужна только одна победа.
А вот с серыми гигантами приходиться повозиться.
Когда этакая тяжеловесная машина для убийства неслась вперёд наподобие тарана, тут впору было наложить в штаны. Серые гиганты будто предугадывая движения людей, за долю секунды увёртывались от пуль, и стремительными скачками подбирались вплотную к десантникам. Хватали свою жертву и с победным рёвом наносили сокрушительный удар когтистой лапой. И если даже бронекостюм выдерживал столь мощный удар, то человеку приходилось не сладко: поломанные рёбра, вывихнутые руки, раздробленные ноги и сломанные шеи — как результат такого столкновения.
Солдаты изворачивались по мере всех своих сил, не забывая смотреть по сторонам: с одной, как бы не попасть под лавину гончих; с другой, как бы серый не подкрался незаметно с боков или того хуже со спины.
Прошло пять минут с начала боя, а пол ангара уже весь был завален трупами гончих. Десятки, а может уже и целая сотня лежало их под ногами, мешая двигаться — совершать спасительные манёвры. Серые гиганты попадались реже — они нечасто лезли в самое пекло, предпочитая отдавать приказы, находясь снаружи корабля. Но и у них порой не выдерживали нервы, и с победным рёвом, то один, то другой, бросался в сечу, на подмогу гончим. И тогда бой приобретал непредсказуемый характер.
Вот десантники под сокрушительным натиском зверей попятились. Ямото, видя всю плачевность положения, меняет тактику. Выпускаемые сотнями в секунду патроны практически на исходе, и капитан командует:
-"ТиБОБы" в рукопашную.
Спаренные пулемёты убираются за спину и железные танки, ни в чем не уступающие размерам серых гигантов, выступают вперёд, молотя руками, как мельницами. Податливая плоть, под железными ручищами "ТиБОБов", лопается как спелый орех. Брызжет ало-красная кровь. Гончие в исступление набрасываются на броню, пытаясь повалить десантников и прогрызть дыру в механических доспехах, но обламывают зубы. Десантники отдирают от себя мерзких тварей и одним движением давят их, как тараканов, и снова начинают бешено молотить по толпе оголтевшей нечисти.
К Ямото подскакивает серый гигант, хватает того за стальные руки, и пытается их оторвать. Несколько секунду длится борьба. Затем Ямото удаётся вывернуться. Резким движением, он выстреливает руку прямо перед собой, хватает серого за голову, и отрывает её с корнем. Пинок ногой и обезглавленный труп летит в изрядно поредевшую толпу гончих. И снова за дело.
Пот градом течёт по лицу. Руки одеревенели от постоянно повторяющихся механических движений. Дыхание с шумом вырывается из груди. От нескончаемого визга появляется глухота и какое-то отупение. Перед собой видишь только оскаленные пасти зверюг и бьёшь, бьёшь по ним, что есть мочи. Тебя цепляют зубами, рвут когтями, прыгают на тебя, а ты, уподобившись какому-то станку, бьёшь, бьёшь, бьёшь клепая причудливые, жуткие заготовки из плоти и костей, как какой-то древний художник экспрессионист. Время же перестаёт для тебе вообще что-то значить. Его просто нет. Его не замечаешь. Только свинцовая тяжесть, медленно расползающаяся по телу, говорит, что бойня затягивается и скоро должна наступить плачевная развязка.
А тварям всё нет конца. Они всё прут и прут, живым потоком вливаясь в ангар. На самом деле же их не так много. Основная часть зверей до сих пор ещё снаружи, ждут своей очереди, а здесь только верхушка айсберга. Но их всё равно уже слишком много, чтобы можно было надеяться на победу.
Весь пол уже завален трупами. Постоянно приходиться расчищать перед собой пространство, чтобы была возможность хотя бы двигаться. Ямото думает, что звери лишены всякого разума, раз лезут в сечу, не считаясь с потерями, но тут ему преподносят неожиданный сюрприз, от которого он приходит в самый настоящий ужас.
Один из серых гигантов, отличающийся от своих собратьев цветом кожи, и менее гротескным строением тела, совершает чудовищный скачок в двадцать метров, приближается к Ямото и с размаху отшвыривает его к стене. Затем не менее быстрым темпом хватает за горло ближнего десантника, не закованного в тяжёлую броню, и, подняв его в воздух разражается ментальными волнами, принявших форму телепатии.
На мгновение мир перед глазами смазывается, как будто на глаза набросили марлю, а потом в голове стали проявляться образы. Серый гигант вошёл в контакт.
Ямото аж замер, когда в его голове развернулось самое настоящие слайд шоу, несущее в себе, хоть и разрозненный, но всё же отчётливо понятный смысл, наполненный эмоциональным фоном:
"Планета. Другая. Не "Надежда". Мёртвая планета. Тёмная, мрачная, неприветливая. Чувства отчаяния, поражения, потери, безнадёги. Страдание, ужас, страх, смерть, темнота...".
Следующая часть картинок:
"Холод. Пустота. Звёзды. Бесконечность. Ожидание...".
Снова смена декораций:
"Пробуждение. Радость новой жизни. Упоение новым телом и новым домов. Надежда начать всё сначала...".
И вдруг снова радужные краски сменяются серыми мазками вселяющие ужас, который вскоре перерастает в ненависть:
"Двуногие. Опасность! Смерть. Угроза уничтожения. Угроза снова потерять свой новый дом. Ненависть. Вражда. Уничтожить, уничтожить. Это наш мир! Это наш дом! Корабль. Падающие сверху десантные модули. Уходите. Улетайте! Это наш дом...".
Телепатический контакт длится не дольше двадцати секунд, после чего серый гигант отпускает десантника и, издав дикий рёв, устремляется к выходу из ангара. Солдаты настолько поражены, что никто не стреляет тому вслед. Все только и знают, что снова и снова проигрывают в уме только что увиденное, пытаясь получше осмыслить, понять, и попытаться собраться с собственными мыслями и ощущениями. Вторжение в разум было настолько сильным, что каждый уже почти успел возненавидеть своих братьев по оружию, как будто это они сами стали серыми, и только что переживали свои собственные воспоминания и чувства.
К всеобщему удивлению, когда мир вокруг снова приобрёл видимость реальности, гончие, вдруг растеряв весь свой пыл, подались назад, бесцельно закружили по помещению, и потом дружно выметнулись наружу.
Что это — победа? Или только отсрочка, неизбежного конца?
С исчезновением гончих наступает относительная тишина, и можно перевести дух. Сдерживаемая адреналином усталость завладевает телом, полностью подчиняя себе. Малейшее движение даётся с трудом. В глазах стоят тёмные круги. Горло настолько пересохло, что его царапает выдыхаемый воздух. Первым делом нужно выпить воды.
Ямото промочив горло, связывается с остальными пятью ангарами. Выясняется, что прорыва удалось избежать. Пятеро погибших и ещё семь ранено. В сущности неплохо. Могло быть и хуже, если бы гончие не ушли. Но вот почему они ушли, никто ещё не знал.
Терзаемый догадками, Ямото вышел на середину ангара и пристально стал вглядываться в завесу тумана, что так и не рассеялась за время сражения. Из-за непонятного состава этой белесой завесы, заглянуть за неё при помощи термовизоров не представлялось возможным — картинка всегда выходила сумрачная и расплывчатая с тёмно-синими полосами. "Охотники" теряли в ней ориентацию, а радар давал сбои, выводя на экран призрачные образы. Вот и приходилось полагаться только на свои собственные органы чувств. Вроде пока всё тихо, но как знать.
Ямото быстро перезарядил орудия и стал медленно прохаживаться по ангару, вглядываясь в изуродованные трупы, в их оскаленные пасти и остекленевшие глаза. Раненных, ещё ползающих или уже подыхающих добивал, мёртвых отодвигал ногой и шёл дальше.
Нужно что-то делать с этими трупами. Нельзя, чтобы они здесь оставались, а потом гнили, — думал он, кидая опасливый взгляд на колеблющуюся завесу тумана.
В это время один из бойцов, движимый нездоровым любопытством, приблизился к выходу из ангара, и опасливо вытянув голову замер, прислушиваясь к еле различимым звукам. Мгновение, и огромная лапища обхватила его за голову, рывком утаскивая в туман. В наушниках раздаётся предсмертный крик и всё затихает.
-Все назад! — прокричал Ямото, привода оружие в боевую готовность. — Никому не приближаться к выходам из ангара. Они всё ещё там, — подводит он неутешительный итог и возвращается на позицию.
Гнетущая атмосфера неопределённости давит на нервы. Первое сражение стоит ещё перед глазами, и даже страшно представить, что произойдёт, если звери снова сейчас пойдут на приступ.
Люди устали. Нервы у всех на пределе. Такое ощущение, будто на тебя устремлено сотни глаз, но ты при этом никого не видишь, и даже не можешь спрятаться или что-нибудь вытворить такое эдакое в ответ, лишь бы кровожадные зрители потеряли к тебе интерес.
Но, нет, они смотрят на тебя, пристально вглядываются в каждое твоё движение, ловят каждый твой жест, и они чувствуют твой страх, впитывают его, упиваются им и наслаждаются, как каким-то сладостным и пьянящим напитком.
Хочется выкрикнуть им в ответ какое-нибудь проклятье, погрозить кулаком, выстрелить в сторону невидимых наблюдателей, чтобы отстали, прекратили пялиться из тумана, но неимоверным усилием всё-таки сдерживаешься, в опасении навлечь на себя их гнев. Лучший выход — это пока хоть как-то спрятаться, скрыться с глаз нечисти, и ждать. Ждать когда вся эта круговерть жизни и смерти, завертится снова, и снова твоя жизнь повиснет на волоске.
Время опять растягивается. Психика требует действия, а тело, наоборот, покоя.
Ямото решает соединить два этих желания вместе. Пусть мышцы пока отдыхают, а вот мозг пусть поработает.
-Климов, — соединяется он с центром управления, — как продвигаются дела? Когда закончите?
Капрал совершает подсчёты в уме и умоляюще просит ещё пять минут:
-"Харон" слишком глубоко проник в систему. Нам приходиться перезагружать систему не всю целиком, а по отдельности вычищая каждый блок информации. Ещё пять минут капитан. Пять минут и мы закончим.
Ямото в негодование:
-У нас нет!.. — кричит он в запале, но быстро себя одёргивает, косясь на туманную завесу. — У нас нет твоих пяти минут, — шёпотом хрипит он. — Нам тут каждая секунда дорога, как глоток воздуха. А ты пять минут. Живее давай. И чтоб через минуту эти чёртовы ворота были закрыты, а не то я пригоню вас всех сюда, будете вручную у меня закрывать шлюзы, раз не можете подключить, как её там, эту вашу "Мадлен".
