— Я знаю, кто ты. Ты мой наставник, мой друг и любовник.
— Разговор не о том, кем я был или являюсь в наших с тобой отношениях. Речь о моей сути. О том, что я такое, и чем это чревато.
— Ты меня пугаешь.
— Правильно, тебе есть чего бояться.
Я тоже села. Наши глаза оказались на одном уровне.
— Между нами что-то не так? — мой голос неприятно дрожал.
— Опять ты сводишь разговор к нам с тобой. Если ты не готова к тому, что происходит с Даней, или с Андреем, или со мной, если ты не готова принять меня не Гневом-англичанином, а Гневом-душевнобольным, то просто забудь об этом. Выкинь из головы. Оставь личное на мирное время.
— То есть сейчас я тоже просто солдат?
— Лёва... — Гнев протянул руку к моему лицу, но я отстранилась, — Есть вещи, которые не изменить. Мы поняли, что хотим отношений, когда о них не могло быть и речи. Теперь мы вместе, но никто не может заранее знать, что из возможных перспектив реализуется, а что нет. И дело не в любви или её отсутствии. Просто кроме нас с тобой существуют другие вещи, требующие пристального внимания и полной отдачи.
— Мне всё это не нравится!
— Избавься от истеричных ноток, хорошо? — голос Гнева звучал холодно и спокойно, — Сейчас я не твой наставник, не прошу, не убеждаю, не пытаюсь уговорить. Я руководитель, моя задача приказывать, заставлять.
Мне расхотелось разговаривать или быть с ним рядом. Вскочив с кровати, я сбежала в другую комнату, забилась в угол дивана и поняла, что вот-вот разрыдаюсь. Произошедшее казалось мне неправильным и нечестным, ведь я так ждала нашего воссоединения.
* * *
Когда я проснулась — на диване, в одежде, с красным от слез лицом, было уже утро. Внутренний взор засвидетельствовал Ирино отсутствие. Вчера он так и не попытался продолжить разговор или хотя бы извиниться. Сегодня Вадик должен был учить меня справляться с порождениями, которых при нынешней интенсивности использования дара было слишком много. Новый подопечный Гнева научился дезориентировать наших преследователей, сбивать их со следа, избавляясь, тем самым, от их слишком навязчивого общества. Короче говоря, чуть больше, чем за полгода, он освоил столько, сколько мне и не снилось. И это не удивительно, я была один на один со своими способностями, а Вадику помогал главный специалист по странностям — Гнев. Теперь младший из представителей нашего крайне немногочисленного вида обучал меня всему, что успел узнать. Я схватывала на лету, мне даже нравился процесс огранки собственного дара, но не сейчас, когда в горле застряли не выплаканные слезы, а Гнев ушел, так ничего и не сказав.
Кое-как заставив себя переодеться и, приведя в порядок лицо, я набрала номер Андрея. На этот раз он не был так демонстративно эмоционален, как первую неделю. Видимо понял, что его спектакли вызывают у меня скорее недоумение, чем радость. Обсудили мою охрану и адрес, по которому ждет Вадик. Как бы ужасно ни было моё настроение, личное действительно следовало оставить за порогом, когда речь зашла о всеобщем благополучии.
До места я добралась где-то за полчаса. За мной словно тени следовали два молчаливых ангела. Я не лезла к ним в голову, они не лезли ко мне.
Нынешним местом встречи была пустая автомастерская, создавалось впечатление, что помещение давно и безуспешно ремонтируется: немногочисленная мебель была покрыта пленкой, пахло краской и растворителем. Свет был только в маленькой комнате, служившей чем-то вроде кабинета для начальника. Впрочем, вместо специалиста по ремонту в кабинете восседал Вадик с вечно задумчивым взглядом и разбитыми кедами на ногах.
— Привет, — поздоровалась я, стараясь выглядеть, если не радостной, то хотя бы несильно расстроенной.
— Привет, — смущенно ответил Вадик. Я уже успела уяснить, что даже после длительного общения его робость не проходит, видимо, естественное состояние.
— Может, перед тем, как начать, позавтракаем? Я не успела, — предложила я в надежде на то, что сумею-таки прийти в себя.
— Давай.
Вадик вышел из кабинета, дал инструкции охране и вернулся ещё более растерянный и замкнутый, чем прежде.
— Тебя пугает перспектива обычной болтовни? — предположила я.
— Немного, — признался парень, натянуто улыбнувшись.
— Я не кусаюсь.
— Не в этом дело, — Вадик сделался очень серьезным.
— А в чем? Впрочем, забудь. Поесть мы можем и молча.
— Я вроде как занимаю твое место, — пожал плечами Вадик, — И это неприятно, наверное, нам обоим.
— Не умея и части того, что можешь ты, я едва ли хоть на что-то претендую, — осторожно заметила я, — К тому же, мы с тобой не в том положении, чтобы что-то делить.
— И всё-таки.
Впервые за всё время мне показалось, что Вадик не так прост, как ему самому, возможно, хотелось бы.
— Ты видишь причины для противостояния?
— Нет, — возразил Вестник, — Скорее, нам есть, что обсудить. Какой-то свой план.
— План Гнева тебя не устраивает? — внутри у меня всё сжалось. Вопрос был задан слишком напрямую, но что, если мои подозрения оправдаются, и Вадик не хочет войны?
— Ты не применяла ко мне свой дар, — заметил он, — Я не был также тактичен.
— Что ты имеешь ввиду?
— Твои сомнения, твои чувства по отношению ко всему этому, — Вадик обвел руками тесный кабинет, — Я их ощущаю. Мы возникли, как средство сохранения чистоты вида. Мы дворники, а не солдаты. Мне непонятна цель борьбы. Кого мы спасаем? Себя? Мы задуманы проредить содержание, а не менять порядок. Я заметил, что Грехи очень упрямая сущность. Они видят цель и идут к ней, даже если она призрачна и ничего не оправдывает. Месть за их невысокое положение? Наверное, именно это привлекает Вестников. Людей, которых пастухи причисляют к овцам, а им так хочется стать Ангелами или кем-то вроде...
— А сами Ангелы?
— В семье не без урода, — пожал плечами Вадик, — К нам прибиваются все обиженные, все недооцененные... Не объективно.
— А как же Ира? Он считает эту войну очень важной.
— Не хочу оскорбить твои чувства. Все мы знаем, какие... непростые у вас с ним взаимоотношения, но что меняет его мнение, если брать всё вообще? В целом? Кто он? Назначенный лидер, всего лишь. А мы с тобой нечто большее.
— Это бунт?
— Называй, как хочешь, но я знаю, что ты не пойдешь обсуждать это с Ирой или с кем бы то ни было, — признался Вадик с жутковатой улыбкой, — Просто подумай, со мной ты или нет. У нас свой путь, ты должна это понимать.
— И в чем он, по-твоему, состоит? — я чувствовала себя значительно моложе и глупее стоящего передо мной парня. Кроме того, в моем горле всё ещё стоял горький комок нашей с Гневом ссоры, и я понимала, что это могла быть всего лишь самая первая из множества размолвок. Надо было что-то решать, но ситуация развивалась так, что принятие решения снова было не за мной, а за кем-то, на этот раз за Вадиком.
— Сеять доброе и вечное, — Вадик усмехнулся, — Ты не подумай, я на самом деле искренне верю в силу, но отказываюсь верить в массу. Мы с тобой должны сберечь тех, кто не заслуживает смерти, и покарать тех, кому пора покинуть этот мир. Война не поможет. Погибнет слишком много невинных. Нарушение равновесия и все дела...
— Ты Гневу пытался объяснить?
— Нет, и, думаю, ты прекрасно знаешь, почему.
— Идти против него — не вариант.
Вадик отрицательно покачал головой, давая понять, что и не собирался.
— Если нет, то как?
— Встретимся с ними, покажем, на что способны, но не убивая всех подряд, а убрав только тех, кто того заслуживает. Предложим сделку.
— Какого рода?
— Мы оставляем в покое самых влиятельных, среди прочих имеем право выполнять свою работу.
— Они на это не пойдут.
— Из разговоров между Ангелами я понял одну простую вещь: у Небесной власти есть лицо, точнее — несколько лиц. Самые влиятельные сущности, которых, по большому счету, прикончить можем только мы с тобой.
— С чего ты взял, что они не уничтожат нас раньше, чем договоренность вступит в силу?
— А с того, что мы, в отличие от них, способны круглые сутки держать цель на мушке. У нас самое сильное защитное поле, самое развитое чувство опасности, феноменальная интуиция. Мы можем мгновенно затеряться в толпе и чувствуем друг друга, где бы ни находились.
— Это ты такой, я не такая.
— Но быстро учишься.
— И много ты узнал о том, какие у них... там... порядки?
— Достаточно, чтобы суметь нас защитить.
— Только нас?
— Не только, — взгляд Вадика сделался до противного понимающим, — Если будет война, количество жертв непредсказуемо. Мой план... наш план подвергает риску только нас и наше ближайшее окружение, с защитой которого мы вполне способны справиться.
Я не знала, что ответить. Если искать альтернативу, то идея Вадика имеет право на жизнь. Она, конечно, тоже рисковая, но ставит под удар значительно меньше сущностей. Вадик понимал, как это важно, рассказывая мне свои соображения. Если Грехи не смотрят на возможное число жертв, то Вестники по своей природе не терпят незаслуженной смерти, являясь образчиками справедливости. Существуя для уничтожения, они, тем ни менее, созданы для свершения честного суда. Мы же с Вадиком, кроме всего прочего наделены поражающей человечностью. Кто бы мог подумать!
— Это тебе поразмыслить на досуге, а сейчас соберись, продолжаем познавать все прелести нашего дара, — Вестник улыбнулся, желая меня подбодрить. Вышло не очень. Я ещё больше замкнулась, чувствуя острую вину перед Гневом.
Глава 45:
Конец мая выдался по-летнему теплым. Обедая в открытом кафе или сидя в парке, удавалось хотя бы на время забыть обо всем, что творилось вокруг меня и моей лжи. После откровенного разговора с Вадиком прошла ещё неделя. Мы двигались в бешеном темпе, пытаясь вывести мои способности на новый уровень. Гнева я видела всего пару раз и оба раза мельком. Он кивал в знак приветствия и уходил по своим делам. Ночевал он, где угодно, только не дома. Я скучала. Искренне и до слез. Андрей и Даня навещали меня время от времени, покупали продукты, развлекали пустыми разговорами, которые не сильно помогали. Сегодня я впервые осталась в полном одиночестве — Андрей решил снять охрану, так как Вадик дал добро, решив, что я достаточно сильна, чтобы скрывать свое присутствие.
Блинчики с вареньем, красиво разложенные на тарелке, и чай, заботливо разлитый официанткой, ждали своего часа, безвозвратно остывая. А я ждала Иру. Несколькими часами раньше я набралась смелости и оставила для него записку. Андрей обещал передать лично в руки.
— Не занято? — Гнев сел напротив меня, не дожидаясь ответа, — Как ты?
Он выглядел хорошо. Меня это почему-то поразило и задело. Наверное, ждала, что он тоже скучал, да так, что глаза впали и кожа потемнела.
— Всё нормально, — ответила я, едва ворочая языком.
Гнев помолчал, разглядывая моё лицо.
— Думаю, теперь у нас всё хорошо, — заключил мужчина, откидываясь на спинку стула.
— Да?
— Сегодня у меня почти нет дел, можем провести вместе целый день.
— Хорошо? — внутри будто плотину прорвало, — Ты считаешь?!
— Лёв, — Гнев подался вперед и попытался взять меня за руку.
— У людей так не делается! Если два человека ссорятся, они не сходятся через неделю, как будто ничего не было!
— Разве? — Ира нахмурился.
— Не прикидывайся! Не верю, что за столько веков ты не изучил человеческое поведение достаточно, чтобы не думать, что всё так просто!
— Я много чего видел, но не считаю, что люди поступают правильно, обижаясь друг на друга.
— Это часть отношений!
— Хорошо, я не прав. Ты хочешь, чтобы я извинился? Извини.
Я ошарашено смотрела на сидящего передо мной мужчину.
— Вышло не искренне? — догадался Гнев, — Может, без извинений было лучше? Мы бы просто забыли о случившемся и попробовали разобраться с последствиями. Ты пропустила свое двадцатилетие. Прислушаться к тебе — хороший подарок? Поступим, как ты хочешь. Будем действовать по твоему плану "лишь бы не было войны". Скажи, что надо делать?
Я знала, что он врет. Ложь была отчетливее и ярче благих намерений. Он врет мне, я вру ему, мы вместе так недолго, но уже успели погрязнуть во взаимном обмане. Гнев не остановится, но и я не остановлюсь. Нам обоим проще соврать, чем найти компромисс. Что ж, время забыть о вселенском и вспомнить о личном.
— А Даня?
— Что Даня? — Гнев взял мои руки в свои.
— Меня волнует его состояние, — призналась я.
— Он сам выбрал этот путь.
— Но почему?! И как я могу ему помочь?
— Потому же, почему я вернулся и искал тебя. Любовь странная штука. Ты сильная, ты особенная, а он просто человек, который только и мог, что быть рядом. Когда ты исчезла, этого стало недостаточно. Он хотел найти тебя, хотел помочь вернуться к нормальной жизни, именно поэтому решился на столь отчаянный шаг.
— Когда всё закончится, он сможет стать прежним?
— Всё никогда не закончится, мы разожгли пламя, которое не так-то просто потушить. Но даже хрупкое равновесие всем пойдет на пользу. Не забудь, с тебя новый план.
Гнев улыбался, а я, как ни пыталась, не могла ответить взаимной улыбкой. Даня стал таким из-за меня, Гнев тоже изменился и тоже из-за меня, ведь он ушел из Джея, пытаясь скрыться от своих чувств ко мне. И на психа сошел из-за того же — из-за моей заразительной помешанности на чужих жизнях.
— Что-то не так? — беспокойство Гнева выглядело вполне искренним, но я знала, что никто из нас двоих не пойдет на встречу, не откажется от своих собственных планов. Раскрыть карты и выдать идею Вадика Гневу? Едва ли. Поверить, что Ира готов подчиниться любому моему решению? Я не настолько наивна. И дело не в любви. Если бы мы с Гневом были только вдвоем, без груза ответственности за общее будущее, нам удалось бы сделать друг друга по-настоящему счастливыми.
— У нас с тобой ничего не получается.
— Но я люблю тебя, и это чистая правда.
— Я тоже люблю тебя, — ощущая подступающие слезы, призналась я. Почему всё так сложно, и этих слов недостаточно?!
— Значит, всё у нас хорошо, — решительно заявил Гнев, — Или будет хорошо. Надо потерпеть, разобраться с тем, что мы должны сделать, и возобновить этот разговор.
— С меня план, да? — уже не скрывая слез, уточнила я.
— Да, план, — кивнул Гнев, вытирая ладонью мою щеку, — Поедим. Пойдем домой. Или в кино. Проведем время вместе, отдохнем.
— Мы заслужили.
— Да, и хватит плакать, — Ира легонько поцеловал меня в губы, — Ешь свои блины, а то совсем остынут.
Ночью, когда чудесный теплый день в обществе Гнева остался позади, я сидела на кухне в полной темноте и смотрела в окно. Ира спал в соседней комнате и видел пятый сон, мне же уснуть не удалось. Казалось, что новое утро отнимет хрупкое ощущение спокойствия.
— Наверное, я не очень кстати, — раздалось за моей спиной.
Чтобы не вскрикнуть, пришлось зажать себе рот рукой.
— Напугал, — прошипела я, пусть и не сразу, но узнав голос, — Что ты тут делаешь? Ещё и в такое время.
— Попросил у Августа передышку. Нам надо поговорить.
