— Скоро приедет мой брат, я попрошу его разобраться с тобой, за эту атаку! — возмущалась Джейн.
— Ага, с нетерпением буду ждать праведного гнева Джо, — шутил Макс, беззаботно улыбаясь. Ему было очень весело.
* * *
— Ты всегда так одеваешься, или я должен чувствовать себя польщенным? — вместо приветствия сделал псевдокомплимент Фредерик, присаживаясь за столик напротив Джейн. Та вздернула брови, отпивая красное вино из бокала. Она не ожидала услышать от менеджера RP ничего приятного, поэтому отреагировала довольно спокойно:
— Не обольщайся, у меня на сегодня запланирована еще одна встреча.
— Свидание?
— Не твоего ума дело, — погрозила пальцем Джейн, допивая вино. Фред наполнил ее бокал, улыбаясь, сделал заказ подошедшей официантке. Выглядел так, словно его забавляла эта ситуация, не случайно же он выбрал для встречи шикарный ресторан и теперь явно испытывал удовольствие, замечая неловкие движения Джейн, выдававшие то, как ей здесь неуютно. Еще бы, она никогда не бывала в подобных заведениях, всегда считала, что ужин здесь можно позволить себе либо если ты заключаешь какую-то очень важную сделку, либо если отмечаешь двадцатилетнюю годовщину свадьбы. С Фредом ее романтические отношения точно не связывали, поэтому она не без любопытства ждала объяснений от эпатажного продюсера.
Джейн прекрасно представляла, как их пара смотрится со стороны: вылизанный пухлый мужичок, возраста вступления в тот самый кризис, о котором все говорят, и юная вырядившаяся девица, допивающая уже второй бокал, чтобы было не так противно его отрабатывать.
— Вижу, ты находишь отличное применение деньгам моего солнца, — Фред прервал размышления Джейн и по-свойски заглянул под столик, рассматривая ее туфли. Действительно, Джейн сегодня была неотразима: классическое короткое черное платьице, подчеркивающее достоинства, не показывая ничего сверх дозволенного, светлые чулки, замшевые обувь и сумочка, легкий макияж и эффектно уложенные, якобы в беспорядке, темные волосы, которые в сочетании с чувственными, покрытыми светлой помадой губами, добавляли образу ту самую неотразимую сексуальность, никаким образом не граничившую с пошлостью.
— Ты тоже, — стрельнула она взглядом на часы менеджера, тот засмеялся.
— А ты девчонка не промах! Признаюсь, первое впечатление от твоей персоны было отвратным: смазливая провинциальная клуша в джинсах за десять баксов.
— Двадцать, — ляпнула Джейн и тут же стиснула зубы, соображая, что разница не особо-то и большая. Фред продолжал насмехаться, не скрывая предвзятого отношения. — Так, все, я ухожу, — попыталась она закончить этот идиотский разговор, не понимая, зачем вообще согласилась встретиться. Фред сказал, что хочет обсудить с ней идею бизнеса. Как она может быть связана с каким-то бизнесом, что за бред!
— Погоди, — строго одернул Фред, кивая на секунду назад покинутый Джейн стул. — Садись, живо! — приказал он, устрашающе повышая голос. Джейн поймала на себе озадаченный взгляд официанта, стало очень неудобно за разыгранную Фредом сцену. — Я деловой человек и поверь, если бы дело не было важным, мне бы и в голову не пришло тратить свое время на тебя. Садись — это в твоих интересах, девочка.
Джейн сузила глаза, но села обратно, схватилась за бокал, за которым собиралась прятаться от злобного менеджера, а иначе про человека, сидящего напротив, сказать никак было нельзя. Да что ему от нее надо? Неделю выпрашивал встречу, а теперь ведет себя так, будто это Джейн нечем дома заняться. Еще и Максу приказал не говорить ничего.
Фредерик сверлил взглядом, словно пытаясь прочитать самые сокровенные мысли, вникнуть в желания и мечты. Стало вдруг очень страшно, Джейн показалось, что ей не хватает воздуха, захотелось расстегнуть молнию и вдохнуть полной грудью. Она вновь отпила вина, незаметно, как ей казалось, поправила неглубокий вырез платья. Фред на минуту задумался и продолжил:
— Так что ты думаешь насчет моего предложения? — спросил он, не отрываясь от ее глаз, жадно ловя каждое движение. Джейн поежилась:
— Я пока не слышала ни одного предложения, тебе надо проверить голову, — попыталась посмеяться, но бросила это занятие. Не ей смеяться над Фредом, он птица другого полета, это сразу видно. Коршун. И сейчас этот коршун выбирал, с какой стороны лучше вцепиться в несчастного жаворонка, чтобы захват оказался посильнее. Кажется, со стратегией он определился, откинулся на спинку стула, скрестил руки на животе, хитро улыбнулся:
— Хочешь сказать, ты понятия не имеешь, зачем я тебя сюда пригласил, и о чем хочу поговорить?
— В яблочко, Фред! — кивнула Джейн, все еще пытаясь разобраться в ситуации и проклиная себя за то, что согласилась приехать. И за то, что не ушла сразу. И за то, что до сих пор сидит и чего-то ждет.
— Не строй из себя дуру! Если ты сейчас же не начнешь вести себя, как разумный человек, наш разговор сию же секунду прекратится, — резко оборвал Фред, словно отчитывая школьника за двойки. Такого Джейн точно не ожидала. Она ошарашено смотрела на собеседника, хлопая ресницами:
— Речь пойдет о Максе? — склонила набок голову.
— В яблочко, Джейн! — передразнил он, копируя интонации.
— Я внимательно слушаю, — Джейн добавила своему голосу строгости, подняла подбородок. На мгновение показалось, что она разговаривает со своим старым кошмаром Даффом, слава Богу, оставшимся в прошлом. Нет сомнений, что сидящий напротив мужчина пойдет по головам, если ему это понадобится; внутри все сжималось от ощущения, что сейчас Фред собирается проверить на прочность голову именно Джейн. Что ж, такие люди — часть мира Макса, и пока она не прервет любые контакты с рокером, ей придется с ними общаться, при каждой встрече доказывая, что она не слабая, не ведомая и на самом деле способная постоять за себя. Раньше бы она добавила "и за своего Макса", но эти времена в прошлом.
— Я долго наблюдал за нашим солнцем, вникая в его отношение к жизни и к тебе в частности. И знаешь, какие я выводы сделал, Дженни?
— Понятия не имею.
— Имеешь, еще как имеешь. Его карьера, вдохновение, способности созидать неотрывно связаны с вашими отношениями.
— Я тебя не понимаю, — усмехнулась она.
— Все ты понимаешь! — сорвался Фред. Джейн сжалась, втягивая голову в плечи. Он слегка улыбнулся, довольный произведенным эффектом и продолжил, уже спокойнее: — Я изучил материал, который он писал до встречи с тобой, во время ваших отношений и после расставания. И знаешь, что я понял, Джейн?
Она затаила дыхание, неосознанно приблизившись к нему, всем сердцем желая услышать ответ.
— Без тебя, он ноль, эмоциональный банкрот. Все, что он пишет, не думая о тебе — изнасилование мозга, жалкая пародия на якобы переживания, — выразительно говорил, делая паузы после каждого предложения, давая время осознать услышанное. — Я не знаю, как тебе удалось проникнуть так глубоко в его душу, но ты, черт возьми, там обосновалась обстоятельно и, я бы сказал, очень надолго.
— Ты говоришь о песне, благодаря которой обратил на него внимание? — попыталась уточнить Джейн. Что за ерунду он несет?
— Я говорю обо всем, что он пишет, думая о тебе. Это шедеврально. Черт, когда он поет свои песни на сцене, рассказывая в них историю своей жизни, мурашки пробегают по спине. А рассказывает он только о тебе. Не о друзьях, не о кокаине, не о матери-шлюхе. Только о тебе. Обязательно приди как-нибудь послушать, и ты сразу поймешь, о чем я. Не сомневаюсь, такого Макса ты еще никогда не видела.
Джейн молчала, рассматривая содержимое тарелки.
— Джейн, — продолжал Фред, — он горит.
Она подняла голову.
— А пока он горит, — продолжал менеджер, — нам всем, стоящим вокруг, тепло.
— Я не понимаю, к чему ты все это говоришь. Что ты от меня хочешь?
— Хочу, чтобы ты подкидывала дрова в топку, если позволишь продолжить такое сравнение. Я вижу, что он потихоньку остывает, начал путаться со своей врачихой... но я ей мозги еще вправлю, не переживай. Она у нас солнце не уведет.
— Врачихой? Ты про Хелен? Твою мать, Фред, я ничего не понимаю! Что тебе конкретно от меня надо?
— Конкретно сейчас мне надо, чтобы солнце дописал и исполнил на вручении наград MTV Music Awards новую песню про декабрь, которую пишет, умирая по тебе. Но в последнее время наотрез отказывается ей заниматься. Ты должна вернуть ему вдохновение.
— А как же альбом? Хочешь сказать, им нечего спеть на МТВ?
— Парни споют одну из песен альбома сразу после вручения нам наград Прорыв года и Лучший альбом, но я выбил, и это было сложно, возможность исполнить бонус, что-то совершенно необычное, не влезающее в рамки программы. Мы должны всех поразить, Джейн, это шанс, который нельзя упускать. Весь мир будет смотреть этот канал, понимаешь? Весь мир!
Джейн вспомнила мечты Макса стать мировой звездой, известным в каждой стране, гастролирующим по всей планете. Боже, как же он близок! И так быстро, меньше, чем за два года!
— Я вижу именно эту песню, — продолжал Фред, — ничего более трогательного в жизни не слышал. Джейн, я присутствовал на ее репетиции — это нереально, просто нереально. Он плачет, когда поет. Ты себе можешь представить, чтобы Макс плакал?
Джейн пораженно покачала головой.
— Даже у меня все внутри трепещет, хотя меня удивить невозможно.
— Я должна помочь ему дописать песню?
— Ты должна сделать так, чтобы ему захотелось ее дописать, — терпеливо продолжил говорить он. — Макс вновь должен испытать все переживания, от которых начал отходить. Дженни, — перегнулся через столик, приблизившись к девушке, — ты должна вновь разорвать начинающие заживать раны.
Джейн во все глаза таращилась на продюсера, переваривая услышанное. Он же не хочет, чтобы..?
— Я не понимаю... — прошептала она.
— Твою мать, не строй из себя идиотку! Я бы никогда не обратился к тебе с этим предложением, если бы не видел, как удачно ты устроилась на шее моего солнца.
— Это жестоко, Фред.
— Это пойдет на пользу всем нам и Максу, в первую очередь. Если он потухнет, то мгновенно станет никому не нужным, вновь вернется в вашу дыру или, что еще хуже, скатится ниже и кончит, как его родители. Да, я все знаю о вашей поездке, не спрашивай откуда.
Джейн беспомощно развела руками:
— Но как мне его вдохновлять? Раньше все получалось само собой, я никогда не делала ничего специально, — она чувствовала, как начинает дрожать нижняя губа — первый признак того, что Джейн вот-вот разрыдается. Нельзя, это будет совсем не вовремя, но сил продолжать этот ужасный, отвратительный разговор не осталось. Она оглядела соседние столики в поисках поддержки, но ни одного обращенного к ней взгляда не обнаружила. Если кто-то и поглядывал, то косо, разумеется, думая, что богатый мужик дает отставку очередной любительнице легких денег. Боже, как все это мерзко!
— Мне тебя учить что ли? — Продолжал говорить Фред. — Переспи с ним и снова брось, приласкай на его глазах другого, сама приревнуй, да хоть ко мне, не важно! Устрой истерику, ударь, разбей еще одну машину! Как-нибудь выведи мужика из себя, черт возьми! Пока что он, как порох, готовый вспыхнуть от любого твоего поступка. Нам нужно разбудить его чувства, Джейн.
— Нет...
— Ты единственная, кто способен заставить Макса испытывать столь сильные эмоции, необходимые для творчества. Прежде чем отказываться, подумай хорошенько. Кроме того, — хитро подмигнул, — я хочу предложить тебе месячный оклад и систему бонусов за работу, — Фред послал воздушный поцелуй.
— Я никогда на это не пойду. Макс не робот, а живой человек, нельзя без зазрения совести играть на его чувствах и пользоваться результатами. Фред, нельзя строить бизнес на страданиях людей!
— Чушь! Не верю ни одному твоему слову! Уверен, ты тоже не горишь желанием становиться учительницей в сельской школе. Джейн, ты и сопливые детки... Туда ты эти туфли точно не сможешь надеть, увязнешь по щиколотку в навозе.
— Фред, — Джейн качала головой, отказываясь верить, что ей сделали это предложение. Платить, чтобы она издевалась над Максом? Боже, он чудовище... — Я отказываюсь. Это уже слишком, Фред. Мы с Максом расстались, я понимаю, что мы вряд ли когда-то помиримся, но он мне не чужой человек. Господи, Фред, он че-ло-век! Так нельзя, это неправильно, это не по-христиански!
— Вот религию сюда приплетать не надо, — отрезал продюсер. — Вижу, какая ты мать Тереза, слезы умиления наворачиваются, глядя, как благородно ты не лишаешь его надежды, таскаясь на свидания с другими мужиками в купленных им же шмотках.
— Все не так!
— Все именно так, Джейн. Можешь строить из себя жертву перед кем угодно, но я тебя вижу насквозь. И сам факт того, что ты до сих пор не ушла, а продолжаешь меня слушать, — говорит о многом.
Джейн дернулась, поднимаясь.
— Сидеть! — грохнул голос, которому мог бы позавидовать генерал многотысячной армии. Посетители и персонал ресторана беспокойно оглянулись на ругающуюся пару. Казалось, даже музыканты на миг сбились, но быстро сориентировались и продолжили играть, возвращая заведению спокойствие и порядок. Руки задрожали, колени подкосились, Джейн плюхнулась на стул, поджимая ноги и втягивая голову в плечи, потерла виски.
— Фред, все не так! — она еле сдерживала слезы.
— Ты дрянь, Джейн, расчетливая дрянь, — продолжал Фред, но уже значительно тише, чтобы его слова коснулись лишь ушей сидящей напротив девушки, — но это хорошо.
— Хорошо? — подняла удивленные и все еще испуганные глаза.
— Другая бы не зацепила нашу рок-звезду, другая бы не смогла заставить его переживать снова и снова бесконечное счастье и горе, другая бы не смогла рвать и клеить сердце бесконечное количество раз.
— Фред, я не специально, клянусь! Пойми меня, я не могу его обнадежить. Он столько раз ошибался в своей жизни, ему нет никакой веры!
— Два.
— Что два?
— Один раз он ошибался, максимум два. Примерно в твоем возрасте, может, раньше. Скажешь, ты не ошибалась? — прищурился. — Кокаиновая зависимость начинается после первого же приема, ну хорошо, он парень здоровый, высокий, после второго, — придвинулся совсем близко, Джейн казалось, что они вот— вот коснутся носами. — Две ошибки, Джейн. Два промаха, которые могут стоить ему целой жизни.
— Он бросал, но потом опять начинал!
— Дура! Ты себе вообще представляешь, что такое зависимость?
Джейн моргнула, предлагая ему продолжить.
— Ты знаешь, что кокаин самый опасный и смертельный наркотик? — шептал Фред, подобно удаву, не отпуская ее внимание ни на мгновение, — девочка, ты можешь представить себе ломку? Панический страх, мучительные страдания. Ты, иссушенная до костей, обессиленная до предела, еле дышащая жертва белого порошка, как будто со стороны наблюдаешь за собственным психическим и физическим разрушением.
— Чувствуешь лишь бессильную ярость, когда раздражают окружающие, даже самые близкие люди, животные, предметы, любой, даже тусклый свет. Ты словно тень, боящаяся подойти к собственному телевизору. Дико бесит веселый голос по радио. Каждый звук, подобно расстроенной скрипке, выворачивает наизнанку, ударяет по башке чугунной сковородой. Вместо привычной теплоты и расслабленности — кайфа — парализующая боль, вселенная боли и полная невозможность расслабить мышцы. Кровь пульсирует в висках, подтверждая опасения, что сердце вот-вот разорвется от бешеной нагрузки, тошнота и рвота, чихание и снова боль в костях и суставах. Невыносимая боль, тебе очень страшно, тебе кажется, что кто-то выкручивает твои суставы, выдирая их из суставной сумки. Причем, все это время ты отлично соображаешь, мозг работает на всю катушку, не позволяя ни на секунду забыться, заставляя насладиться каждым мгновением абстинентного синдрома, — его глаза сверкнули.
