— Исследования оставьте на меня. — сказал Мереель. — Я, пожалуй, знаю с чего начать потрошить Ко Сай. Я пройдусь с ней по данным Типоки и посмотрю на ее реакцию. Она раздавлена от потери своих данных. Это ее действительно сломало.

— А ты не можешь просто сравнить солдатский геном с геномом Джанго и посмотреть на разницу?

— спросила Этейн.

— Это нам скажет только какие гены были добавлены, мутированы или удалены. — ответил Мереель. — Это нам не скажет о том, что было включено или выключено. И даже если вы их отключите, это может мало повлиять на их работу. Это похоже на попытку понять как работала машина по одним лишь чертежам; и это крайне трудно, потому что если ты воздействуешь на один ген, то это может влиять на другой набор, который не имеет ничего общего с той областью, в которой ты работаешь. А потом еще надо идентифицировать что же именно связано со старением, потому что оно зависит не только от одного фактора. Я вас еще не утомил?

— Нет. — ответила Этейн, но она не знала хочется ли ей быть еще больше расстроенной масштабами работы. Они были достаточно устрашающими даже до того, как Ордо уничтожил чипы с данными. — Но, полагаю, если бы это было просто — это бы смогла сделать и Арканиан Микро, а Камино не смогла бы задирать цены.

— Она не может быть единственной на всю галактику, кто может справиться с такого рода работой. — сказал Скирата. — Должны быть другие.

— Лучшим выбором было бы искать геронтолога и эмбрионолога, увлекающегося генетикой. Но это будет дорого.

Скирата пожал плечами.

— Если я правильно вложу деньги, мы сможем купить столько ученых, сколько понадобится.

Слово «деньги» насторожило Этейн.

— Кэл, рано или поздно Зей заметит черную дыру в бюджете…

— Это не из бюджета ВАР, ад'ика. — Он выдал ей понимающую улыбку. — Ладно, время раскрыть саббак. У меня есть шальные деньги. Благоразумно вложенные кредитки из расчета за мой Куэ'валь Дар. Кредитки джабиимской террор—ячейки, заплаченные мне за надувательство со взрывчаткой. А сейчас, ко всему этому, еще и сорок миллионов за небольшую прогулку Вэу, которые мне надо побыстрее отмыть, чтобы на них можно было получать проценты и пускать их в дело.

Этейн не была бухгалтером, но это не выглядело как гора кредиток — по сравнению с многими триллионами, которые требовались для обеспечения армии. Слово «отмыть» она отметила, но ее это больше не могло потрясти.

— Этого будет достаточно?

— Чтобы устроить здесь убежище и обеспечить пути отступления? Да. Чтобы разработать генную терапию против старения? Не знаю. Может быть, нет. Так что я буду набивать в сейфы столько, сколько удастся.

Этейн не могла не восхититься его решимостью. Она не могла понять — как же ему удается переходить от гнева и личных страстей к расчетам и действиям. Сила не показывала ей человека целиком — одни лишь скупые намеки.

Венку толкнулся опять, и она прижала ладонь к животу.

— Ты в порядке? — спросил Скирата, внезапно становясь самим вниманием.

— Он пинается. проговорила она.

— Да, он будет игроком в лимми. Мешгеройа. Отличная игра.

— На самом деле, по—моему он все время сердится от того, во что я его втравливаю.

Она вспомнила как смотрела на нее Ко Сай, это холодное любопытство исследователя и поняла, почему Скирата поначалу разозлился. Это ее тоже испугало.

Ордо и Мереель по очереди похлопали Скирату по плечу перед тем, как отправиться ночевать на «Эй'хан» — может быть потому что он был более комфортабельным, а может быть чтобы охранять их сокровища. Cкирата, выложив свое оружие на маленький столик рядом, устроился в одном из кресел. Он не ночевал в постели, поняла вдруг Этейн, с самых первых дней на Камино. Это не могло пойти ему на пользу. Неудивительно, что лодыжка у него так разыгралась.

— Я пойду, прогуляюсь по окрестностям. — сказала Этейн, уже жалея о том, что набивала пищей все более тесный живот. — Надо дать еде время улечься.

— Теперь тебе придется уделять этому побольше времени. Есть и отдыхать. — Он приоткрыл один глаз. — Дай ребенку самые лучшие шансы.

Она решила рискнуть.

— Я хотела сказать, что я многому научилась у вас. В том что значит — быть родителем. Вы так терпеливы с Ордо…

— Он мой мальчик. Я люблю его, даже тогда когда он превращается в чужака. Ты поймешь, когда впервые возьмешь на руки своего.

— Ваш любимец…

— Нельзя иметь любимчиков. Но да — он, пожалуй, тот, кого я больше всего подстраховываю.

— Что вы будете делать, если добьетесь успеха с этим планом и они… ну, отправятся по домам?

— Понятия не имею, ад'ика. — Скирата устало потер лицо обеими руками. Я давным—давно забыл как это — быть просто Кэлом Скиратой. — И, пожалуй, лучше будет, если он так и не вернется.

К спасению приходят странными путями; и, быть может, его проще обрести в безжалостных темных местах, где человек вынужден плыть или утонуть.

* * *

Этейн прошлась по дому, который оказался еще больше, чем она думала поначалу — и он был больше похож на цепочку соединенных меж собой укреплений, чем на жилище фермера. А когда она прижалась к транспаристиловой вставке в одной из стен, она смогла заметить призрачные границы поля, прикрывающего комплекс.

Это было прекрасное место для того, чтобы исчезнуть без следа. Именно то, что Куэ'валь Дар, солдаты, настолько мало привязанные к нормальной жизни, что они могли в любой миг полностью отказаться от нее, могли бы счесть надежным пристанищем. Это место было удаленным, хорошо защищенным, на далекой планете с населением меньше, чем в большинстве жилых кварталов миров Ядра, не говоря уже о городах.

А потом ее осенило — это дом не Рав Брэлор. Это дом Скираты. Это было то «имущество к выходу в отставку», про которое как—то упомянул Мереель. Брэлор присматривала за домом для Скираты. Если бы она здесь жила, дом имел бы все признаки настоящего жилья — айм'ла, вот это слово. Обжитой, теплый, приветливый… А это была строительная площадка.

Этейн обнаружила, что сделала полный круг и уже вернулась к главному входу. Прикрыв капюшоном плаща голову и рот, чтобы уберечься от холода, она вышла убедиться что «Эй'хан» все еще на месте — имея дело с «Нулевыми» она ничего не могла предсказать — и увидела Ордо с Мереелем. Они сидели и разговаривали на комингсе открытого люка по левому борту, и от их дыхания в свете тусклого желтого света из трюма появлялись облачка тумана. Она уловила пару слов из разговора, прежде чем они заметили ее.

О чем бы они ни говорили, но Ордо сказал что он уже жалеет, что ввязался в это, потому что ему разрывает сердце видеть Буир'ику в таком состоянии. Мереель убеждал его, что Кэл'буир поймет.

Буир'ика. Даже с ее поверхностным знанием мандалорианского она могла понять, что это уменьшительное от «отец». Похоже, этим вечером всех потянуло на покаяния.

— Мне все равно, какие вы там генетически совершенные. — громко заявила она. — Марш по постелям, как хорошие мальчики.

Мереель рассмеялся. Ордо же выглядел смущенным.

— Да, Буир. ответил Мереель. — Одно это слово означало и «мать» и «отец». Мэндо'а не делал разницы между полами. — Только зубы почистим.

Этейн подождала, пока они не закроют люк, затем она заперла двери, и пошла назад, к центру здания. Скирата спал, или, по крайней мере, пребывал в той чуткой дреме, от которой он мог так быстро очнуться. Она нашла одеяло, стряхнула с него пыль и укрыла его, так же, как когда—то это при ней cделал Найнер.

Может быть, отдать Венку ему все—таки окажется не так ужасно…

* * *

Медотсек, республиканский ударный корабль «Уравнитель». 482 дня после Геонозиса

— Я не приспособлен для работы с посетителями. — заявил дроид. — Пожалуйста, дайте мне вернуться к своей работе.

Сегодня роль пробивного парня взял на себя Атин. Меддроиду, похоже, было все равно с каким клоном разговаривать. Дарман и Найнер стояли рядом с Атином, давая понять что проще им уступить, чем спорить с ними по четыре раза на дню.

— Я провел в бакте изрядно времени. — проговорил Атин. — Дважды. Хороших воспоминаний у меня от этого не осталось, и я хочу чтобы когда Фай придет в себя — он увидел братьев сразу, же как откроет глаза. Для ободрения. Такие впечатления для нас очень неприятны. Напоминает о маточных баках.

Дроид смягчился. Немного.

— Поразительно примитивно. Хорошо, пройдите к наблюдательному окну.

— Ладно.

— И после подобного повреждения мозга он может быть совершенно дезориентирован. Вы понимаете? У него могут быть проблемы даже с тем, чтобы узнать вас.

Дармана не волновало, начнет ли Фай махать кулаками, приняв их за неймодианских бухгалтеров — лишь бы только он пришел в себя. С остальным они разберутся потом.

— Мы понимаем. — уверил Атин.

Трое коммандос, держа шлемы в руках, вышли в коридор и уставились в транспаристиловое окно, словно студенты—медики, наблюдающие за мастером—хирургом.

— Как жаль что Бард'ики здесь нет. — заметил Найнер. — Он бы с этим лучше разобрался.

Дармана чуть задело такое сравнение.

— Или Этейн… Но джедаи не могут влиять на дроидов.

— Я имел в виду немножко творческого взлома. Иногда мне кажется, что он лучше чем я.

(прим. Голодный Эвок Грызли: в оригинале игра слов; slicing — может означать как компьютерный взлом, так и художественную резню мечом.)

Дроиды—техники в процедурной переместили бакта—контейнер с репульсоров на утопленную в пол подставку. Фай, все еще в дыхательной маске, еще тяжелее обвис на подвесных ремнях, когда бледно—голубая жидкость была откачана и цилиндрический бак опустился под палубу. Дроиды подтащили репульсорные носилки и уложили Фая на них, сунули куда—то температурный сенсор — похоже, Фай очень громко начал бы этим возмущаться, будь он в сознании, а затем накрыли его толстым голубым покрывалом. Маска все также дышала за него.

— Он жутко выглядит. — проговорил Дарман. Он провел рукой по транспаристилу и уперся в него лбом. Бакта, в отличие от воды, не делает тебя белесым и сморщенным, но Фай казался мертвецом — контраст между его бледностью и черными волосами был разительный.

— Он все еще под заморозкой?

Найнер пожал плечами.

— Ну, вот эта голубая штука может быть одеялом с подогревом.

Они ждали. Дроид время от времени подходил проверить данные сенсора, и в конце концов цвет лица у Фая стал не настолько желтушно—восковым.

— Началось.

Дарман не очень любил смотреть на, иглы вонзающиеся в плоть — что в свою, что в чужую — но он заставил себя смотреть, как меддроид классом выше приблизился и ввел канюлю в вену на тыльной стороне ладони Фая. Дарман понятия не имел, что он может сделать, если заметит что—то не то, но ради Фая он продолжал смотреть. Дроид взял шприц и начал вводить бледно—желтую жидкость в канюлю.

— Так, а эта штука нейтрализует успокоительное?

Атин кивнул.

— Я—то очень быстро очухался и запрыгал. А вот он — вряд ли, не забыл?

Взгляд Дармана метался между хроно на пластине его наруча и Фаем, и ему было все труднее сдержать желание защитить Фая.

«От кого? От меддроида?»

На экране сменялись минуты, и к первому дроиду присоединился второй. Вдвоем они начали подсоединять к голове Фая сенсоры, выбривая небольшие проплешины в волосах — о, Фай точно озвереет, когда увидит что они сделали с его прической — и прилепляя на кожу диски. Похоже, они проверяли активность мозга.

— И сколько это будет продолжаться? — спросил Найнер. — Разве он не должен уже, как минимум, очнуться?

Он не очнулся. Старший меддроид передвинул сенсоры, проверил показания и, отступив, ненадолго замер в режиме обработки данных, на его нагрудной панели последовательно замигали огоньки.

А затем он отстегнул крепления дыхательной маски и вытащил трубку из горла Фая. Сначала Дарман не мог понять — что он делает. Но грудь Фая не двигалась, ее не поднимало и не опускало размеренное дыхание, и с этой секунды Дарман начал отсчитывать — когда врываться туда и реанимировать так, как его учили. Судя по виду дроида он пристально следил за Фаем… а затем он отвернулся к столику с инструментами, и начал раскладывать их по стерилизационным лоткам для обеззараживания.

— Вот что, я сейчас…

А потом Фай сделал длинный, хриплый вдох и закашлялся. Дроид развернулся так, словно совершенно не ожидал этого. Фай снова вдохнул самостоятельно, но в сознание он явно не пришел.

Найнер обогнал решительно шагавшего Дармана и вклинился перед ним.

— Дроид! — рявкнул он. — Не хочешь рассказать мне — что тут такое? Что происходит? Он в порядке?

Меддроид прилепил к Фаю еще несколько сенсоров, на этот раз — к груди и горлу.

— Он дышит самостоятельно, и я не такого не ожидал.

— Так зачем ты вытащил эту шаблову трубку? — процедил Дарман. Да, все верно, теперь он все понял. Фая посчитали мертвым. — Что за фокусы?

Дроид просто следовал своим правилам. Через него каждый день проходил непрерывный поток раненых и умирающих, и Фай был для него не важнее следующего по очередности солдата.

— Сканирование его мозга показало недостаточную активность.

— Хочешь сказать — ты списал его со счета?

— По моей оценке, мозг у него погиб. Это остается моим профессиональным мнением. Регламенты лечения таковы, что мы не производим поддержание жизни, если через сорок восемь часов пациент все так же демонстрирует изоэлектрические показатели сканирования.

— Дроид помедлил. — Кажется, у вас это называется «выпрямился».

Слова ошеломили Дармана словно удар в живот. Такого не должно было случиться. Медицина Республики была самой лучшей: протезы конечностей, бакта, микрохирургия, нанопрепараты, все что угодно для того, чтобы были возможны самые удивительные исцеления. Фай не мог закончить вот так. Дарман не хотел с этим смириться.

Найнер стиснул кулаки и уперся ими в бедра. На секунду Дарману показалось что сержант собирается вскрыть меддроида виброклинком, как он это делал с множеством боевых жестянок. Но Найнер всегда мог взять себя в руки.

— А что происходит в обычных медцентрах? — спросил он охрипшим голосом.