Дыра вновь холодила внутренности, и Дени притянул руку Ксандра к груди, стараясь согреться. Он узнал одного из русалов, того, что с серебристым хвостом и жемчужными глазами. Но у эльфенка не осталось сил, чтобы помахать юркому и словно покрытому светлой ртутью морскому духу. Русал крутанулся над головами эльфов, пытаясь привлечь внимание Предрассветного, но тысячи пузырьков, которые русал сам же и создал в круговороте движений, отвлекли непоседливого духа, и он сиганул вверх в попытке обогнать воздушные пузырьки.
Дени улыбнулся, но на том месте, где секундой назад крутился морской дух, он разглядел лишь свое отражение. Та же улыбка, тихая, горькая, те же черты, что и у другого Владыки.
Дени опустил уголки губ.
'Несправедливо, Даркус. Ты ласкаешь дуэно каждым взглядом, мысленно ты целуешь каждую черточку, каждый изгиб, а я... я даже не помню ее лица! Неужели именно этого она и хотела? Жестокая, какая она жестокая, не правда ли, Мироздатель?' — Дени прикрыл глаза, ему казалось, что умирающий Предрассветный смотрит на него сквозь века все понимающими янтарными глазами. Протяни руку — и коснешься этой нереальной красоты.
'Притворюсь, что у меня нет глаз. Это так просто. Зачем они мне, если я не увижу дуэно?'
Ресницы Даркуса дрогнули, как будто он услышал эльфенка. В тот же миг отражение дернулось. И последнее, что скорее не увидел, а почувствовал Дени — это безграничную нежность.
'Мое новое тело просто не знает Ее прикосновений, но вот душа... Как думаешь, Даркус, наша душа помнит?'
Желтоглазый Владыка исчез, но казалось, что в этом зале все еще билось его сердце, и каждым стуком, сильным и таким чистым, оно пело Дени, какой была его половинка. И эта была самая прекрасная песня, которую мальчик когда-либо слышал.
Глава 43
'Ненавижу! Первородные твари. Чтоб вы сдохли!' — мысли, наполненные гневом и болью, прервали песню, и Дени едва не застонал от разочарования.
Мальчик попытался выбросить их из своей головы, чтобы ничто больше не отвлекало его от отголосков прошлого. Чего только стоило избегать цепких взглядов Ставруса, Глэнтона и еще сотен гостей, которые пронзали его, которые трогали его своими грязными мыслями, решая, как подобраться к нему, как использовать в своих целях. Ксан сжал его руку, а Дени пытался вспомнить, как выглядела его половинка. Похожа ли она на тех разодетых в шелка светловолосых леди, которые строили ему глазки, или же на тех страстных кочевниц, которые даже на бал явились в полном обмундировании?
Дени улыбнулся: 'Интересно, я могу вспомнить вкус Ее поцелуев?'
'Хоть бы эти тонкие стенки, наконец, лопнули!' — не унимался незнакомец.
Дени напрягся — сердце Даркуса стучало все тише, и мальчик изо всех сил старался удержать подарок Владыки, игнорируя столь 'светлые' мысли.
'О, если бы они захлебнулись, забавно раздувая щеки и выпучивая глаза. Может, тогда их постные физиономии перестали бы взирать на меня, как на мерзкое насекомое?'
'Так, Дени, вдох-выдох, сердце дуэно стучит в унисон с Дарку...'
'Или стекло лопнет и пронзит их ледяные сердца, чтобы они корчились в агонии!'
'Дыра внутри затяяягивается', — процедил Дени.
'И чтоб в каждом — по тысяче дырок, чтоб уж наверняка не очухались, поганые...'
'Я повторяю — дырка затяяягивается'.
'Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!' — мысли неизвестного стучали по голове отбойными молотками.
'Ну все, блаженный, ты — покойник!' — чуть не зарычал по-драконьему мальчик, когда песня окончательно стихла, и холод вновь проскользнул в его сердце.
'У меня будет всего лишь один шанс. Только бы попасть, только бы не убить сразу. Это тварь должна ответить на пару вопросов! — мысли раздавались откуда-то сзади, там, где в лучах располагались эль Амон и Санто Диеро, — Медленно выйти вперед, чтобы оказаться слева от трона. Так, а теперь взять опахало, слава Создателю, что эти узкие шаровары все-таки налезли на меня, — горечь наполнила мысли крадущегося, — Может, в том, что нас держали впроголодь, был какой какой-нибудь смысл?'
Дени скосил глаза влево и увидел, как один из зашедших слуг поднимает огромный веер на длинной резной палке. Широкие синие перья напоминали павлиньи, только краснели по краям. Из-за перьев невозможно было разглядеть лица нападавшего. Высокий, почти как Ксандр, слуга был обряжен в полупрозрачные желтые шаровары, широковатые в бедрах, но узкие в талии. Штаны заметно перетягивали голень, мешая свободно передвигаться. Складывалось впечатление, что сшиты они были на женщину, а вовсе не на жилистого, хоть и очень худого молодого мужчину.
'Не смотреть ему в глаза, говорят, он умеет читать мысли. Вот же монстр! Пусть это будет последнее, что я сделаю в своей жизни, но я выясню, где дети Майи и живы ли они вообще'.
Последняя мысль заставила Дени напрячься. Что этот самоубийца задумал, и так было понятно. Но Дени интересовало, зачем понадобилось шантажировать или убивать его? Мальчик ничьих детей не похищал.
Пока принц пытался разобраться в причинах, побудивших слугу совершить подобную глупость, одновременно случились три вещи: паренек в шароварах выхватил длинный кинжал из-под украшенного самоцветами пояса и кинулся на Дениэля; Ксан, накрыв малыша защитным куполом, молниеносно оказался между нападавшим и Повелителем; и Ставрус, невероятно быстро для его массивной фигуры, подлетел к Предрассветному и накрыл его своим телом. Из Дени словно дух вышибли, он только успел приглушенно пискнуть, прижатый немалым весом Наместника:
— Ксан, нет!
Ксандриэль замер, будто окоченевший, с занесенным у горла нападавшего лезвием. Все это произошло за считанные секунды, смертные и глазом не успели моргнуть, как обнаружили маленького Повелителя трепыхающимся под весом императора, Лею и Олливандра, подскочивших к трону с обеих сторон, и полукровку, схваченного Ксандром с Каминой. Миниатюрная Рэйа спешила на помощь розоволосой, а Тень Повелителя холодно смотрел на вырывающегося пленника. И каждый, кто видел в тот момент глаза Санто Диеро, готов был поклясться, что посмотрел в глаза зверю.
— Мой Повелитель? — хрипловатый голос Диеро не смог обмануть Дениэля: Хранитель едва сдерживался, чтобы не перерезать глотку тому, кто посмел напасть на его Господина.
Глаза Ксандра сощурены, губы плотно сжаты, сам он, как натянутая тетива, готовая в любой момент оборвать чью-то жизнь. Если Дени не поторопится, Ксан все-таки прикончит парнишку.
Из-под Наместника донеслось придушенное кряхтение, и через пару секунд выглянула разрумянившаяся мордашка. Ставрус выпрямился, но не встал с трона, а грубо притянул к себе сына и развалился на мягком сидении. Его жилистые руки незаметно сжали тонкую шею сына. Дени напрягся, видя, как придворные следят за каждым его шагом. Закатив скандал, Дени вряд ли заручился бы их поддержкой.
'Но почему этот парень решился на такую глупость, он же знал, что живым отсюда не выйдет? Почему он пошел на это? И с чего решил, что я знаю, где дети какой-то там Майи?' — Дени натянуто улыбался, едва сдерживаясь, чтобы не врезать Наместнику.
Деревянный дракон нервно забил хвостом, но не стал сгонять Ставруса, вместо этого поднялся вровень с грудью полукровки и превратил свой кончик в длинное жало. У парнишки задергался левый глаз, он то и дело переводил взгляд с лица легендарной Тени на лезвие в его руке, с замершей в ужасе толпы на ожившего деревянного дракона. А потом посмотрел на трон и рядом с ненавистным Наместником увидел самого прекрасного эльфа на свете. На последнем взгляд полукровки споткнулся. 'Кто это, демон дери, такой?'
Такой маленький, хрупкий и беззащитный на фоне массивного трона и не менее монстрообразного императора. Породистое лицо, четко упрямый вздернутый подбородок, небывалого оттенка белоснежные волосы и глаза пронзительно-голубые. Они затягивали, словно омуты. У полукровки закружилась голова.
Парнишка захлопал пушистыми светлыми ресницами, не в силах оторваться от маленького Владыки. А Дени, в свою очередь, разглядывал несостоявшегося убийцу. Убийцу Ставруса, а не его, не Дени!
Невероятно худой молодой человек, вернее, полукровка, по человеческим меркам лет двадцати-двадцати трех с торчащими во все стороны короткими светлыми волосами, едва прикрывавшими чуть заостренные уши. С длиннющей челкой, из-под которой сверкали злые серовато-карие глаза. Парень не был так изысканно красив, как большинство иллитири, он не был грациозен, не был так гибок, но и с человеком его нельзя было спутать. Нечто среднее между очарованием светлых эльфов, кипучей энергией неловких смертных и отчаянной безысходностью дикого зверя, которого долго травили и, наконец-то, поймали.
— Повелитель? — серый клинок Ксандра дрогнул, царапнув полукровку и вызвав его судорожный вздох.
С правой стороны к нарушителю стали подходить розоволосые эль Дурроу. Первыми шли Старейшины в темных накидках с капюшонами. Они, не мигая, смотрели на оружие в руках Тени.
— Господин Диеро, не могли бы вы отойти и позволить нашему клану заняться своими обязанностями?
Ксандр еще больше сощурился:
— Нападение на Владыку — святотатство. Только Тень имеет право наказывать за подобное преступление. Я перережу ему глотку и медленно выпью душу до самой последней капли, пока он не взмолит о пощаде и не...
Полукровка замер, поднявшись на цыпочки, чтобы лезвие зеленовласого психа не разрезало горло. 'Вот же жуткий эльф! От него прямо мурашки бегут!' — блондин приготовился к смерти.
— Нет! — Дени вырвался из хватки Наместника и подбежал к Ксандриэлю, практически повиснув на его руке. Рука Хранителя дернулась, и полукровка мотнул головой, пытаясь сквозь длинную челку разглядеть того сумасшедшего, который не побоялся вступиться за него.
Их взгляды с Дени встретились, и эльфенок удивился, что полукровка не восхитился его красотой. Растрепанный паренек сверкал серовато-коричневыми глазами и пытался убедить себя, что все эльфы — твари, не достойные жизни. Но доброта голубых глаз с теплыми золотистыми лучиками убеждала в обратном.
'Почему этот... эльф так на меня смотрит? Не смей жалеть меня! Ненавижу! Всех вас ненавижу!' — страх за судьбу племянников и племянниц, которых отобрали у его сестры, собственная беспомощность и дикая злость на всемогущих Первородных мощным потоком обрушилась на Дениэля. Принц качнулся, но тут же взял себя в руки, когда заметил, что к нему скользнули розоволосые эль Дурроу. Дени прочел их мысли — никакого снисхождения, немедленный приговор и смертная казнь. И еще пара-тройка мыслей от розоволосого клана:
'И пусть Предрассветный мальчишка знает свое место!'
'Мал еще, указания Воплощенному Закону раздавать!'
'После первого совершеннолетия он от матери перейдет под опеку к отцу, какой тогда смысл ссориться с императором?'
От последнего замечания Дени вздрогнул — поэтому Ставрус не беспокоился? На его стороне закон — если сейчас между Дени и Наместником стояла Лея, то после его первого и до второго совершеннолетия Дени будет полностью под властью Ставруса? Принц обернулся и окинул взглядом Наместника — уверенность в собственных силах, предвкушение и ни капли сомнений — вот чем пылала мутно-багровая аура.
— Мой Повелитель? — повторил Диеро.
А мысленно обратился: 'Дени, сейчас не время проявлять снисхождение. Убийца, пусть и несостоявшийся, должен быть уничтожен. Если не наказать одного, это послужит сигналом для остальных. Это недопустимо!'
'— Я понимаю, Ксан, я действительно все понимаю, но он не обычный убийца, он...'
Ксандр поудобнее взялся за клинок и сжал губы так плотно, что они превратились в полоски.
'— Верь мне, я знаю, что делаю', — продолжал мальчик, но Ксандр больше не прислушивался к словам.
Его Хозяин слишком добр. Что ж, у пса найдется жестокости для обоих. Хранитель вынес приговор — и у напавшего на Владыку не было ни единого шанса.
Пока принц пытался убедить свою Тень, эль Дурроу окружили полукровку плотным кольцом. Блондин сверкнул на них злыми глазами и сплюнул на пол:
— Плевал я на тот закон, который защищает убийц и карает их жертв!
Люди переглянулись и начали в открытую перешептываться, сестра Глэнтона, красноволосая, с острыми, даже мелковатыми чертами, о чем-то заспорила с братом, а бесстрастные дроу ничем не выдали своих эмоций, только их принц и принцесса подошли еще ближе к маленькому Предрассветному. Подтянутые, сосредоточенные, они следили за каждым шагом эльфенка, изредка бросая взгляды на веселящегося Наместника. Ставрус пригладил густые брови: 'Пусть восхищаются Даркусом, пока могут. Уже сегодня его Сила станет моей'.
Наместник сжал маленький ошейник. Он знал, что ради близких Повелитель пойдет на все, что угодно. Ставрус перевел взгляд с дроу на своего сына и усмехнулся. Дени был таким глупым и таким неопытным, Наместник прогнет его под себя, в этом он был уверен. Любящие — заложники своих чувств. А уж любить Даркус умел, как никто другой.
— Оскорбление Закона не поможет тебе оправдаться, — один из Старейшин эль Дурроу отделился от остальных и одобрительно похлопал Камину по плечу, — Теперь о нем позаботимся мы.
По сравнению с высоченной розоволосой эльфийкой щуплый Старейшина казался еще ниже. Седые волосы выглядели так, словно их посыпали розоватой пудрой, черная накидка делала светлую кожу почти восковой, и жесткие складки у губ в придачу с тяжелым взглядом бледно-рубиновых глаз выдавали в нем одного из самых старых эльфов в этом зале.
Камина в нерешительности отодвинулась от полукровки, решая, передать ли Старейшине клана несостоявшегося убийцу. Ее взгляд обратился к Ксандриэлю, тот чуть заметно покачал головой. На стоявшего буквально в трех шагах Дениэля никто из них не обратил внимания. Как оказалось, напрасно.
— Я, кажется, дал понять, что займусь этим делом лично, — голос Владыки ворвался в сознания эль Дурроу, и даже Старейшины согнулись от осознания безоговорочной Силы.
И только розоволосый старик не покачнулся, но было видно, как затряслись от напряжения его руки.
— Маленькому принцу не рассказали, что эль Дурроу являются воплощенным Законом? — вкрадчивый голос Старейшины источал снисходительность и высокомерие.
Лея вскинула голову и прожгла старика разгневанным взглядом, немало удивив тем самым придворных. Увидеть столь яркие эмоции на лице Ледяной Леи? Воистину, этот вечер пошатнул мировоззрение иллитири.
Императрица гордо тряхнула черными, как ночь, волосами, и ее холодный голос прорезал пространство:
— Кажется, это эль Дурроу запамятовали, что Повелитель стоит во главе каждого из восьми кланов, в том числе и Воплощенного Закона. Кто, как не Истинный способен поведать нам правду?
— Так уж и правду? — скептические нотки в голосе старого эль Дурроу взбесили не только Лею.
Отрицать то, что каждый эльф почувствовал небывалый приток энергии, было чистой воды лицемерием. Но Старейшина впился взглядом в маленького Правителя и ни за что не признался бы и себе, что ищет в лице ребенка сходство с предыдущим Владыкой. Те, кто не застали его живым, не могли понять стариков: Даркус был для них нечто большим, чем просто великий правитель. Он стал их наставником, строгим отцом и любимым сыном. Его смерть казалась нереальной. Она была невозможной, жестокой шуткой Создателя. Иллитири осиротели, и чувство утраты не проходило со временем.
