Вайола что-то прохрипела — слишком неразборчиво, чтобы он смог что-то понять.
-Но ты явилась сюда сама. Ты сама призналась в том, что приложила руку к убийству моих родителей...
-Юст!
-Ты причинила вред ей.
-Человеку! Когда для вас что-то значил человек?
-После того, что было сказано, она значит для меня еще больше, чем раньше, — криво улыбнулся он. — И, конечно, неизмеримо больше, чем ты.
Глаза Вайолы сжались, сощурились в злые щели. Губы растянулись в ухмылке не менее мерзкой, чем у самого мага.
Агент бесшумно двигался вдоль стены — ему нужно было всего каких-то несколько секунд...
-Ты причиняешь мне боль, Юст, — протянула Вайола. — С того самого дня, как мы встретились. Снова, снова и снова. Что ж...
Варий был уже совсем рядом. Еще немного. Еще...
-Я повторяю последний раз, — глухо сказал Юст. — Отпусти ее и будешь жить.
-...мне придется тебя наказать, — Вайола простерла руку в сторону Эльзы. — Ранить тебя поглубже...
-Сейчас!
Агент прыгнул.
-Then, venom, to thy work!
Юст спустил чары.
Всего лишь кусочком мгновения позже.
Агент вдавил Вайолу в пол, с чудовищным хрустом ломая ее правую руку.
Она не кричала. Лишь смеялась.
Растительная клетка с хлопком лопнула, отпуская Эльзу — широко распахнув глаза, та повалилась на пол. Юст кинулся к ней.
За спиной заливалась смехом Вайола.
-Юст...Юст...я...
-Все хорошо, — чувствуя, как на него наваливается страх, пролепетал маг. — Все хорошо. Я успел. Я успел...ты не...ты не...
Юст поперхнулся. По шее Эльзы расплывалось отвратительное синюшное пятно — в центре его был едва заметный след от прокола.
Вайола больше не смеялась, только булькала и хрипела: приложив ее лицом об пол, агент задрал дочери Кальдервуда голову и одним ударом лишил сразу нескольких зубов.
-Юст...Юст... — Эльза потянулась было к ране, но маг отдернул ее руку.
-Все хорошо. Все будет хорошо. Только не бойся. Варий! — рявкнул он. — В машину ее, быстрее!
-А эта? — мотнул головой полукровка, вздернув Вайолу как тряпичную куклу.
-Оставь ее мне, — скрипнув зубами, прошипел Юст. — Оставь.
Эльза, подхваченная гибридом, что-то испуганно бормотала за спиной, но в ушах стучало так, что он не слышал. Доковыляв до скорчившейся на полу Вайолы, он остановился. Взглянул в ее окровавленное лицо — оно все еще продолжало содрогаться от беззвучного смеха.
-Что ты сделала? — выкрикнул он в это лицо. — Что ты в нее зарядила?
-Все... — забулькала Вайола. — Все...что...могла...
Бояться было нельзя, но у него никак не получалось. Она видела его страх. И смеялась, не обращая внимания на боль. Она еще могла творить чары, но в том не было нужды. Она уже сделала то, чего так желала.
-Все...что...знала... — прохрипела дочь Кальдервуда. — Все...разом...
Он почувствовал, как руки начинают дрожать. А затем они сделали что-то, чему их никогда не учили.
Первый выстрел толкнул Вайолу в живот, сбив на пол, остальные продолжали буравить распростершееся там тело. Он бил почти в упор. Разворотил бедро, прострелил правое колено и перебил ей локоть. Еще одна пуля ушла в плечо, все, что осталось — в пол. Он стрелял впервые в жизни и потому был доволен и этим, пусть и понимал, не мог не понимать: для мага с Меткой шансы остались бы даже после ран куда более страшных.
Вайола что-то хрипела, корчась на полу — тот стремительно покрывался кровью и растительным соком.
-Если хочешь знать, почему именно так, я скажу тебе напоследок, — процедил он, все еще будучи не в силах опустить разряженное оружие. — Виновник содеял все это ради медальона, ради пути в Могилу, твой отец мстил за тебя, и, пусть даже был неправ с самого начала, пусть был дешевым убийцей и подлецом, он оставался магом. Но ты погубила наши семьи не ради выгоды и даже не ради мести. Ты свела в могилу свою семью и мою семью единственно ради своих жалких и пошлых прихотей, мага недостойных. Ты не маг. И смерти от чар ты не заслуживаешь.
Вайола потянула к нему уцелевшую руку. Он отвернулся и зашагал к выходу.
Сделать это оказалось удивительно легко.
Машина Вария неслась с такой скоростью, что оставалось только удивляться, как она еще не рассыпалась по пути на части. За окном мелькали дома, мелькало небо, слипаясь в невнятную серую кашу.
Он ничего этого не видел.
Эльзу била крупная дрожь. Охваченная гадким мокрым жаром, она лежала, не в силах даже открыть глаза, на заднем сиденье. Ее ослабевшие руки тряслись, все пытаясь сжать его собственные посильнее. Холодные, как у покойника.
Он перебирал все чары, которые удавалось выудить из Метки — раз за разом, одно заклятье за другим. Он говорил и говорил, почти срывая голос, по Цепям текли волны обжигающей боли.
Ничего не помогало.
-Быстрее! — крикнул он на Вария — сам уже не помнил, какой по счету раз.
-Я и еду быстрее! — рявкнул в ответ взбешенный агент.
Еще одна попытка. Еще. Еще глубже в Метку, еще дальше в трясину страха. Эльзу трясло все сильнее. Из глаз и носа ее потекли тонкие струйки крови. Тело, охваченное жаром, липкое от пота, билось в его руках все сильнее.
-Холодно...Юст...холодно...
Его трясло едва ли не сильнее. Все, что имело хотя бы крохотный шанс исцелить, он уже отыскал. Все, что имело хоть крохотный шанс облегчить ее муки, он уже попытался использовать.
Все тщетно.
Забравшись так далеко в память тех, кто жил до него, он отыскал еще одно знание — оно пришло вместе с болью того, кто его там оставил, вместе с его горечью и злобой. Он тоже попытался. Он тоже не хотел кого-то терять.
Знание обреталось мгновенно, распрямляясь в безумный, почти наверняка обреченный план. У того, другого, ничего не вышло — он только продлил и усилил мучения того, кого хотел сохранить.
Сможет ли он?
Он знал, что нужно было делать. Знал и мог, силы еще были, было и понимание, что так было бы лучше.
Она бы просто уснула. Просто уснула.
Сможет ли он? Пойдет ли он на это, вместо того, чтобы дать ей покой?
Эльза снова открыла глаза, мутные от слез и крови. Говорить она уже не могла.
-Потерпи, — прохрипел он, сжав ее ледяные пальцы. — Потерпи, прошу тебя. Я попытаюсь. Есть еще один способ...
14. Кукла наследника Юста
Кукла говорящая
Плачет и смеется,
Девочка уходит,
Кукла остается...
(м/ф "Разлученные").
По ту сторону стен расходилась метель вперемешку с дождем — липкий и мокрый хаос, ведущий наступление на пыльные окна. Вой ветра был здесь почти неслышен, но другие звуки, тоже не особо приятные уху, никуда не девались. По коридорам, погруженным в стылый мрак, разносились щелки и шаркающие шаги прислуги, из дальней комнаты непрерывно текла мелодия, в которую вплетались временами чавкающие и сипящие звуки старого граммофона. Казалось, даже ему уже надоело крутить день за днем одни и те же пластинки, но прекращать его мучения никто даже и не думал.
Кейра Зеферина де Лассар, пробиравшаяся сейчас к той самой комнате, где терзался, исторгая заунывные звуки, безвинный инструмент, прилагала все усилия, чтобы не наступить на что-нибудь впотьмах, но все было тщетно: в коридоры было вынесено и брошено прямо на пол такое количество разнообразного хлама, что задача эта была практически невыполнимой. По пути к комнате она уже дважды ударилась о невесть зачем расставленные тут несгораемые шкафы, содержимое которых — книги и стопки бумаг — были разбросаны вокруг, чуть не поскользнулась на пачке листов, а в довершение всего чуть не опрокинула выволоченный куклами в коридор деревянный стеллаж, забитый какими-то мутными склянками. С каждым следующим шагом по направлению к комнате ее настроение ухудшалось, когда же она шагнула за порог, оно и вовсе спикировало к самой низкой из возможных отметок.
В комнате царил полнейший разгром. Подоконники были завалены едва ли не до самого верха деревянными ящиками, из которых выбивались шматы грязной резины и какие-то перекрученные трубки, на вешалке, помимо темной, явно новой, шляпы, висел массивный бронзовый шлем, опутанный проводами, на столе, в засохшей луже, извергнутой из поваленного на бок кофейника, валялись несколько старинных книг — надкушенными бутербродами в тех, казалось, решили заложить страницы. Стойкий запах пыли, грязи и какой-то химии уже успел, наверное, врасти намертво в стены и пол — количество разнообразного мусора, разбросанного по последнему, попросту не поддавалось учету. Ковры из бумаг, одежда, какие-то инструменты, битое стекло, бутылки с водой, огромный термос с чаем, истрепанные книги, изжеванные карандаши, мотки веревки, пух из подушек, перьевые ручки, снова битое стекло...
Кейра зажгла свет — гора тряпья, наваленная на загнанную в дальний угол кровать, зашевелилась и сонно застонала, после чего начала осыпаться на пол. Через полминуты одеяло чуть приподнялось и наружу высунулось что-то невообразимо лохматое и перемазанное чернилами: человеческие черты в нем угадывались очень смутно.
-Юст, если это ты, подай какой-нибудь знак, — тяжело вздохнула Кейра. — И, желательно, поживее, пока я не решила, что это какое-то чудище, которое тебя убило и скушало. Время пошло...
Очередной сонный стон. Протерев глаза рукавом, маг приподнялся на кровати — гора мятой одежды окончательно рассыпалась — после чего ошалело уставился на гостью.
-Ты же... — язык его еле шевелился. — Ты разве не завтра должна была приехать?
-Уже завтра, — устало бросила Кейра. — Спасибо и на том, что ты отдал распоряжения заранее, а то меня бы на подходах так и мариновали. Аккурат до того момента, пока ты соизволишь проспаться...
-Уже завтра, — повторил Юст, медленно ощупывая собственное лицо, словно пытаясь убедиться в его наличии. — Уже завтра. Уже...о Господи.
Рванувшись вверх, маг буквально слетел с кровати, и, запутавшись в разбросанной вокруг одежде, рухнул на пол.
-Я...я сейчас...
-Можешь не торопиться, — прозвучало в ответ. — Пока ты не вымоешься, я и близко не подойду. Прошел всего месяц, Юст, месяц! Как ты только умудрился...
-Месяц и неделя, — выдохнул маг, кое-как поднимаясь с пола, после чего звонко захлопал в ладоши. — Сейчас обо всем распоряжусь. Мне — ванну, тебе — что-нибудь к завтраку...
-К ужину, Юст, к ужину, — вздохнула Кейра. — А говоря совсем честно, сейчас уже почти ночь...
-О Господи, — повторил маг, выискивая среди тряпичного хаоса относительно прилично выглядящую рубашку. — Я думал, четвертый день без сна как-нибудь можно выдержать...я уже почти нашел...почти...
-Ничего не желаю слушать, это чучело я не знаю. Когда будешь похож на человеческое существо, тогда и поговорим, — отступив за порог, она обернулась. — Даже не знаю, сумею ли я...
-Что? — выворачивая рубашку, протянул Юст.
-У меня всего три свободных дня, и в последний я уже должна выезжать в Могилу. Боюсь, чтобы привести тебя в чувство, и пары месяцев не хватит...
Маг промолчал — и не только потому, что отправился под кровать за своей обувью. Просто-напросто она была права.
Массивный рабочий стол был буквально погребен под бумагами: наружу высовывался лишь его дальний угол, на котором примостилась кофейная кружка — в последней, в свою очередь, притаились две дохлые мухи.
-Итак... — присаживаясь в кресло напротив, заговорила Кейра. — Что это все такое? Я надеялась, что хоть здесь отдохну от макулатуры, а в итоге...
-Прошу не забывать, что прошел всего месяц с небольшим, — Юст нервно подернул плечами, когда заглянул в давно стоящую тут кружку. — Мы еще не успели толком развернуться. Видишь ли, далеко не все дела, которыми занимались люди отца, смогли остаться в том же...состоянии за целый год без всякого контроля со стороны семьи или тех, кто к ней приближен, — он тяжело вздохнул. — Огромное количество предприятий пошло прахом. Те, кого я нашел и смог вернуть в строй, уже пытаются все уладить, но пока что ресурсов катастрофически не хватает, и...
-И ты решил сам заняться всем, для чего нет людей?
Кейра в который раз взглянула на мага. Отмытый от чернил, пусть даже и не совсем — пальцы его все еще были в относительно заметных пятнах — и вернувшийся после свидания с престарелой куклой-парикмахером — опасения мага, что в этот-то раз она точно отхватит ему голову, не подтвердились — Юст стал хотя бы немного похож на того, кто не так давно посетил Блуждающую Могилу. Здоровее он, впрочем, выглядеть не стал — на лице его отпечаталась и многодневная бессонница, и недоедание, и все, чему он себя посвятил в последний месяц: а дела это были не из самых веселых — это она могла сказать совершенно точно.
-Я...
-По твоим глазам вижу, что угадала. Иначе с чего им быть как у дохлой рыбки? — Кейра подняла со стола несколько бумажек. — Итак, как далеко удалось продвинуться? Покажи-ка мне твою продвинутую систему учета...
-Ну... — Юст закашлялся от пыли, выдернув несколько донельзя мятых бумажек из общей кучи. — Вот это — с конца ноября по...ммм...наверное, по декабрь...а вот это уже остальное...и...вот, да, — очередное шуршание бумаг. — Остальное вот тут...
-Остальное что? Остальные недели, записанные задним числом?
-Нет. Остальное... — маг поскреб подбородок. — Остальное...время. Получается эта неделя, то, что недавно и...все остальное.
-Помоги-ка мне, Юст, — прищурилась Кейра. — Сколько длится "все остальное"?
Маг закатил глаза.
-Я...я немного приврал тебе, когда мы говорили в Могиле. Ну, о том, что я тут со всем справляюсь...
-Едва ли немного, — хмыкнула Кейра. — А что с теми счетами?
Мага перекосило так, словно в ногу ему впился некий чудовищно острый гвоздь. Подняв со стола какую-то огромную пачку листов, сбитых скрепками, он принялся их меланхолично листать.
-Я сомневаюсь, что справиться с этим в состоянии хоть бы одна живая душа, — тяжело вздохнув, он ткнул пальцем в одну из строчек. — ...и если у вас есть живые родственники и вы живете рядом с рекой, но не являетесь слепым...о Господи... — он перевернул страницу. — А вот еще...не превышают ли ваши расходы за первое полугодие ваши налоги за квартальные...к дьяволу, — он отшвырнул листы в сторону. — Я не могу. Я просто не могу сейчас обо всем этом думать. И ты знаешь, почему.
-Юст, — Кейра посерьезнела. — Значит, ты тогда сказал мне правду?
-Да, — тяжело ответил он. — Я все еще не сдался.
В комнате не было слишком много света — лишь убранные стеклами свечи вдоль стен и всего две небольшие лампы по разным ее концам. Все место, что помещение могло предоставить, было использовано с максимальной выгодой — и потому мест свободных тут оставалось очень и очень мало. На ближайшей к входу полке лежали в железных зажимах шары из синего стекла размером чуть больше яблока, чуть ниже, на мягкой ткани, были разложены стеклянные пластинки самых разных цветов и размеров. Вдоль неоштукатуренных стен тянулись змеями медные трубы, связанные в некоторых местах грубыми веревками. Справа от входа — небольшая вешалка с плотной защитной одеждой и тяжелой обувью, слева — стеллаж с книгами и огромная черная доска, на которой еще виднелась кое-где меловая крошка. Выдолбленные в полу дорожки, заложенные цветными металлическими плитками — каждый металл, что использовался для них, был с чем-нибудь да связан: с планетами, зодиакальными знаками, еврейским алфавитом, частями человеческого тела...
