— Это омерзительно, так встречать первый день двадцатилетия, — простонала Кирше.
— Меня немного удивило, должен признать, что тебе уже столько лет, — сказал Гиш, ехавший впереди. — Я думал, что тебе столько же, сколько и нам. Напоминаю, что мне около восемнадцати, поскольку я из молодых да ранних.
Кирше зыркнула на него.
— Во-первых, ты отвратительно бодрый этим утром, учитывая, что ты не отставал от меня большую часть вечера, — сказала она. — Поэтому ты просто не заслуживаешь вежливого ответа. Второе, эм, алло? Разве ты все еще не заметил, что я определенно старше других девушек? — Она ткнула пальцем в грудь. — Вот это не намекает? — пошарив в седельной сумке, она выудила флягу с вином.
— Тебе точно нужно еще пить? — чопорно поинтересовалась Монморенси. — Из-за вина ты оказалась в таком состоянии.
— Да, нужно, — твердо сказала Кирше. — И я с вами, мальцами, не потому, что я глупая, опережая ваши издевательские реплики, — добавила она.
— Я ничего не говорила, — тихо сказала Монмон.
— Ага, но ты собиралась это сказать, — с полной уверенностью в голосе возразила Кирше. — Это потому, что мое образование портили все эти "вышвыривания из школы", и пропущенные годы, и тому подобное. Свое семнадцатилетие я встретила в тюрьме Багдаду, хотя, справедливости ради, мы вырвались оттуда через два дня с этим магическим ковром и графином бесконечной воды.
— Постой, что? — спросил Гиш со вспыхнувшими глазами.
Кирше снова застонала, держась за голову.
— Мой отец взял меня, чтобы расправиться со злым визирем c джинном, в Руб-ал-Кхали, потому что он считал, что обычная учеба не подходила мне, — сказала она. — Кроме того, он хотел меня познакомить с девушками из гарема. Боже, они столько знали о том, как прокрасться на секретную встречу с мужчиной, чтобы их надзиратели не узнали.
Табаса кашлянула и оторвалась от книги.
— Зачем убьивать визиря джинном? — непонимающе спросила она после секундного размышления. — Я бы использовала ун нож. Он острее. И `слышат меньше людей, если ты сделать разрез правильно, или если воткнуть его в основаньие черепа или под рьебра, нет? А джинны удобны для убийства? Я должна знать это?
— О чем ты... о нет, это у визиря был джинн. Отец забил его лампой по голове. — Кирше вздохнула и отхлебнула еще вина. — В любом случае, отец был в ярости, потому что визирь уже использовал два желания, а джинна может освободить только полный идиот, поэтому он пожелал, чтобы джинн запечатал себя в лампе так, чтобы никогда не смочь оттуда выбраться, а затем зашвырнул лампу в фамильное хранилище. — Она сердито огляделась. — И только поэтому я всё еще женщина — мы ведь по этой причине отправились в Руб-ал-Кхали, за этой лампой, — добавила она. — И поэтому я начала нудеть "про новое начало" в Тристейне. — Она тряхнула головой, прогоняя из головы тягостные мысли. — Лучше бы оно того стоило, Табби, — сказала она, пытаясь сменить тему.
— Да, — сказала синеволосая девушка, возвращаясь к чтению. — Ты видеть сообстчение, нет?
— Ах да, — вмешалась Монмон, — то, которое таинственно сунул тебе под дверь таинственный человек, который обещал сотню экю за избавление от злого клоуна, который похищает людей из Вабана? Места, где делают всю ту взрывчатку?
— Есть с этьим проблема? — кашлянула Табаса. — Кроме того, слово "таинзтвенный"... его не использовать.
— Нет! Мне нравится эта сумма! Это дружелюбная сумма. Это просто...
— Ну, думаю, хорошо, что у нас репутация Героев, — твердо сказал Гиш. — Вспомните, что сказал нам дюк д`Ришелье. Люди вроде нас — это будущее героизма в нынешние времена, нам нужно работать вдвое усерднее, чтобы защитить страну! Мы должны пойти объяснить этому клоуну, что злобность — это не шутки!
— Точно, — добродушно сказала Кирше.
*
Уже сгустились зимние сумерки, когда они прибыли к точке назначения. Город Вабан был странным, с приземистыми, тяжелыми каменными постройками, с шиферными крышами. Что-то не так было с освещением. Словно приближалась буря, но тучи были зимнего, нейтрально-серого цвета. Также там был неприятный душок, но он, по крайней мере, шел из серных шахт, вырытых на склоне холма, на котором стоял город.
О, а еще там был гигантский цирковой шатер размером с деревню, на вершине холма, на который обитатели города боялись смотреть. Это было довольно странно.
— О, Господь хмурится, глядя на это место, — прошептал Гиш, пока они проезжали мимо трупов, болтающихся на виселице возле ворот. — Мне тут не нравится. Неприятный пейзаж.
Монмон осмотрела грязные здания и статую кормящего дракона над замерзшим прудом.
— Мне ты этого можешь не доказывать, — сказала она. Затем оглянулась на компаньонов. — Может, нам стоит пойти и... и разобраться с клоуном в шатре сейчас? Я не хочу здесь находиться.
— Не думаю, что сможем, — засомневалась Кирше. — Лошади измотаны, а мы голодны. Нам просто нужно... ну, выставить часового и, наверное, заселиться в одну комнату, потому что, — она глянула на вонючего кожевника, который зыркнул на неё, -...не верю я этим людям.
Гиш выглядел так, словно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Так будет лучше всего, — сказал он, — хотя сначала мы должны узнать, получится ли снять две смежных комнаты и заблокировать двери и окна одной из них, так что никто не скажет о непристойности.
Кирше закатила глаза.
— Это действительно раздражает, — сказала она. — Мы делили палатку, пещеры, разрушенные башни и тюрьмы гоблинов до этого. Но люди же будут судачить! Поэтому нам придется потратить вдвое больше, чем нужно! Мир! Почему ты пытаешься красть деньги трудолюбивых Героев, таких, как мы!
— Я могу поехать на Сильфиде и уньичтожить их сейтчас," — вызвалась Табаса.
Парень вздохнул.
— Не надо, — сказал он. — Они сказали, что клоун захватывает пленных, да? Ну, мы должны их спасти.
Синеволосая девушка молча вернулась к своей книге.
— Итак, найти комнату в трактире, достать еды, выспаться и отправиться утром? — спросила Кирше к общему удовольствию.
— Если ты попробуешь напиться, я вылью тебе за шиворот ледяной воды, — сказала Монмон. — И тебя это тоже касается, Гиш, если будешь пялиться на неё, когда она вымокнет.
Выражение лица Гиша было слегка расстроенным, когда они двинулись в сторону трактира.
*
— Бармен! — громко заорала Кирше. — Один кувшин лучшего эля, одну бутыль твоего среднекачественного вина, еще одну бутыль... эм, какого-нибудь фруктового сока, и... чего ты хотела?
— Молока. Теплого. И un бочонок сидра для дракона!
— Одну чашку теплого молока! И бочонок дешевого сидра, если ты не хочешь заплатить больше, Табби!
Когда напитки были поданы, Кирше сделала глоток своего эля и немедленно ушла на него жаловаться, пока Гиш и Монморенси разводили свое вино фруктовым соком, и, пользуясь тем, что они были дворянами, они смогли выгнать простолюдинов из-за ближайшего к огню стола. Табаса прихлебывала свое молоко, читая книгу.
— Что это?
— Книга, — сказала Табаса, не отрываясь от чтения.
— Нет, это я знаю. — Монморенси сделала глубокий вдох. — В том смысле, о чем она?
— Кровь.
— Эм...
— Ты знала? Чьеловеческое тело содьержит много воды в себе. В ребенке, это есть около семидесяти-пяти прозентов, но во взрослых это есть ближе к шестидесяти. В самых жирных, может падать до сорока-пяти прозентов.
— Эм.
— Это есть очень интересный смысл для водяной магии, нет?
Монмон наклонила голову. Ну, да, она допускала, что было как-то проще лечить маленьких детей, и сложнее очень толстых людей, сейчас, когда она подумала об этом, но она всегда относила это к тому, что жир был признаком нездоровья, а маленькие дети легче выздоравливают.
— Ну, это звучит интересно, — сказала она. — Если эта книга о лечении, можно я одолжу её, когда ты дочитаешь?
Табаса помолчала.
— Это не есть про лечение, — тихо сказала она. — Тебя это не заинтерезует.
— В таком случае что... о, куда запропастилась Кирше? — сказала Монмон, устав продираться через сильный галлийский акцент своей собеседницы. — Нужно просто принять то, что в захолустье, вроде этого, нет хорошего эля, и пить вино, как все... ну, как я и Гиш. Гиш? Гиш? О, куда он запропал?
— Прогулялся, — сказал парень из-за её спины. — Например, знаешь ли ты, что Старая Бевис заплатит двадцать денье, если кто-то спустится в её подвал и убьет там всех крыс? А алхимик, который держит магазин на площади, ищет кого-то, кто найдет для него определенные редкие растения, которые он хочет использовать в новом зелье, и...
— Гиш, мы уже говорили об этом, — вздохнула Монморенси. — Награды от случайных людей попросту не окупают затраченного времени.
— Я думал, что мы могли бы поладить с местными, чтобы они начали доверять нам, чтобы они рассказали нам, что происходит в этом цирке, — обиженно сказал Гиш. — В смысле, иначе нам опять понадобится искать какого-то сумасшедшего старика и разбираться в его бормотании. И в прошлый раз, когда такое произошло, ты и Кирше заставили меня отправить моих големов в ту выгребную яму, чтобы найти там гоблинов, которые украли самоцветы графини.
— Эй! Там же прятались гоблины, — возразила Монмон.
— Да, но они просто воровали еду из корзин. Это была напрасная трата полдня. Кирше уже закончила общаться с той странной женщиной?
И действительно, Кирше сидела за столом с... ну, присмотревшись, можно было сделать вывод, что это и впрямь женщина. Однако с первого взгляда это было не так уж и ясно. Её рыжеватые волосы были коротко острижены, она носила штаны и чулки, как мужчина, а любую женственность, которую она могла бы иметь, перекрывали старые бледные шрамы от ожогов, которые покрывали половину её лица.
— О, она еще одна приезжая. Она проезжала мимо, разыскивая... ну, она была немного туманна в вопросе о том, что она ищет, но остановилась здесь, и сидит уже неделю или около того, пытаясь понять, что это за гигантский злой цирк за городом и почему никто не хочет о нем говорить.
— М-м-м, — протянула Монмон. Она не доверяла этой женщине. Она сидела слишком близко к Кирше и склонилась слишком близко, чтобы быть... заслуживающей доверия. — Я думаю, нам нужно подойти и послушать, — решила она.
— Возможно, это очень хорошая идея, — согласился Гиш. — Пошли, Табаса, может, именно это мы искали!
— И я сказала ему, что ему нужны ножны от кинжала для его клинка, и что меня не впечатлил его ножик!
— А затем что? — спросила женщина со шрамами, вглядываясь в глубину глаз Кирше.
— Прошу прощения, — опешила Кирше.
— А потом-то что? Он подобрал себе подходящие ножны?
Девушка моргнула.
— Это... это была шутка, — слабо сказала она. — О, эй, вы. Знакомьтесь, это Агнесс. Она шевалье. Раньше работала защитником при королевской семье, сейчас вольный наемник.
Табаса мягко коснулась руки Агнесс.
— Есть проблем, с её шутками, — тихо сказала она. — Я `прашивать их много раз, что они означают, но они ни разу не объяснять.
— Кто из Галлии? — спросила старшая женщина, очевидно, сдавшись понять таинственные слова Кирше.
— О, я должна представить их. Симпатичный блондин — это Гиш, менее симпатичная блондинка — Монморенси, та, которая носом в книге, — это Табаса.
— Эй! — начала возмущаться Монмон.
— А, из фамилии де Грамонт, — кивнула шевалье, полуобернувшись к Гишу. — Твой старший брат может помнить меня. Мы задавили бунт черных монахинь в монастыре на границе с Галлией несколько лет назад, тогда я еще была в армии. — Уголки ее губ опустились вниз. — Конечно же, такое поведение неожиданно для монахинь.
— О, думаю, что он что-то такое упоминал, лет пять назад, — весело согласился Гиш. — Так что привело вас в этот богом забытый город?
— Я... ищу кое-кого, — сказала женщина, осторожно подбирая слова. — Я нашла нескольких, но... осталось еще несколько. Мне нужно найти их, чтобы г... пока не поздно.
— А, — уверенно сказал Гиш, присмотревшись к её мускулистой фигуре и ужасному обожженному лицу. — Я понимаю.
— Не думаю, — холодно возразила женщина.
— Возможно, — сказал парень, нагнувшись и что-то прошептав на ухо Кирше.
Смуглая девушка наклонила голову и кивнула.
— Я думаю, что мы сможем работать вместе, — сказала она собеседнице. — Гиш считает, что вы заслуживаете доверия, и я согласна с его мнением.
— Вы слишком добры, — ответила женщина, улыбнувшись и нагнувшись ближе к Кирше. — Если вы не возражаете... тут наблюдатели, — сказала она, почти не шевеля губами. — Если вы пойдете со мной, а ваши друзья останутся здесь, я расскажу вам, что мне удалось выяснить.
— Я проверю Сильфиду, — объявила Табаса, уходя.
Кирше и женщина исчезли, остальные маги вернулись к их столу.
— Гиш, — настойчиво прошипела Монморенси. — Не верю я этой женщине. Посмотри, как она себя ведет! Особенно рядом с Кирше! А еще как она одевается, как она себя ведет, словно она мужчина, и как у неё нет чувства юмора!
— Это немного странно, — признал он, — и я подозреваю, что у неё есть секреты, но я уверен, что она заслуживает доверия в деле против темного присутствия, заполонившего город.
— О, хорошо. Значит мне не показалось, — прошептала блондинка. — И нет, я не об этом беспокоюсь.
— Я думаю, что она протестант. Мы будем осторожны, — шепотом ответил Гиш. — Мы просто будем следить за ней на тему антиклерикализма и иконоборческого отвержения изображений Бримира и святых.
Монмон моргнула.
— Постой, что?
— Если мы не будем осторожны, она сможет увлечь нас в ересь, которая отрицает мудрость отцов церкви и их интерпретации святых текстов, основанных на тщательном изучении, в угоду малограмотному толкованию, которое живет благодаря незнанию безграмотных селян. Она может даже начать оскорблять Его Святейшество, Папу, перед нами.
— Эм...
— Но нас не интересует её теология, а она выглядит довольно умелым бойцом. Такими обычно бывают простые солдаты, мой отец учил меня, как их находить и почему мы должны поощрять такой талант.
Девушка вздохнула и потрепала Гиша по голове.
— Займись этим, — сказала она. — Следи за ней, как ястреб. Мне просто нужно поговорить с кем-то, кто понимает намеки, — добавила она шепотом, и затем отправилась на поиски последнего члена их команды.
Она нашла синеволосую девушку, когда та скармливала полное ведро мяса своему дракону. Монморенси не была уверенна, где та нашла всё это сырое мясо, но она предположила, что Табаса в состоянии найти кухни самостоятельно, когда она не зарывалась по уши в книгу.
— Табаса?
— Oui?
— Ты ничего не замечала, ну, чего-то... странного в этой Агнесс? Знаешь, как она одевается и как она себя вела с Кирше?
Табаса кивнула.
— О, хорошо, мне не показалось.
— Oui. Я думаю, что она может быть `угенотом. Протезтантом. Не уверена.
Монморенси моргнула.
— Почему я снова с тобой об этом заговорила? — спросила она сама себя. — Ты даже не поняла, во что ее вовлекала Кирше.
— Прости? Кирше есть во в чем?
