Вот такой Уроборос. Только никаких явных ограничений по времени жизни мира или разума, насколько мне известно нет. Также нет у меня оснований предполагать, что есть предел совершенства разума, социального или технического развития цивилизации.
— Конечно, мне всё это надо обдумать, но сходу не придраться, — прокомментировал я. — А скажи ещё срезать углы в этой системе возможно? Например, может ли разум создать мир сразу с простейшими формами жизни?
— Может. Может также прийти к существующей цивилизации и начать учить там всех уму разуму. Только это не всегда приводит к желаемым результатам, нередко цивилизация, обзаведясь так называемым хранителем резко прогрессирует, но при этом вырождается, сужая свой потенциал, чтобы войти в плоскость его понимания. Думаю, что-то подобное происходило с твоим другом Лайлтисом. Можно "срезать" и другой угол, популяция разумных существ начиная с определенного уровня развития вполне может уничтожить себя, не дожидаясь, пока состарится материальный мир.
— Ага, мне один знакомый вручил книгу с подборкой наиболее идиотских концов света, — вставил Игорь.
— Хм, а мне случаем не навредят твои откровения? — уточнил я у Саши.
— Да не. Вещи это настолько элементарные, что человеку с хорошей фантазией вполне под силу придумать. Ничего они в твоей жизни особо не изменят. Доказательств ты этому в ближайшее время не найдешь, а значит и убедить никого в этом не сможешь. Ещё подозреваю, что скоро тебе начнут снится такие сны, что ты будешь путать их с реальностью, соответственно, что-то другое наоборот начнешь считать сном, например, свой поход в Неявный Лабиринт.
— Тогда ещё вопрос. Вот ты говоришь, память разумного существа не может быть статична, как файл на компьютере. Но насколько мне известно, компьютеры уже постепенно учатся эмулировать работу человеческого мозга. В смысле в моём мире технический прогресс начал достигать такого уровня. Только не спрашивайте, откуда я это знаю.
— Значит, скоро ваши изобретатели обнаружат, что нельзя сделать снимок состояния такой машины, а потом это состояние восстановить.
— Но само создание искусственного разума возможно? Такого, чтобы он также не прекращал своё существование после отключения или разрушения носителя в материальном мире.
— Вполне, возможна даже ситуация, когда общество таких машин полностью заместит форму жизни, её создавшую, и продолжит полноценное развитие.
— Или поместит её в виртуальную реальность, как в заповедник.
— Может и так, хотя особого смысла в этом нет. Реальную культуру так не сохранить, виртуальная реальность всегда будет не более, чем вырожденным отражением первичной.
— Почему это? А если поместить туда людей в количестве сравнимом с реальной цивилизацией, сделать качественную имитацию физики и всего остального? Есть фильм какой-то известный фантастический, только целиком сейчас его, конечно, не вспомню, так там вообще вся цивилизация переехала в виртуальную реальность, а обслуживали её довольно развитые, но не обладающие всеми качествами сознания машины. И никаких непреодолимых противоречий там не было.
— А с магией что? Куда магию мертвых девать?
— Там не было никакой магии.
— Охренеть, какая реалистичная фантазия.
— А что не так-то?
— Ты вообще знаешь, что такое магия?
— Нетривиальные способы воздействия на окружаю среду?
— Отличное определение, ничего не понятно. Наверное, вот так тривиально. — Александр подвинул бокал пальцем. — А вот так нетривиально. — Теперь он толкнул один бокал другим. — Не расстраивайся, его можно дополнить, получится всё равно не вполне корректно, но понятнее. Скажем так, тривиально это всё, что идет по цепочке решение в мозгу — нервный импульс — движение тела — задействование машины сколь угодно сложной, но полностью подчиняющейся законам физики. А управление энергией непосредственно усилием воли — собственно магия.
— А как же всякие заклинания?
— Строго говоря, заклинание — это вполне тривиальное сотрясение воздуха, звуковое сообщение духу, который должен совершить собственно магию, какому-нибудь гению стихии. Можно сказать, заклинания — это вторичная магия, в среднем она, конечно, на порядок эффективней, так как работает специализированный исполнитель. Но сейчас не об этом. Знаешь почему, когда в мире начинается разбег технического прогресса, магия обычно сходит на нет? Происходит это потому, что воля вообще всех людей имеет значение. Сиюминутные желания отдельных людей довольно хаотичны и нивелируют друг друга, но в одном большинство людей единогласны, все хотят, чтобы мир вокруг соответствовал ожиданиям или хотя бы подлежал изучению. Совмещаясь с уровнем образования, эта общественная воля очень качественно магию глушит. Кстати, противостоять этому не так сложно, и для этого не обязательно загонять человечество обратно в тёмные века, нужно лишь освободить людей от интуитивного заблуждения, что, повзрослев, они "всё в целом в жизни поняли", кроме всяких узкопрофессиональных тонкостей, да и те гипотетически могли бы понять.
Так вот, если всех людей поместить в виртуальную реальность, то с одной стороны, их воля будет воздействовать на неё, как следствие попытки внесения "нереальных" изменений будут проваливаться и вызывать всевозможные вычислительные ошибки. С другой стороны, исследователи и изобретатели внутри виртуальной реальности буду очень быстро увеличивать требования к проработке мелких деталей, но это всё цветочки. Самая жесть начнется, когда появятся какие-нибудь неуспокоенные души, а они в большинстве своём поехавшие, ты уже должен понимать, почему. В обычном мире от них не так уж много хлопот, потому что они могут действовать только с помощью магии. Зато в нашем случае они неизбежно выпадут из "живой" виртуальной реальности в первичную, обезлюдевшую и крайне уязвимую для магии, неожиданно для себя, найдут они там сложнейшую машину гипервизора, и независимо от намерений быстро и качественно её угробят. Тоже самое случится, если первичный мир населен разумными существами в количестве значительно меньшем, чем виртуальный.
— А если мы все уже там, вместе со всей описанной тобой системой?
— Действительно, это ничему не противоречит. Поэтому с этим невозможно спорить, поэтому же в это нет смысла верить. Вали уже домой, Ригхас!
Немного удивившись такому повороту, я забрал со стола кинжал и снова пошел к двери. На ногах я ещё стоял ровно, но коньяк всё же давал о себе знать. Конечно, дверь не оказалась чудесным образом открыта, но я уже не собирался останавливаться. Я упер острие кинжала в личинку и начал забивать его ладонью. Понемногу клинок заходил вглубь замка, когда он погрузился сантиметров на пять, я попробовал провертеть его туда-сюда. Потребовалось приложить усилие, но с третьей попытки личинка провернулась. Я попробовал крутнуть ручку, дверь легко отворилась. Я вышел на заснеженное крыльцо.
Улицу я так и не узнал, но это ни о чём не говорило. О таких маленьких улочках можно не знать, даже проживая в десяти минутах ходьбы. Куда более значимым маркером должно было бы стать возвращение памяти, но вот его как-то не произошло.
— Я так увлекся изложением теории, что о твоем кинжале рассказать забыл. — Александр вышел из бара следом за мной. — Это вполне себе горизонт событий в том плане, что сознание убитого этим оружием оказывается за горизонтом. После этого его ход времени относительно нашего меняется настолько, что вернуться и застать хоть что-то имевшее для тебя значение практически невозможно, при этом рвутся практически любы связи.
Чтобы бы он не рассказывал, меня волновал более насущный вопрос.
— А я что, всё ещё не вышел? — я готов был заплакать.
— Да нет, вышел.
— Но я всё ещё не помню своей прошлой жизни.
— Вспомнишь ещё, наверно. Или в дурку заедешь с амнезией.
— Ладно, получается, вам всё-таки удалось, проследить мой путь выхода.
— Мне да, Игорю нет.
— И ты ему не помог?
— Это одна из тех вещей в которых интересней разобраться самому. За Крихоном смерть уже давно не гонится, торопиться незачем. Кстати, чтобы ты не делал выводов на основе недостоверных наблюдений, должен сказать, я вполне могу находиться во множестве мест одновременно.
— То есть мои сомнения ты не развеешь. Кто ты вообще? Бог?
— Нет, мне никто не поклоняется. Какого ответа ты ждёшь? Могу произнести какой-нибудь набор звуков и сказать, что на твоём языке такие как я называются именно так, хочешь? С другой стороны, если переводить с языка любой разумной расы слово, которым она называет любого своего представителя, то получится "человек", поэтому и я вполне себе человек. Что касается рода моих занятий, кое-что из него неплохо описал твой друг Джон Ламбер.
— Зачем тебе всё это? Я, Крихон?
— Как это зачем? Ты меня считаешь законченным высшим существом? Мне не может быть интересно, я не могу хотеть сделать, как лучше? А Крихона, представь себе, я считаю свои другом. Это правда не исключает почти академического интереса к нему. Других подобных людей я не знаю. Он состоит из двух равноправных вполне самостоятельных личностей, с собственной памятью и так далее. Я и сам собрался из множества сознаний, например, поглощал узкоспециализированных людей, которые на некотором этапе жизни настолько увлеклись своим предметом, что в остальном выпали из жизни, но всякий раз, когда барьеры снимались и начиналась, так сказать, диффузия, объединение не только становилось технически необратимым, но даже логически отдельные сущности выделить становилось невозможно. А у них это как-то получилось, но в то же время, Крихон вполне един. Например, если бы ты не оценил представление Игоря и убил бы его своим кинжалом, то, зуб даю, за горизонтом они оказались бы вместе без какой-либо рассинхронизаии.
— Не такой уж и последний путь, — попытался пошутить я.
— А он так и не называется, Сканта неправильно прочитала написанные на нем слова. Правильно называть его Нож последнего в пути. Эти кинжалы создаются именно для Неявного Лабиринта и являются наградой тому, кто задержался в Лабиринте до тех пор, пока остальные его не покинули, и сделал всё, что нужно чтобы им помочь, при этом не утратил себя и нашел выход. По идее это узнается из какого-нибудь письма, но поскольку я всё равно собирался зайти попрощаться, передать попросили меня. Молодец, что напомнил.
— Разве я так много сделал, что мне ещё награда положена?
— Это же игра, а не полноценная жизнь, здесь достаточно сделать несколько поворотов на развилках — принять некоторые решения.
— Мне кажется, в ключевых моментах я оставался ведомым. Чтобы далеко не ходить, недавно я по глупости умер, а потом меня оживили, но могли бы и не оживлять.
— Разве решение того, кто вернул тебя к жизни, никак не зависело от того, что ты сделал прежде?
— Согласен, зависело. И всё-таки о моих решениях, некоторые из них кажутся мне не просто неправильными, а откровенно преступными. Неужели, они считаются правильными? И как вообще с этим жить?
— Я не знаю, о каких ты решениях говоришь. Надо понимать о тех, в результате которых кто-то умер?
— Да, сперва после твоих объяснений, я думал, что начну смотреть на смерть по-другому, но для большинства людей не так уж много и меняется. Если смотреть со стороны живых, то практически ничего.
— Видимо, по меркам тех, кто создал и поддерживает Лабиринт, они удовлетворительны. А как с этим жить, я вижу два принципиально различных варианта: "как хочешь" и "так, как считаешь нужным". И вообще, то что ты видел и делал может оказаться сном, а всё, что я рассказал не более, чем фантазией. Правда тогда жить ещё страшнее, для начала, если тебе снятся такие сны, то это почти столь же существенный повод задуматься, а главное, следом может оказаться, что человечество совершенно одиноко во вселенной. Тогда его гибель станет по-настоящему фатальной. Вот представь, после некоторого момента, никто и никогда не увидит ничего, что ты считал прекрасным, не испытает чувств, о которых поют песни. Я ни к чему не призываю, но задуматься об этом полезно.
— Совсем не то, что ожидал услышать, но думаю именно это мне поможет. Жаль обсудить это всерьёз ни с кем не получится. Никто ж не поверит.
— А ты сам сразу говори, что всё выдумал, и обсуждай сколько влезет.
— Спасибо тебе большое, Саша. За всё.
— Будь достоин выбранного пути и интересен своей удаче, Ригхас. Быть может, я и сам за тобой успею приглядеть, но ничего не обещаю и, разумеется, если, взвесив все "за и против", ты решишь спиться, мешать не буду.
— Если есть более совершенные существа, чем ты, то и тебе удачи.
Я отвернулся и уже подошел к краю крыльца.
— Осторожней! Вторая сверху ступенька обледенела.
Не перенося вес на ногу, я ощупал указанную ступеньку, она действительно была скользкой. Я перешагнул сразу на следующую, сделал ещё шаг, подскользнулся и пересчитал оставшиеся ступени задницей.
— Четвертая тоже, — констатировал Саша и скрылся за дверью.
Мест я по-прежнему не узнавал, прохожих на улице не было. Шел снег, одет я оказался совершенно не по погоде, ноги в ботинках постепенно промокали. Улица перешла в аллею, а потом и вовсе в какое-то поле. Слой снега не стал толще, чем на тротуаре, а впереди виднелись огни города, поэтому я не стал никуда сворачивать или возвращаться.
Снегопад усиливался, задул ветер. Местами наметало довольно глубокие сугробы, и приходилось смотреть под ноги, а не вперед. В какой-то момент, подняв глаза, я обнаружил, что больше не вижу света. И вообще по ровному полю я шел уже достаточно долго. Разумеется, я продолжал идти, но появилась неприятная мысль. Вдруг это и правда был сон, только начиная не с первого входа в бар, а с того, как злой маг по настоянию Джона вернул меня к жизни. Вдруг я просто задремал в теплых объятиях суккуба. И память ко мне не возвращалась.
Ощутив вибрацию в кармане, я привычным движением достал телефон. На дисплее высвечивался рабочий номер.
— Да.
— Привет. Чё делаешь? — Насмешливая интонация и нарочитое чоканье показались мне подозрительными.
— Да так, гуляю.
— Классно тебе. А поработать прийти не хочешь?
— А должен?
— Я, конечно, сейчас проверю ещё раз, но вообще отпуск у тебя закончился вчера.
— Понял. Буду, как смогу.
— Это когда? Ты вообще где?
— Честно говоря, я малость заблудился, так что не знаю.
— А джипиэсом на телефоне тебя бог не наделил?
— Сейчас, погоди.
Я свернул звонок и открыл карту. Вскоре я увидел не только свою позицию, но и направление движения и поздравил себя с достижением небывалых высот идиотизма. Оказалось, я шел вдоль по вытянутому пруду на городской реке.
— Буду минут через двадцать, — уточнил я в трубку.
— Давай быстрее, тут какие-то траблы со светом в половине города, и у н ас немного аврал. — Договорив, коллега сразу отключился.
Я выдохнул и засмеялся. Всё кончилось. Я всего-то провёл отпуск, не как планировал, и опаздывал на смену минут на сорок. Меня ждало множество дел, на работе и не только, я повернул к берегу и прибавил шаг.
