— Тех, кто устанавливает цены на зерно — мало. Голодных людей в моей стране — много. Бунта не будет. Разорившиеся пусть приходят сюда и начинают торговать от моего имени и по моим ценам. Что до тех, кого и это не устроит, — она сделала короткую паузу и продолжила буднично: — В топорах и веревках недостатка пока нет.
После прозрачного намека в зале сделалось тихо и прохладно. Ни один ведский правитель доселе не решался перехватить у торговцев право диктовать цены на зерно. От силы — пожурить за неимоверную дороговизну. Шаг оценили, но одобрить пока опасались.
Гера заметил Ивьяра Напасенталу и протолкался к нему. Они не виделись со дня осады Фирондо.
— Я думал, ты на границе, — заметил Ивьяр Напасентала после взаимных приветствий.
— Уже вернулся.
— Так быстро? — лишь немногие посвященные знали, что у обды есть настоящая сильфийская доска, да еще и не последней модели.
— Со мной ездил Эдамор Карей, — объяснение для непосвященных было припасено заранее. После недавнего фокуса с молниями даже образованные колдуны могли поверить во все, что угодно.
За столом как раз продолжилось обсуждение, по залу пополз мерный гул — самое время тихо поговорить и обсудить новости.
Ивьяр понимающе кивнул.
— Сейчас колдовство на взлете. Кругом все словно сошли с ума, только и говорят об укрощении молний и старинных секретах эпохи обд. Хотя Тенька заявляет, что это полностью его изобретение.
— Можно верить, — посоветовал Гера. — В своем любимом деле Тенька всегда безукоризненно честен. А ты часто навещаешь его?
— Нет, совсем редко. Очень много дел. Сейчас я заведую почтой совета знатных семей — пересылаю письма, составляю для всех отчеты о происходящем в столице, передаю распоряжения нашего градоначальника. Поэтому мне постоянно нужно быть на виду и в курсе событий. Это очень утомительно, и совсем не остается времени кого-то навещать. Хотя, я бы не отказался побеседовать с Тенькой лишних пару часов. Никогда бы не подумал, что у него такое блестящее образование. И вызывает уважение, что оно получено почти без учителей.
— Целеустремленности Теньке не занимать, — согласился Гера, гордый за друга.
— Ну а ты, наверное, целыми днями у него пропадаешь, — предположил Ивьяр.
Гера покачал головой.
— У Теньки сейчас нельзя пропадать целыми днями. Ему велят много спать и не переутомляться, поэтому навещать его можно недолго. Да и мне тоже некогда.
— На тебя все-таки повесили армию?
— Не повесили, а доверили, — серьезно поправил Гера. — У меня много помощников и заместителей, иначе пришлось бы разорваться. Сейчас надо собрать воедино гарнизоны городов, ополчение обды, вашу горскую армию, назначить новых командиров, распределить и подсчитать силы, устранить разногласия... Ты знаешь, что ваша армия не хочет повиноваться командованию с равнины?
— Да, есть такое, — признал горец. — Многие из нас служат здесь, но если собирается воинская элита, то подчиняется она только нашему совету старейшин. Впрочем, — он вздохнул, — с новой обдой их воля долго не продержится.
Гера приумолк: в этот момент Клима заявляла Сефинтопале и западногорскому градоначальнику, что обкладывает обоих дополнительным, хотя вдвое меньшим налогом, и пусть только попробуют не собрать его к назначенному сроку. А если нечем платить, пусть, вон, занимают у представителя купечества — главного монополиста цен на зерно. И казначею нечего ухмыляться: от него требуется прогноз доходов и расходов на время военной кампании, расчет неприкосновенного запаса и смета на ремонт в хранилище, зайти ведь туда страшно. Ощущение, что со времен предыдущей обды стены не белили. А сударь ответственный эконом пусть не бормочет о рушении прежних традиций. Обда пришла не для того, чтобы вернуть все, как было пятьсот лет назад. На то и обда, чтобы вести страну вперед, к миру и процветанию. И не отсохнет рука у казначея, если он лишний раз побелит стены, традиционно заплесневелые.
— Клима тут устроит порядок, — отметил Гера.
Ивьяр Напасентала еще раз вздохнул.
— Это детское упрямство ее до добра не доведет, — тихо посулил он. — Надо понимать, что перед ней не кучка крестьян, а образованные люди, которые годами жили, как привыкли. Хорошо бы ей прислушаться к ним и получше разобраться, а не кроить все по своему усмотрению.
— Ты против обды?
— Я против несовершеннолетних девчонок во главе страны, — пояснил Ивьяр. — На сколько ее так хватит? Даже у тебя есть помощники, заместители — она одна. Ее тянут во все стороны, как одеяло. Сейчас она нарешает, потом сорвется от напряжения, устроит истерику, и высшим силам ведомо, чем это кончится.
— Клима не сорвется, — уверенно сказал Гера. — Ты плохо ее знаешь.
— Зато я хорошо знаю наше высшее общество. Сейчас они растеряны, но потом насядут еще круче, и... Словом, жалко девочку. Моя бы воля — еще несколько лет ей подождать, набраться ума и выдержки. Нет же, понесло на войну. Авантюристка...
— И многие у вас такого мнения?
— Хватает.
Гера нахмурился. Слова Ивьяра Напасенталы были похожи на правду, но тогда из общей картины выбивалось другое.
— Не понимаю, как ваш совет решился выслать нам на подмогу войско. Ведь насколько я слышал, "за" проголосовало большинство.
— Слышал он, — Ивьяр вздохнул третий раз, особенно тяжко. — Я тебе по секрету скажу, что было на том совете.
— Может, отойдем за колонну? — Гера оглянулся. Он все еще помнил институтские наставления Климы о тайных разговорах.
— Не смотри так, — Ивьяр усмехнулся. — На самом деле этот "секрет" знают уже почти все.
— И Клима?
— Обда — в первую очередь. Но тоже продолжает делать вид, будто ни о чем не догадывается. Так вот, Гера, тебе великий секрет горцев, который никогда не войдет в летописи и умрет вместе с нами: тогда, на совете, почти все проголосовали "против".
— Но ведь вы пришли...
Ивьяр Напасентала закатал рукав. Рядом со сгибом локтя виднелись следы знака обды — красноватые, чуть припухшие, хотя Гера помнил, что еще зимой под рукой Климы шрамик пропал вовсе.
— Стоило главе совета озвучить итог голосования, мы все ощутили боль, — вкрадчиво сообщил Ивьяр. — Порезы воспалились, у некоторых кровь потекла. Высшие силы дали нам понять, что творится предательство. И мы пришли, — он одернул рукав, расправляя складки на яркой дорогой ткани. — До сих пор иногда побаливает. Уверен, не только у меня. Даю на отсечение эту самую руку, что наша знать лишь поэтому до сих пор не сожрала Климэн Ченару вместе с ее идеями и амбициями.
— Наверное, Клима понимает, — предположил Гера.
— О, еще как понимает, — фыркнул горец невесело. — И, могу тебя заверить, пользуется вовсю. Но — надолго ли?..
* * *
Начавшееся в полдень совещание длилось почти до четырех часов. Но когда Гера встретил свою обду у выхода из зала, та не выглядела особенно уставшей. Разве что слегка раздраженной. Гера доложил ей, как идут дела в войсках, что говорят локитские колдуны, которых заставили обучать всех коллег созданию Тенькиных заслонов; о редких перебоях с продовольствием и тому подобном. Вот так, почти на бегу, Гера отчитывался Климе каждый день. Это помогало обде быть в курсе всего и не тратить время на долгие общие заседания.
Обычно Клима выслушивала его и бежала прочь по своим многочисленным делам: на занятия, новые совещания, в свои покои к кипам неразобранных бумаг и еще высшие силы знают куда.
Но сейчас, когда они добрели до оконной ниши и Гера замолчал, девушка никуда не побежала. Она медленно села на широкий каменный подоконник, прислонилась затылком к сухому льду в раме. Коридоры бывшего здания заседаний думы были каменные, как в Институте, но куда более темные и узкие, стены — часто занавешенные полосами ткани, в которой тонули лучи из больших окон.
Солнечный свет был насыщенно-желтым, хотя еще не багряным по-закатному. Белые Климины одежды казались золотыми, а алая пелерина походила на облитую кровью. Обда молча потерла переносицу и закрыла глаза.
Гера остановился рядом, заглядывая ей в лицо.
— Что с тобой?
— Не дождетесь, — усмехнулась Клима, зажмуриваясь еще крепче.
На мгновение Гера застыл, опешив, а потом переспросил:
— О чем ты?
Она посмотрела на него в упор. Взгляд был неожиданно ясным и проницательным.
— Все вы ждете, когда я оступлюсь, и меня раздавит теми делами, которые я уже успела наворотить. Одни боятся этого часа, другие мечтают, что он случится, третьим все равно, лишь бы урвать куш побольше. Объединяет вас одно: никто не сомневается, что это будет. Так вот: не дождетесь.
Это было сказано с болезненным торжеством.
— Но почему ты говоришь это мне? — спросил Гера. — Ты считаешь, что я... тоже? Клима, — он впервые с зимы обратился к ней по имени. — Я больше не твой друг и, наверное, никогда по-настоящему им для тебя не был. Что бы ты ни делала, и как бы ни... удивляли меня некоторые твои дела — я пойду за тобой и буду верить в тебя, даже если ты сама вдруг перестанешь верить, чего я себе представить не могу. Но подлости я не поддержу никогда. Не могу молчать, когда ты идешь против совести. Я умру, пусть даже от твоей руки, но все равно буду тащить тебя от подлых поступков, потому что верю: ты, обда Принамкского края, можешь добиться своего честно. Ведь не для подлости тебе дана эта великая сила, которая ведет нас за тобой и раскрывает запертые двери.
Теперь Клима глядела так, словно впервые его увидела. Она крепко, до белизны переплела пальцы, явно думая о чем-то необходимом, очень серьезном, но постоянно ускользающем. Гера вдруг вспомнил, как всего лет пять назад она точно так же стояла напротив, волнуясь и размышляя. Только на обоих была летная форма, а кругом — не коридоры дома заседаний в ведской столице, а потрепанные стены сарайчика для ортон и инвентаря. "Будешь моей правой рукой", — сказала тогда Клима. Потом помолчала и неуверенно добавила: "Ну и другом тоже".
А эта, повзрослевшая, думала куда дольше, пару раз чуть приоткрывала рот, но смыкала губы снова, прежде чем тихо-тихо попросить:
— Прости меня.
Снова взгляд. В нем нет ни намека на властность и смерть, только неуверенное осознание потаенного, важного. И еще тише:
— Друзья?
Гера ответил, как и тогда, в сарайчике:
— Да, Клима. Что бы ни было.
По тому, как она улыбнулась, можно было понять: не забыла. Наверняка вспоминает сейчас о том же.
Клима потянулась всем телом, сбивая алую пелерину на плечо, и неожиданно призналась:
— У меня занятия только через два часа. Совещаний нет, бумаги кончились. Наверное, это и есть свободное время, но я уже не помню, как с ним быть.
— Тогда пойдем, навестим Теньку, — предложил Гера. — Ты когда у него в последний раз была?
— Давно, — Клима махнула рукой и поправила пелерину. — Он тогда еще не очнулся.
— И с тех пор ни разу не заходила?!
— Опять этот удивленный тон. Я вообще не понимаю, зачем днями просиживать у постели больного, если ты не врач, обреченный с ним возиться. Больные беспомощны и часто не в себе. По мне, лучше дождаться выздоровления.
— Уверяю тебя, Тенька уже полностью в своем уме! Ему ужасно скучно, и он рад любым посетителям. Особенно тебе.
Клима самодовольно улыбнулась и слезла с подоконника.
* * *
Тенька и правда чудовищно скучал, на что пожаловался первым делом.
— Это ни крокозябры не интересненько, — сообщил он, когда Гера и дорогая обда пристроились на стульях у кровати. — Мне можно только две вещи: есть и спать. Даже читать нельзя. Да что там читать — думать о чем-то сложнее мозельных аглорифмов! Сидеть нельзя, только полулежать головой на подушке. Больше пяти посетителей в день — нельзя. Больше получаса разговора — нельзя. Считать от нуля до десятков тысяч миллиардов — нельзя. Царапать ногтем по спинке кровати, строить рожи, петь песни, бросаться подушкой, выть на лампу — ничего нельзя! Ну, что вы сидите сиднем, вам-то разговаривать можно! Выкладывайте мне новости!
Клима опасливо отодвинулась и негромко заметила:
— Кажется, он все-таки стукнулся об тучу.
— Тебя бы так уложить на недельку-другую, моя злокозненная обда! — немедленно отреагировал Тенька.
Клима поразмыслила и придвинулась обратно.
Рассказывать изнывающему от скуки Теньке, как они все нынче заняты, было бы просто жестоко, поэтому Гера ограничился общими новостями — что поделывают горцы, какое становится лицо у Сефинтопалы всякий раз, когда присутствующая тут Клима начинает его строить, и сколь сокрушительное поражение третьего дня нанесли веды орденцам на границе.
— Все получилось в точности, как было задумано, — рассказывал Гера. — В Ордене ждали нашего наступления, но не так рано. Наши провернули несколько удачных операций и ввели в заблуждение разведку противника — в итоге та донесла, будто веды отозвали с границы часть войск. Дальше орденцы перешли в наступление, их пропустили глубже и окружили. Сейчас одни в плену, другие с большими потерями пытается пробиться к своим. Но пленных больше. Скоро Клима поедет на границу и постарается сманить их к себе.
— Некоторых и сманивать не придется, — добавила Клима.
— Я не все знаю? — насторожился Гера.
Клима кивнула. Она поставила свой стул спинкой вперед и теперь сидела, обхватив ее руками.
— Тебе не докладываются высшие чины разведки.
— Сейчас мы услышим интересненькую государственную тайну, — посулил Тенька.
— У ведов не получилось бы так легко ввести Орден в заблуждение, если бы в орденских войсках не продолжала действовать моя институтская организация.
— Так значит, ты с ними связалась? — выдохнул Гера. — А Выля? Ты знаешь, что с Вылей?
— Она передала мне письмо, — Клима улыбнулась. Чем больше проходило времени, тем теплее вспоминался ей Институт, одногодницы ласточки и полудетские подпольные дела. Обда Принамкского края, как и многие выпускники до нее, навсегда сохранила в памяти сияющую белоколонную громаду, почти игрушечную жизнь в ее стенах и ни с чем не сравнимое ощущение дома. Там — тайник в кровати, лекции по истории и политике, споры на чердаке, тайные встречи в сарае, наставницы и наставники, первое время кажущиеся недостижимо взрослыми.
— Что пишет? — Гера подался вперед. — Наша организация в Институте жива?
— Выля точно не знает, но когда она выпускалась, организацию никто не раскрыл. Выля оставила там преемника. Он был на седьмом году политического — сейчас уже на девятом.
— А чем Выля сейчас занимается?
— Служит в летном корпусе полевой разведки. Под ее началом — Лейша Вый. Там же, в гарнизоне Кайниса — Нелька, Вапра, Кезар, многие другие. Можно сказать, Кайнис почти наш. Оттуда они вербуют новых сторонников, поддерживают прежних. Мало того, в Кайнисе объявилась наша бывшая наставница дипломатических искусств.
— Неужели и она вступила в организацию? — воскликнул Гера.
— Нет, она занимается тем же самым — шпионит на Орден. И здорово мешает, но пока все в порядке. Письмо очень длинное, мелким почерком, стратегические сведения вперемешку с личным. Про Теньку спрашивает, пишет, что скучает.
