Джеймс снова кивнул:
— Да, спасибо вам за это. Я знаю, это вы послали Седрика чтобы помочь нам, когда мы открыли портфель Джексона.
— Что было безрассудно и невежественно с вашей стороны, Поттер. Вы могли быть лучше осведомлены, хотя я удивился бы, будь оно так. Мантия невероятно опасна, и вы совершаете колоссальную глупость, храня ее здесь. Как бы мне ни не хотелось это признавать, вы должны немедленно передать ее вашему отцу.
— Что еще вы знаете о заговоре Мерлина? — взволнованно спросил Джеймс, проигнорировав упрек.
— Я знаю немногим больше, чем вы. К сожалению, большая часть знаний, которые я накопил, взяты мной из легенд и множества предыдущих попыток вернуть Мерлина Амброзиуса. Исследования, я вас уверяю, были бы вам гораздо полезнее, чем ваши нынешние нелепые попытки захватить посох Мерлина.
— Почему это они нелепые? — спросил Зейн, подходя ближе.
— А, шут заговорил, — фыркнул Снейп приглушенно, — мистер Уолкер, я полагаю.
— Это справедливый вопрос, — заметил Джеймс, взглянув на Зейна. — Посох наверняка опаснее мантии. Мы не можем оставить его в руках людей, которые верят, что Волан-де-Морта просто неправильно поняли, и на самом деле он был милым парнем, который хотел со всеми дружить.
— И кто же эти люди, Поттер? — спросил Снейп спокойно.
— Ну, Табита Корсика, для начала.
Снейп взглянул на Джеймса с откровенным презрением.
— Типичные гриффиндорские предрассудки.
— Предрассудки! — воскликнул Джеймс. — Какой факультет считает, что все маглорожденные волшебники слабее чистокровных? Какой факультет придумал термин «грязнокровка»?
— Никогда не произносите этого слова при мне, Поттер, — угрожающе сказал Снейп. — Вам кажется, что вы знаете, о чем говорите, но позвольте мне спасти вас от вашего невежества и напомнить вам, что то, что вы знаете, не только ограниченно, но и предвзято. Легко судить о людях, основываясь на их принадлежности к факультету, это еще одна величайшая ошибка вашего отца. Я надеялся, что вы выше этого, основываясь на вашем выборе друзей, — черные глаза Снейпа метнулись к молча наблюдавшему Ральфу, так что тот попятился назад.
— Ну, Ральф совсем другой, так ведь? — слабо возразил Джеймс.
Снейп среагировал быстро, его глаза снова обратились к большому мальчику.
— Он? Другой в чем, мистер Поттер? Что именно, по вашему мнению, вы знаете о членах факультета мистера Дидла? Или, осмелюсь спросить, что знает он сам?
— Я знаю, что сказал нам древесный дух, — сказал Джеймс, повернувшись к портрету, его голос поднялся от гнева. — Я знаю, что род Волан-де-Морта не прервался и находится в этих залах сейчас. Его кровь бьется в другом сердце. Наследник Волан-де-Морта жив и находится среди нас.
— И почему вы так уверены, — резко сказал Снейп, — что этот наследник со Слизерина? Или что он мужского пола?
Джеймс открыл рот, чтобы ответить, но снова закрыл его. Он осознал, что дриада на самом деле ничего подобного не говорила.
— Ну, просто… это очевидно…
Снейп кивнул, улыбка снова скользнула на его лицо.
— В самом деле? Возможно, вы все-таки ничему не научились, — Снейп вздохнул, кажется он был искренне разочарован. — Что вы хотели спросить, Поттер? Я вижу, вы будете гнуть свою линию независимо от того, что я скажу, так что давайте покончим с этим.
Джеймс почувствовал себя маленьким перед портретом бывшего директора школы. Зейн и Ральф стояли у него за спиной, и Джеймс знал, что он должен задать вопрос. Это была его битва, а не их. Его битва против заговора Мерлина, да, но что более важно, его битва против самого себя и тени его отца.
Он встретился взглядом с черными глазами Снейпа.
— Если мы не сможем получить посох Мерлина, я хочу пробраться в Зал Пересечения Старейших. Я хочу остановить их до того, как они навсегда спрячут посох и трон.
Джеймс уловил движение Зейна и Ральфа у себя за спиной. Он повернулся к ним.
— Я не могу просить вас двоих идти со мной, но сам я обязан. Я должен попытаться остановить их.
Снейп громко вздохнул.
— Поттер, вы действительно так же глупы и нелепо зациклены на себе, как и ваш отец. Избавьтесь от мантии. Отдайте ее вашему отцу или директрисе. Они поймут, что надо делать. Я объясню им. Вы не можете надеяться на то, что управитесь с этим самостоятельно. Вы произвели на меня впечатление один раз. Постарайтесь сохранить его.
— Нет, — сказал Джеймс решительно. — Если я скажу им, Джексон, и Делакруа, и все остальные исчезнут. Вы знаете это так же хорошо, как и я. Две реликвии будут утрачены навсегда.
— Без объединения всех трех их сила не работает.
— Но, не исчезает, — настаивал Джеймс. — Они по-прежнему остаются могущественными. Мы не можем допустить, чтобы они были использованы для продолжения дела Волан-де-Морта. Мы не можем рисковать тем, что они попадут в руки наследника Волан-де-Морта.
Снейп нахмурился.
— Если он вообще существует.
— Рискованно не верить в это, — возразил Джеймс. — Где находится Зал Пересечения Старейших?
— Вы не знаете, о чем спрашиваете, Поттер, — пренебрежительно сказал Снейп.
— Мы сами найдем его, Джеймс, — сказал Зейн, снова подходя ближе. — Нам не нужны советы этой старой мазни. Мы уже зашли так далеко. И это тоже выясним.
— Вы живы только благодаря подозрительной удаче и моему личному вмешательству, — рявкнул Снейп. — Не забывайся, парень.
— Это правда, — заметил Ральф.
Джеймс и Зейн повернулись к нему, удивленные, что он заговорил. Ральф сглотнул и продолжил:
— Нам действительно везло до сих пор. Я на самом деле не очень знаю, кто вы такой, мистер Снейп, но благодарен вам за помощь в тот раз, когда Джеймс надел мантию. Я думаю, Джеймс прав. Мы должны попытаться остановить их и добыть оставшиеся реликвии. Вы слизеринец, и вы сказали, что вещи, которые говорят о Слизерине, не всегда верны. Ну, одна из вещей, которые говорят о слизеринцах, заключается в том, что мы всегда думаем только о себе. Я не хочу, чтобы это было правдой. Я с Джеймсом и Зейном, даже если мы провалимся. Несмотря ни на что.
Снейп выслушал неожиданное выступление Ральфа с суровым взглядом, продолжая хмуриться. Когда Ральф закончил, он осмотрел всех трех мальчиков по очереди и снова вздохнул.
— Вы все совершенно сумасшедшие, — отрезал он. — Это бессмысленная и опасная фантазия.
— Где Зал Пересечения Старейших? — снова спросил Джеймс.
Снейп смотрел на него, ежеминутно качая головой.
— Как я уже сказал, Поттер, вы не знаете, о чем спрашиваете.
— Почему не знаем? — заговорил Зейн.
— Потому что Зал Пересечения Старейших это не место, мистер Уолкер. Вы, как и любой из вас, должны были понять это. Если бы любой из вас был бы достаточно внимателен в последние месяцы, вы бы поняли… Зал Пересечения Старейшин — это событие. Подумайте об этом немного, мистер Уолкер. Пересечение старейшин.
Зейн моргнул.
— Старейших… — начал он задумчиво. — Подождите минутку. Так астрологи Средневековья называли астрологические знаки. Планеты. Они называли их «старейшие».
— Так Зал Пересечения Старейших… — Джеймс сосредоточился, а потом расширил глаза, догадавшись. — Парад планет! Зал Пересечения Старейших — это когда пути всех планет пересекаются. Когда они… образуют зал, проход!
— Парад планет, — согласился Ральф с восторгом в голосе. — Это не место, а время!
Снейп тяжелым взглядом посмотрел на троих мальчиков.
— Не только, — сказал он покорно, — это момент, когда планеты встанут в ряд и все три реликвии Мерлина Амброзиуса будут собраны вместе. Вот где и когда возвращение Мерлина станет возможным. Таковы были его условия. И если я не сильно ошибаюсь, на ваш безумный план у вас есть меньше недели.
Зейн щелкнул пальцами.
— Вот почему королева вуду заставляла нас так точно вычислить момент встречи планет! Она сказала, это будет ночь, которую мы никогда не забудем, и она не шутила! Вот когда они планируют собрать все реликвии вместе.
— Пещера, — прошептал Джеймс. — Вот где они это сделают. Трон уже там.
Два других мальчика кивнули. Джеймс почувствовал, что покраснел от страха и волнения. Он посмотрел на портрет Северуса Снейпа.
— Спасибо.
— Не благодарите меня. Послушайтесь моего совета. Если вы планируете пройти через это, я не смогу вам помочь. Никто не сможет. Не будьте дураками.
Джеймс попятился, гася свою палочку и пряча ее в карман.
— Пошли, вы двое. Пора возвращаться.
Снейп наблюдал, как Джеймс сверяется с Картой Мародеров. Это была не первая встреча Снейпа с картой. Однажды карта обошлась с ним довольно нахально. Убедившись, что Филч по-прежнему в своем кабинете, троица укрылась под мантией-невидимкой и поспешила обратно через дверь кабинета директрисы в холл. Снейп подумывал разбудить Филча, который, как он знал, спал в своем кабинете с полупустой бутылкой огненного виски на столе. Один из автопортретов Снейпа был вписан в картину со сценой охоты в кабинете Филча, и Снейп мог бы легко использовать его, чтобы предупредить завхоза, и тот сцапал бы троих мальчишек. Нехотя он решил этого не делать. Хорошо это или нет, такие мелкие гадости не доставляли ему больше удовольствия. Призрак Седрика Диггори, с которым Снейп успел познакомиться раньше всех, закрыл дверь за мальчиками и задвинул засов.
— Благодарю вас, мистер Диггори, — тихо сказал Снейп, перебивая храп, доносящийся с других картин. — Вы свободны проводить их до спален. Или нет. Мне все равно.
Седрик кивнул Снейпу. Снейп знал, что призрак не любит говорить с ним. Разговор призрака с картиной вызывал неприятное чувство у мальчика. Ничего человеческого в конечном итоге, понял Снейп. Седрик ушел сквозь запертую деревянную дверь.
Одна из картин рядом со Снейпом перестала храпеть.
— Разве он не копия своего отца? — задумчиво произнес старческий голос.
Снейп устроился поудобнее в своем портрете.
— Он похож на него только с худших сторон. Он — Поттер.
— Ну и кто теперь легко судит? — поддразнил другой голос.
— Это не просто суждение. Я наблюдал за ним. Он так же высокомерен и глуп, как и другие, что носили эту фамилию. Не притворяйся, что не видишь этого.
— Я вижу только, что он пришел просить твоей помощи.
Снейп неохотно кивнул.
— Остается надеяться, что у этого порыва будет шанс созреть. Он обратился за помощью, только когда исчерпал все другие варианты. И ты заметил, он не принял ни один из моих советов?!
Старческий голос умолк на мгновенье, а затем спросил:
— Ты скажешь Минерве?
— Возможно, — сказал Снейп, размышляя. — А, возможно, нет. Пока я буду делать то, что я делаю всегда. Я буду наблюдать.
— Ты думаешь, есть шанс, что у него и его друзей все получится?
Снейп не ответил. Минуту спустя старческий голос продолжил:
— Им манипулируют. Он не знает об этом.
Снейп кивнул.
— Я полагаю, нет никакого смысла говорить ему об этом.
— Ты, вероятно, прав, Северус. У тебя инстинкт в подобных вещах.
Снейп многозначительно ответил:
— Я научился помалкивать у своего учителя, Альбус.
— Несомненно, ты прав, Северус. Несомненно, прав.
Глава 15. Шпион из мира маглов
Мартин Дж. Прескотт был репортером. Он всегда думал о слове как о чем-то живом. Для Мартина профессия репортера была больше, чем просто работа. Он был с ней единым целым, не просто еще одним чтецом новостей с экрана или очередным именем под статьей в газете. Он был тем, кого продюсеры в эпоху постоянного круглосуточного потока новостей называли «личностью». Он акцентировал внимание на новостях. Он конструировал новости. Он придавал им окрас. В хорошем смысле. По крайней мере, он в это твердо верил. Он просто добавлял ту самую «изюминку», которая превращала новости в «новости с большой буквы», иными словами, в нечто, что другие люди могут захотеть посмотреть или почитать.
Начнем с того, что Мартин Дж. Прескотт имел привлекательную внешность. Он носил белые рубашки на пуговицах с джинсами, рукава обычно были слегка закатаны. Если ему случалось надевать галстук, то тот был безупречного стиля, хотя и немного ослаблен, как бы говоря зрителям: «Да, я очень много работаю, но уважаю своих зрителей достаточно, чтобы поддерживать уровень своего профессионализма».
Мартин был строен, нестар и хорош собой, его очень темные волосы всегда, казалось, развевались на ветру, что создавало фантастическое впечатление. Но, как Мартин с гордостью говорил присутствующим на завтраке Пресс-Клуба, его внешний вид не имел никакого отношения к его профессии. Он обладал чутьем на людей, а также на новости. Он знал, как соединить одно с другим так, чтобы результат вызвал наибольший эмоциональный отклик.
Но самым главным, что делало Мартина Дж. Прескотта репортером с большой буквы, было то, что он любил истории. Там, где иные высокооплачиваемые ведущие новостей давным-давно собрали команду прислужников, мечущихся туда и сюда, собирающих ценные кадры и интервью, в то время как сами спокойно посиживали в своих гримерках, изучая свои рейтинги, Мартин гордился тем, что своих результатов он добился сам, путешествуя и проводя расследования.
Правда же состояла в том, что Мартин обожал свое ремесло, потому что «погоня» была его страстью. Быть корреспондентом для него было равнозначно тому, чтобы быть охотником с камерой вместо ружья. Мартину нравилось самому выслеживать свою добычу. Он наслаждался погоней, размытыми снимками, сделанными на ходу карманным фотоаппаратом, задаванием идеально подобранных вопросов, длительным ожиданием за дверями суда или подозрительного гостиничного номера. Мартин занимался всем этим сам, зачастую в одиночестве, временами снимал сам себя в процессе, поддерживая своих зрителей в напряжении в ожидании развязки. Никто другой не сумел бы проделать все так, как он, и в этом был секрет его славы.
У Мартина был, как говорят о самых лучших репортерах, нюх на новости. И его нюх говорил, что история, которую он раскручивал сейчас, если она удастся, если он сможет предоставить реальные, неподдельные кадры, это будет история всей его жизни. Даже сейчас, скорчившись в кустах, грязный и потный, со спутанными волосами, в которые набились прутики и листья, после всех неудач и провалов, он по-прежнему чувствовал, что эта история укрепит его карьеру. На самом деле, чем труднее ему становилось, тем упорнее он расследовал. Даже после привидения. Даже после того, как его вышвырнул в окно третьего этажа ребенок-убийца. Даже после ужасного столкновения с гигантским пауком. Мартин считал неудачи как доказательство значимости. Чем тяжелее расследование, тем оно ценнее. Он испытывал мрачное удовлетворение от осознания того, что, если бы он просто нанял команду исследователей, чтобы все здесь проверить, они сбежали бы отсюда еще несколько месяцев назад, едва встретив первые признаки странного, магического сопротивления этого места, не собрав ни единой улики. Это такая история, которая может быть рассказана только им. Это, как он отмечал про себя с удовольствием, материал, достойный ведущего телепередачи. Больше никаких полевых репортажей. Никаких информационных фрагментов для избранной аудитории. Если все удастся, Мартин Дж. Прескотт сможет выбрать свой собственный путь в любом из крупнейших новостных агентств в стране. Но почему обязательно здесь? С такой историей в кармане он мог бросить якорь в любой точке мира, не так ли?
