"Нет, Ваше Святейшество, вы не ошиблись, послав меня в Магоч, — думал Альдор. — Только я могу обнаружить второй проход, где бы он ни находился". Подойдя к дворцовой площади, он незаметно вставил в завиток на посохе раздвоенную веточку. Лоза послужит прекрасным индикатором скрытых пустот. Альдор стал медленно продвигаться вдоль фасада дворца, иногда припадая к стене, — пусть думают, что старика совсем замучила одышка, и он останавливается, чтобы перевести дыхание. Сам же в это время внимательно следил за подергиваниями лозы. Пройдя весь фасад и внимательно проследив отклонения веточки, Альдор присел на цветущий газон отдохнуть. Что с него возьмешь: нищий больной старик не в силах идти дальше. Сам же достал откуда-то из лохмотьев карандаш и быстро начертил на клочке бумаги несколько понятных только ему линий.
Стражники у дворца, наблюдавшие за старым оборванцем, не выдержали такого соседства:
— Эй, старая рвань, а ну пошел отсюда! — подошедший страж сильно ткнул его древком алебарды.
— Да спасет и благословит тебя Небесный Огонь, добрый человек, — дребезжащим голосом произнес Альдор и стал медленно, держась за стенку, подниматься с королевского газона. — Да пребудет с тобой его Сила!
— Давай-давай, проваливай отсюда, — уже менее враждебно пробурчал стражник.
И Альдор лишний раз убедился, что с людьми лучше разговаривать по-доброму. Он поднялся на негнущиеся ноги и побрел дальше, туда, где заканчивались стены королевского дворца и начинались ограждения арены. Веточка в его посохе раскачивалась теперь куда сильнее, но этого никто, кроме него, не замечал.
* * *
Якобс в это утро был в амфитеатре. Предстояло закончить последние приготовления к турниру. Он должен был еще раз осмотреть арену, чтобы на ней, не дай Бог, не оказалось ни камня, ни бугорка, и была она присыпана свежим песочком. Трибуны должны быть прибраны, выметены и вымыты. Особое внимание следовало уделить королевской трибуне. Король Стефан, когда дело касалось его персоны, был капризным и требовательным, как избалованный ребенок. До турнира оставалось всего два дня, и Якобсу приходилось разрываться между рынком, закупая у нерадивых и безответственных торговцев необходимое снаряжение, и ареной, готовя ее к предстоящему состязанию. Выделенного ему штата помощников из королевских слуг и солдат явно не хватало, да и эти имеющиеся бездельники работать как следует не хотели.
Было жарко и тяжело. Знойное марево, немного рассеянное ветерком за последние дни, снова липкой духотой нависло над городом. Охрип Якобс еще до обеда, да что толку — криком этих лодырей все равно не проймешь, понимают только зуботычины. Что он скажет королю на вечернем докладе? Что еще ничего не готово? Ну нет, он заставит этих лодырей пошевеливаться! И Якобс с громкими криками и ругательствами носился взад-вперед по арене, размахивал руками, раздавая толчки направо и налево, стараясь придать работе если не веселый и бодрый характер, то хотя бы сделать так, чтобы никто из этих лодырей не спал на ходу. Но как он ни старался полностью отдаться работе в эти дни, тягостные мысли угнетали его. И были они связаны с гостями, что неожиданно объявились несколько дней назад. Якобс знал: эти люди очень опасны. И ничего не мог с собой поделать — боялся их. Тоскливый, свербящий, как зубная боль, страх глубоко проник в его душу, и ни работой, ни выпивкой, ни сексом заглушить его было нельзя. И каждый раз, когда Якобсу нужно было идти на встречу с агентами Его Святейшества, ноги его подкашивались, живот сводило противной судорогой, он невольно сгибался пополам и в такой униженно-подобострастной позе представал пред холодными и пустыми глазами Друума.
"Скорее бы все это закончилось. Только бы они ушли из города. Только бы оставили меня в покое. Только бы дали жить!" — молил Якобс Небесную Силу. Но каждый день в назначенный час он приходил на встречу с людьми Конаха, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался и обещал выполнить все, что ему поручат. После этого шел на доклад к королю, выслушивал очередной разнос, заискивающе улыбался, оправдывался, унижался, обещал все исправить... И не было у него больше сил выносить все это. "Крепко же меня взяли за жабры, — думал оружейник. — Если так пойдет и дальше, вряд ли я доживу до турнира или же совершу нечто ужасное и непредсказуемое..." Но как только он задумывался о том, что может совершить что-то ужасное и непредсказуемое, ноги у него подкашивались, живот сводило судорогой и повторялись все описанные выше реакции. И снова побитой собакой он полз на встречу с агентами Конаха. Заискивающе и подобострастно заглядывал в холодные глаза кавалера, оправдывался и обещал выполнить все, что прикажут. А на следующий день шел на разнос к королю... Все повторялось, и не было выхода из этого рокового круга.
"Это все из-за денег, — думал Якобс. — Отчего золото имеет такую власть над людьми?" Не то, чтобы он очень любил деньги, просто их никогда не хватало. Они как-то незаметно, как весенний ручеек, утекали сквозь пальцы и уносили за собой все, чем он раньше дорожил и гордился: честь, совесть, твердость слова, клятвы, а под конец даже простое благоразумие. Как-то очень давно Якобс проигрался в пух и прах, и на карту была поставлена его честь. И в этот роковой момент перед ним возник ничем непримечательный человечек, высыпал из кожаного мешочка горку мелодично звякнувших монет и попросил королевского оружейника о какой-то мелкой и незначительной услуге. Человечек просил о таком пустяке, что Якобс даже не раздумывал — схватил деньги. Он сделал тогда все, о чем его попросили, расплатился с долгами, но... Ему опять не повезло. Разве может человек что-то поделать со своим невезением? Конечно, нет. Везение или невезение — дар Неба. Слаб невезучий человек, и снова пришлось Якобсу идти на поклон к непримечательному человечку.
Якобс мотнул головой, как застоявшаяся лошадь. К дьяволу эти мысли — уже ничего не изменишь!
— А ну поторопись, бездельники! — завопил он на слуг. — Солнце на закат, а еще ничего не сделано! Долго вы будете там ковыряться?!
Старик взялся неизвестно откуда. Грузный, одетый в нищенское рубище, старик шел вдоль нижнего ряда трибун, тяжело опираясь на толстый с бараньим завитком посох. В свободной руке у него был железный штырек, которым он легонько постукивал по стенам арены. Время от времени старик останавливался, чтобы перевести дух, и что-то быстро записывал на клочке бумаги. Таким образом он сделал полный круг по арене и уже собирался скрыться в одном из служебных проходов, когда Якобс окликнул его:
— Эй, ты! Тебе чего здесь надо? А ну пошел отсюда!
Королевский оружейник и не думал спускаться вниз, ожидая предсказуемой в таких случаях реакции. Но старик, услышав его окрик, вместо того, чтобы, испуганно втянув голову в плечи, поскакать что есть мочи на своей клюке к выходу, как-то замешкался, всего-то на мгновение, но эта его неторопливость окончательно взбесила Якобса. Сломя голову он ринулся с трибун вниз, чтобы проучить обнаглевшего старикашку.
Альдор свернул в боковой проход арены. Он чувствовал, лабиринт где-то рядом. Лоза изгибалась в учащенном ритме. Железным штырьком Альдор постучал по стене: так и есть, здесь! Пустота за каменной кладкой отозвалась гулкими ударами. Альдор быстро провел линию на бумаге, отмечая очередной изгиб лабиринта. Он ощущал сильную энергию, исходящую из лабиринта. Ему еще не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Эта энергия не была энергией человека, не была она и хорошо знакомой ему энергией магического воздействия. Это был какой-то незнакомый вид энергии, энергии мощной и совершенной. Вход в лабиринт был здесь. Альдор еще прошел по проходу, простукивая стены и наблюдая за отклонениями лозы. Когда он дошел до середины этого коридора, соединяющего арену и темные закрытые решетками внутренние помещения, штырек в его руке звонко ударился о металл. Маг понял: под слоем краски и штукатурки в этом месте скрывается железная дверь. Уровень энергии здесь был максимальный, и веточка в посохе колотилась, как очумелая.
— Тебе чего здесь надо?! — услышал Альдор рассерженный окрик.
В проходе со стороны арены стоял темный силуэт.
— Я тебя спрашиваю, старый засранец, как ты попал сюда?!
— Простите, господин хороший, заблудился я. Совсем глаза не видят, вот и заблудился... — жалобно залепетал Альдор.
— Я тебе покажу — заблудился! Сейчас ты у меня заблудишься! Так заблудишься, что и не выйдешь! — Якобс был счастлив, что подвернулся случай на ком-то отыграться. Сейчас он покажет этому вонючему ублюдку, как шляться, где попало, и осквернять своим присутствием королевскую арену, святое место боев и турниров. Ну и задаст же он трепку этому уроду!
— Простите, мой господин, калеку перехожего. Не вижу ничего, вот и заплутал в переходах... — тянул свое Альдор.
— Счас я покажу тебе дорогу, погоди немного!.. — наливаясь яростью, Якобс приближался к старику.
Альдор понял: стычки не избежать. В других обстоятельствах он, может быть, и решился бы подставить свои бока, чтобы ничем себя не выдать, но усталость и две бессонные ночи наложили свой отпечаток. Кроме того, его знания слишком дорого стоили, чтобы их носителя шмякнули головой об стену, выбивая последние мозги из немолодого уже человека. И Альдор не спеша взялся обеими руками за свой толстый отполированный посох, отбросив за ненадобностью железный стерженек.
Якобсу не понравилась наглая самоуверенность старика, скрывающаяся за его неторопливыми жестами и этими, вроде бы обычными, жалостливыми словами. Сейчас он выведет старого засранца на чистую воду. Он даже бить его не станет. Как можно бить старого больного человека! Нет, он просто схватит эту кучу дерьма за лохмотья, поднимет в воздух, так что у оборванца душа уйдет в пятки, и швырнет на землю. Якобс не сомневался, на это силенок у него хватит. Он протянул руки к старику, стоящему в покорной расслабленной позе, собираясь схватить его за дырявое рубище.
Но в это время старик неуловимо взмахнул посохом, и бац Якобса по лбу. Искры брызнули из глаз Якобса. На долю секунды ошарашенный оружейник застыл на месте. Ярость и удивление водили в его голове причудливый хоровод. Такой прыти от старика он ожидал. Снести такое оскорбление королевский оружейник не мог и широко размахнулся, предвкушая, как этот мешок дерьма влипнет в стену. Кулак просвистел в воздухе, но там, где только что стоял старик, никого не было. Зато сзади, по затылку, снова бац — глухой удар согнутым концом толстой палки. Теперь уже не искры, Якобсу показалось — сами глаза выскочили из орбит и провалились в бездонную пропасть. С трудом удерживая равновесие, он ударил ногой с разворота, но попал опять в пустоту и лишь потревожил воздух. Третий, самый сильный удар посохом по затылку положил конец их небольшому спаррингу. Якобс понял, что падает, и тотчас перед ним же расстелилась мягкая ласковая перина абсолютной тьмы.
"Вот и хорошо, обошлись почти что без магии", — удовлетворенно подумал Альдор. Он поправил свои сбившиеся лохмотья и так же неторопливо, как и пришел сюда, направился к выходу.
Главное дело сегодняшнего дня было сделано — план подземного лабиринта лежал у него в кармане. Что же касается этого здоровенного дурака, то ему, несомненно, будет приятно провести в прохладной тишине этой галереи пару-тройку часов, отдыхая от несправедливостей и трудов праведных.
На очереди у магистрата оставались принц Квентин и Круг Посвященных, если последний все еще существовал в действительности.
* * *
Как и вчера, Лора, Нестор и Квентин сидели за накрытым столом в небольшой комнатке за торговым залом.
— Нам лучше пока встречаться здесь, в доме мы будем слишком часто попадаться на глаза, — объяснила Лора.
— Мы ознакомились с книгой Миракла, — сказал Нестор. — Миракл спрятал в книге, которую ты нам передал, определенный знак, и теперь мы знаем, что тебе можно доверять. Но где найти его кольцо, мы не знаем.
— Миракл был Посвященным? — спросил Квентин.
— Миракл был последним из дома Великих Магов и одним из Посвященных. Как и другие Посвященные, он владел кольцом с магическим камнем, служащим ключом к Звездным Вратам. Боюсь, что теперь, когда Миракл погиб, кольцо с камнем утрачено навсегда.
— Круг Посвященных состоит из представителей семи домов, основанных в глубокой древности, — добавила Лора. — У каждого из них есть свой магический камень. Эти камни в течение столетий передавались Посвященными внутри каждого дома. Только если Посвященные соберутся все вместе и совершат определенный ритуал, они смогут открыть Звездные Врата.
— Я хочу, чтобы вы взглянули на это, — Квентин протянул руку, на которой сиял перстень с серо-голубым камнем.
— Камень Принца! — воскликнула Лора.
— Кто тебе его дал? — спросил Нестор. — Миракл?
— Нет. Но думаю, Миракл, увидев этот камень, сделал определенные выводы и счел нужным посвятить меня в тайну.
— Да, но дело в том... что Круг Посвященных распался, — Лора вопросительно посмотрела на деда, можно ли все говорить Квентину, и, не заметив с его стороны возражений, продолжила: — И на каком-то этапе некоторые камни, как и этот камень Принца, были утеряны.
— То есть, если Конах решит напасть на Террану, мы ничего не сможем сделать? — спросил Квентин.
— К сожалению, это так. Только чудо хранило нас все эти годы. Камни были утеряны, а Круг Посвященных перестал существовать. До твоего прихода из семи камней в Магоче оставалось только два: наш фиолетовый камень Духа или Призрака и пурпурный камень Жреца, принадлежащий преподобному Патрику.
— Куда же подевались остальные камни?
— Еще один камень, ярко-оранжевый камень Мага, был у Миракла. Золотистый камень Карлика пропал вместе с его обладателем. Синий камень Нептуна передавался от отца к сыну в доме отважных мореплавателей и первопроходцев, к которому принадлежит Фарт. Но Фарт, последний представитель этого славного дома, где-то потерял свой камень и до сих пор не может его найти, — в глазах Лоры промелькнула едва сдерживаемая досада. — И нам пришлось исключить его из Круга Посвященных.
— А седьмой камень?
— Седьмой зеленый камень Эльфа — самый загадочный из всех. Никто из Посвященных его не видел. Согласно преданию он всегда появляется сам, когда наступает для этого время. И для того, чтобы он появился, требуется собрать остальные шесть камней. Вот послушай, что гласит древнее пророчество:
"Последний Принц придет в Магоч,
Нептун с ним встретится в ту ночь.
Немного денег Карлик даст ему,
