Оставив звездолет при отряде монтажников турникета за последней орбитой этой системы, Астанин отправился к Флориане на малом десантном корабле.
— Несправедливая наша судьба,— глубокомысленно проговорил Астанин, переворачиваясь со спины на бок,— Только мы встретим что-нибудь интересное — почему-то сразу же оказываемся в цейтноте и вынуждены возвращаться, а исследования заканчивают другие.
— Не всегда,— возразил Омаров.— Справедливости ради надо вспомнить, что выпадали удачные дни!
— Слишком редко.
Ярослав решительно встал, подошел к приборам и, буркнув: "Чего разлеглись, работать надо!" — приник к бинокуляру. Внимательно разглядывая так называемый "огород", он приказал одному из роботов выдвинуться к объекту и приступить к исследованиям во всех диапазонах установленных на кентавре приборов.
— А как же аборигены? — удивленно спросил Бахрам.
— Черт с ними, пусть потом обижаются.
Шестиколесный кентавр мигом домчался до непроходимой многослойной стены колючих зарослей, окружавшей правильный квадрат "огорода", и перебросил через этот импровизированный барьер шланги с датчиками. Информация с аппаратуры робота пошла на планетолет и дальше, через орбитальные ретрансляторы, на дрейфующий в световом часе "Колмогоров". Параллельно была передана личная просьба командира, чтобы Радик переключил на эту задачу большую часть своих ресурсов.
Тем временем из соседней рощи показалась стая небольших, с кролика размером, четвероногих. На первый взгляд — нечто среднее между кабанами и тапирами. Звери резво подбежали к зарослям зеленых кровопийц и принялись, громко чавкая, пожирать валявшиеся на траве перед кустами яркие плоды. Потом до звездолетчиков донесся пронзительный визг — двое попались. Остальные животные метнулись прочь от растения-вампира и скрылись в листве.
"Где же прячутся аборигены?" — нетерпеливо подумал Ярослав. Беспросветность ожидания порядочно его раздражала.
— Я знаю, почему ты такой взвинченный,— сказал Бахрам.— Не хочешь оставлять корабль.
— Естественно, не хочу. Старый я, чтобы начинать все с самого начала.
— Ну, допустим, старость — это сейчас дело временное. Что собираешься делать после омоложения?
Пожав плечами, Астанин проворчал:
— Отдохну немного, потом попробую пересдать университетский курс по новой программе. А там посмотрим.
— Через два года у меня будут те же проблемы,— грустно сказал Бахрам.— Интересно, кто примет звездолет после меня? Толика-то забирают на "Разведчик".
— Шехова, наверное, назначат.
— Думаешь, справится?
— Справится, куда он денется. Хотя в последнее время кое-кто намекал, что неплохой командир может получиться из Бориса. В общем, это уже не моя забота.
Омаров вдруг рассмеялся:
— Если к тому времени, когда я достаточно помолодею, у тебя будет интересное дело — не забудешь про меня?
— Твоими бы устами...— Ярослав тоже улыбнулся.— Надо будет что-нибудь придумать за эти пять-шесть лет. Не забывай, что тогда мы станем сравнительно молодыми людьми, полными сил и надежд. Наверняка вместе со старостью исчезнет и нынешний наш пессимизм. Как по-твоему?
— Надеюсь.
Негромкий щелчок в наушниках возвестил, что в разговор включился Радик. Корабельный супермозг интересовался "черепашками".
— Какие еще черепашки? — меланхолично переспросил Ярослав.
Радик объяснил, что на территории каждого "огорода" живут — вероятно, в симбиозе с флорой — некие черепахообразные существа. Возможно, это и есть искомые аборигены.
— Если не возражаете, я заберу у вас второго кентавра,— добавил компьютер.
Звездолетчики с нарастающим интересом следили, что будет дальше. Подкатив к зарослям "вампиров", робот выдернул из грунта один из кустов и помчался к "огороду". Возле колючей стены "кентавр" затормозил и, поработав манипуляторами, вкопал в мокрую почву корни растения, которое немедленно расправило ветки, пытаясь проникнуть ими за ограду. На "вампира" тотчас же набросились небольшие, действительно похожие на черепах животные. "Черепашки" в два счета перегрызли центральный стебель и быстренько его сжевали, разорвав предварительно на части,
— Как будто правильно,— удовлетворенно сообщил Радик.
— Аборигены? — загорелся Бахрам.
— Не совсем, у меня были и другие гипотезы... Командир, вы можете возвращаться, я закончу сам. Послать за вами гравиплан?
— Давай,— мрачно согласился Астанин.— Значит, ты понял?
— Надо будет проверить кое-что,— уклончиво, как часто случалось в последнее время, ответил ИРС.
Становилось прохладно, дождь медленно и неуклонно превращался в ливень — хорошо хоть скафандры не пропускали воду и вдобавок имели подогрев. Поглядывая на небо в ожидании обещанного транспорта, Ярослав заметил:
— Вот еще одна проблема, которая даже обострится во второй половине века: наши компьютеры стали думать и делать выводы быстрее и точнее человека. Мы им больше не нужны, что бы они не говорили.
— Выкрутимся,— бодро сказал не до конца растративший оптимизм Омаров.— Человек — это все-таки человек.
— Я бы сформулировал эту мысль несколько иначе: человек — это всего лишь человек.
Наконец в небе промелькнула стремительная тень, из приземлившегося гравиплана выбежало с полдюжины нагруженных аппаратурой роботов, которые окружили "огород" и приступили к работе под руководством Радика. Людям здесь уже нечего было делать.
Полет до ракеты прошел в молчании — каждый думал о своем. Сняв скафандр, Ярослав поинтересовался у встречавших, как продвигается монтаж турникета. Ему ответили, что работы ведутся по графику и завершатся к намеченному сроку. Астанин вяло кивнул, принимая информацию к сведению, и поднялся на лифте в рубку.
Радик встретил его многозначительным сообщением:
— Командир, я готов отчитаться по "огороду".
— Чего там отчитываться,— равнодушно проворчал Ярослав, усаживаясь в кресло.— Обыкновенные разумные растения. Какие-нибудь флориды или флороиды.
Эффект получился потрясающий. В сильнейший шок были повергнуты не только люди, но и сам кибермозг.
— Как ты догадался? — спросил Радик голосом, полным растерянности и неподдельного изумления.
— Ну, это же очевидно,— по-прежнему безразлично произнес командир.
Ответ его был не вполне искренним. Известных фактов для подобного неожиданного вывода явно не хватало, хотя подозрения о растительной — точнее, "ботанической" — цивилизации у Астанина возникли давно: наличие насаждений несомненно искусственного происхождения при отсутствии разумных животных можно было объяснить именно таким образом. Однако главным доводом послужило то, что Радик слишком темнил, явно намереваясь ошеломить звездолетчиков-людей сенсационной разгадкой. После этого, чтобы получать правильный ответ, оставалось выполнить совершенно элементарные умозаключения.
Компьютер уныло стал излагать свои результаты: широкие листы служили фотоэлементами и снабжали энергией симбиотический организм "огорода". В плодах накапливалась, а в клубнях перерабатывалась информация о внешнем мире, в то время как "черепашки" выполняли охранные функции. Радику удалось расшифровать своеобразный электрохимический язык этого странного разумного существа и наладить контакт.
Все это было, конечно, интересно, не несколько банально. Не дослушав до конца, Астанин встал и сказал, что хочет снова выйти за борт.
— Оставлю автограф на спутнике,— сказал он.
Покинув ракету в скафандре с ранцевым двигателем — для перелета на мизерную дистанцию порядка световой секунды не было никакой необходимости гонять планетолет — командир включил антигравитатор и стал медленно подниматься над планетой. Когда первый эшелон облаков остался внизу, Ярослав запустил ранец в режим короткого гиперперехода. Вскоре он уже шагал по камням крохотной флорианской луны.
Здесь, на ночной стороне, были изумительные условия для наблюдений за звездами, которые группировались на небосводе двумя четкими яркими зонами. С одной стороны — асимметричная клякса светил галактики Серпенс, а с другой — на добрую четверть полусферы — колесо Млечного Пути.
От Астанина требовалось вырезать на какой-нибудь более-менее гладкой скале памятный текст примерно такого содержания: 5 августа 2244 года экипаж звездолета "Колмогоров" впервые в истории земной цивилизации достиг ближайшей галактики. Предлагали еще упомянуть, что первым на грунт соседнего звездного острова ступил командир звездолета космонавт экстра-класса имярек, однако Ярослав не счел нужным об этом писать, ибо не относил этот факт к своим личным заслугам. В длинной жизни набралось слишком много других ярких эпизодов, которыми он гордился, поэтому то, что именно ему доверили возглавить полет к Серпенсу, было лишь отражением былых заслуг, но не более того. В глубине души Астанин надеялся завершить этот отрезок своей биографии другим, истинным апофеозом, о котором приятно будет вспомнить, когда он снова станет молодым. Возможно, такая удача ждала его в предстоящем полете к шаровому скоплению рамиров...
Закончив выжигание надписи — плазмой, сквозь трафарет из мезонировой пленки — Астанин, подсознательно оттягивая момент возвращения на корабль, позволил себе расслабиться, чтобы в последний раз полюбоваться величественной панорамой звездного неба. Он стоял в кромешной тьме на краю обрыва лицом к восходящей из-за горизонта Галактике. Казалось, будто спираль Млечного Пути поднимается прямо из-под подошв его ботинок. Грандиозность зрелища располагала к философскому настроению.
Через полгода, когда он вернется с Улитки, его изрядно подряхлевшее тело попадет в распоряжение врачей. Астанин ожидал этого момента, не скрывая нетерпения. Тот мир, куда он вернется молодым, будет не слишком похож на мир его первой молодости, однако Ярослав верил, что сумеет приспособиться и найдет себе занятие, которое будет нужно ему и которому нужен будет он.
За плечами оставалась большая жизнь, полная бурных событий и радостных воспоминаний, у ног лежала вся Галактика, впереди же намечалась новая, не менее интересная жизнь.
Может ли человек мечтать о большем?!
Баку, 1982-1989
186
