Кусланд и Стен тоже сидели рядом. Коссит натягивал ремень из сбруи бронто, а Страж пытался штопать его толстой иглой с продетыми в ее ушко сушеными нагьими жилами. Сам бронто грузно шевелился в другом углу, время от времени наполняя комнату сопением или грумканьем. В самом воздухе же ощущался запах гари, который натягивало как будто из незабранного дверью проема.
— Очнулась... земная красота.
Раздавшийся совсем рядом знакомый хрипловатый шепот заставил Морриган вскинуться. Геспит сидела почти у ее изголовья. Полубезумная гномка выглядела не в пример лучше, чем при первой встрече с ведьмой. Длинная рубашка Кусланда скрывала ее обезображенное тело, вымытые, насколько это было возможно, лицо и руки вкупе с забранными в хвост расчесанными волосами, внезапно заставляли подумать о ее возрасте — поэтесса едва ли была старше самой Морриган. Должно быть, даже разум ее, при отсутствии рядом тварей и постоянном соприкосновении с другими разумными, просветлел, насколько это вообще было возможно.
Зевран обернулся. На его усталом лице появилась улыбка. Убедившись, что ведьма действительно пришла в себя, Кусланд бросил упряжь Стену. Подойдя к прижимавшей плащ к груди Морриган, он присел рядом и, убрав волосы, коснулся ее лба.
— Ты действительно здорова, — чувствуя на себе взгляды, он, в свою очередь, пытливо взглянул в лицо сузившей глаза ведьмы. — Геспит говорит — тебя кормили скверной, чтобы... чтобы заставить тебя измениться. Даже коснувшись скверны, можно заразиться ею. Как так вышло, что ты... это магия?
Некоторое время Морриган продолжала смотреть, с возраставшим раздражением ощущая взгляды мужчин уже на себе. Потом, понимая, что Страж не отстанет, досадливо дернула головой и, приподняв волосы, показала маленькое кольцо серьги в верхней части уха. Серьга эта была украшена крохотными камнями разных цветов, расположенных причудливым, едва видным узором.
— То мать моя дала, — опуская руку, просипела магиня, стараясь, чтобы голос ее звучал ровно. — Сказала — со Стражем ты идешь. Где Стражи — там и скверна. Должна быть у тебя защита. И все. Не ведаю того я больше того, что рассказала вам.
По лицу Айана не было видно — поверил он, или испытывал сомнения. Но больше не сказал ничего, оставив ее в покое и выпрямляясь. Было похоже, что, несмотря на происходящее, мысли Стража блуждали где-то далеко, и ход их вовсе не был никак связан ни с Морриган, ни, даже, с новым способом защиты от скверны, который он вот-вот мог открыть. Во всяком случае, пока его интерес казался полностью удовлетворенным. Однако, в комнате он был не один.
— Мне, вапщет, другое интересно, — Броска в свою очередь хмыкнул, прижимая карты к груди. — Давно уж думаю. Ежели твари всех баб, которых ловят, обращают в таких вот чудищ, отчего ж вот эта, — он кивнул в сторону поводившей головой Геспит. — Осталась, как была? Чеж она рядом с той, которую спалили, новых генлоков не делала?
На некоторое время повисла тишина. Ее нарушил эльф. С силой проведя тыльной стороной ладони по лбу и щеке, он стер с лица улыбку, возвращая на него выражение крайней усталости и равнодушия.
— Она бесплодна, — Зевран отвернулся к котлу, игнорируя отвисшие в изумлении бороды гномов. — Это единственное объяснение. Я, во всяком случае, другого не вижу.
Геспит посмотрела на Броску. Толстые темные губы дернулись то ли в ухмылке, то ли просто в судороге.
— Длинноногий... красивый, остроухий прав, — она глубоко вздохнула, выдыхая воздух на Морриган, которая, кутаясь в плащ, с брезгливым видом отодвиулась к краю ложа. — Они пытались... пытались обратить много... долго. Боль... много боли. Очень много. Растянули чрево, растянули... все. Но детенышей не было. И превращения не случилось. Геспит стала не нужна. Ни им не нужна. Ни Бранке...
— Стой, погодь, — по-видимому, разговор между спутниками Стража и безумной женщиной случился только теперь. Должно быть, ранее было не до того. — Погодь, — Огрен бросил свои карты, поднимаясь. — Ты, мохоедка... поэтесса, чтоб тебя. Говори теперь, куда подевалась моя лапушка! Где, мать ее, Бранка?
Часть 51
— Здесь.
Воины в молчании созерцали грот, куда привела их поэтесса. Для того чтобы сюда попасть, им пришлось довольно долго идти дальше от Боннамара в сторону Диких Троп. Впрочем, дорога была не в худшем состоянии, чем в городе Легиона Мертвых. Было видно, что когда-то ею часто пользовались. Геспит вела своих спутников через поросшие съедобными грибами и мокрым кислым лишайником гроты, которые, должно быть, ранее были полями, где выращивали пищу для легионеров. Несмотря на обилие мясных цветов и скверны в самом Боннамаре, здесь их не было совсем. Причиной тому были, скоре всего, те самые источавшие слизь синие грибы, которые произростали меж съедобных во множестве. Воздух был влажным и душным. Похоже, где-то неглубоко протекали горячие воды, потому что путников то и дело овевало мокрым жаром.
— Ну, точно парная, — вслух бормотал антиванец, в который раз смахивая пот со лба. Превшие под доспехами гномы вторили ему согласным пыхтением. Даже Морриган, облаченная только в рубаху, то и дело вынуждена была утирать лицо и шею.
Но, в конце концов, путники были вознграждены. Съедобные растения кончились. Дорога привела их к незамеченным в дальнем конце пещеры воротам, не каменным, а, против обыкновения, железным. Должно быть, оттого они теперь и валялись сорванными около проема, который поставлены были закрывать. Чуть поодаль, почти скрытые под грибной порослью, были сложены три кучи горелых камней.
— Здесь, — повторила Геспит, простирая руку в эту сторону. — Трое. Мвин, Закар и Тельм. Их приложило, когда они открывали ворота. Ловушка... Успели отдать их камню. Хотя и не совсем... совсем как надо. Бранка... торопилась.
— Бранка шла за Наковальней? — Кусланд выглядел мрачным и каким-то больным. Впрочем, остальные из его отряда едва ли гляделись лучше, хотя, против опасений, скверной не заразился никто. Синие грибы и доспехи Легиона хорошо сослужили свою службу.
— Наковальня, — Геспит кивнула, косясь на темный вход. — Бранка, моя любовь... одержима. Наковальня — вот ее демон. Использовала... всех. Вышла за пьяницу. Чтобы никчемный муж не помешал ей... ее исследованиям. А воины из его касты... присоединились к ее дому. Ей нужно было много, много воинов... — не обращая внимания на покрасневшее от гнева лицо Огрена, полубезумная гномка тяжело и шумно вздохнула. — Глупая поэтесса долго... копалась в библиотеке... в свитках древних. Поэтесса знала... старый язык лучше любого летописца. Ведь она — из касты ученых. Геспит считала, что это — во имя любви. Все — во имя любви... и нежности. Но Бранка... Бранке не нужна была ее любовь. Бранка... привязала телесно... но предала, как только ей потребовалсь жертва... жертва для тварей. Цель была близка... Поэтесса... и старый язык больше были не нужны.
Кусланд переглянулись с Эдуканом, а антиванец — с Морриган.
— Хош сказать, что промеж вас была любовь? У тебя и Совершенной? Ну, дела... — Броска покосился на рыжего проводника, подбородок которого подрагивал, заставляя подпрыгивать косицы в бороде. Мясистое лицо Огрена то краснело, то бледнело. И, против обыкновения, сказать что-то теперь он не пытался. — Я-т думал, такое только у наземников бывает, и то не соседей, а тех, что к этим... как их там... Антиве иль Орлею ближе.
— Геспит стала не нужна, — тем временем продолжала гномка, отстраненно, будто вновь погружаясь в муть бездумья. — Но нужны были другие. Чтобы пройти по Тропам. Через тварей... хозяев. Чтобы войти в Зал Каридина, проникнуть... Защититься. Они гибли... погибли все, чтобы дать ей пробиться. Но она не пробилась, — запрокинув голову, Геспит вдруг рассмеялась — хрипло и торжествующе. — Она не пробилась, нет. Она прошла Преддверие. Комнату Испытаний. Прошла по телам последних из своего дома. Но дальше не смогла. Ее не пускает. Не пускает!
— Подожди. Ты сказала — Команата Испытаний? — Дюран в изумлени поднял светлые брови. — Так она существует?
— Что за Комната? — избегая смотреть на все еще менявшего цвета Огрена, мрачно поинтересовался Кусланд. Эдукан пожал плечом.
— О ней рассказывали легионеры. Из тех, кто постарше. В особенности, когда случалось время, и поблизости не было тварей, — он невесело усмехнулся. — Хотя бывало такое, конечно, нечасто. Рассказывали, разумеется, не только о Комнате. О многом. Но о Комнате я запомнил, потому что по легенде она находится именно здесь, в Боннамаре. Каридин придумал ее сам для любого, кто осмелится войти. Любого легионера, — уточнил он.
Броска посмотрел в сторону темного проема.
— А че в ней такого? — без особой приязни спросил он. — На кой она была легионерам?
— Этого никто толком не знал, — после некоторого молчания, во время которого, по-видимому, решал, стоит ли отвечать неприкасаемому, проронил, наконец, опальный принц. — Как будто бы эта Комната... Если пройти ее из конца в конец, любой, вступивший в Легион мог его покинуть.
Кусланд остро взглянул на него.
— Покинуть Легион? — с непонятным интересом переспросил Командор, кусая губы. — Вы же... гномы... считаетесь умершими после вступления. Я думал... мне говорили — Легион можно покинуть только после смерти.
Дюран снова пожал плечами — на этот раз обоими.
— Страж, я понятия не имею, что имел в виду Каридин, существовала ли вообще эта Комната, и та ли Комната сейчас нааходится перед нами. Я слышал, что, пройдя Комнату Каридина, легионер мог с полныцм правом вернуться к жизни. Это... подобно второму рождению. Если был достоин. И все. Что бы это могло значить — не знаю. Мне не рассказывали.
Командор обернулся к Геспит, которая, отсмеявшись, вновь ушла в себя, перетаптываясь в опасной близости от неподвижной Шейлы. Сама же каменная женщина после визита в нору порождений тьмы сделалась еще отстраненнее и словно бы неживее, чем казалась ранее. Айан поймал плечо безумной поэтессы и встряхнул, заставив посмотреть на себя.
— Геспит, что там, дальше? — он давно уже чувствовал, как огромная толща камня все сильнее давит ему на плечи. Но отчего-то теперь это ощущение сделалось совсем невыносимым. — Что говорила Бранка? Там — Наковальня Каридина? Почему она шла по телам ее спутников? Что значат все твои слова?
Гномка поджала толстые серые губы.
— Бранка торопилась, — повторила она неожиданно внятно и почти спокойно. — Твари шли следом за нами. Растеряли всех воинов... Весь дом. Но дошли. Твари... не было конца. Они хотели нас... жаждали обладать нами. Мужчинами и женщинами. Но женщинами — больше. Мужчин они убивают... К ним милосерднее. А женщин... Нас оставалось только трое. Геспит, Ларин и Бранка. Бранка знала... И потому очень торопилась.
Она обернулась к темному проему, указав на него рукой.
— Когда дверь, наконец, сняли, Мвин, Закар и Тельм были уже мертвы. Остальные — начали умирать там. Геспит... я... слышала крики. Первых, тех, кто вошел в эту комнату. Они перекрывали даже шум битвы. Мы, те, кто остались, отбивались от... тварей. А Бранка все торопилась...
Кусланд терпеливо дожидался продолжения. После путаного рассказа вурдалака никто из прочих тоже не спешил идти в темный провал.
— Они так и не добрались до... до Совершенной, — Геспит покачала головой, несильно потряхивая ею. — Я потом часто приходила сюда. Звала ее. Но она... она не отвечает. Я, Геспит, не могу идти к ней сама. Не дойду. Твари не дошли. И я не дойду. Но мне очень надо к Бранке. Очень. Земная красота... обещала мне. Вы, Стражи, дойдете. Ведите. Я... пойду за вами.
Кусланд обернулся на вспыхнувший в руках ведьмы огонь. За время разговора успевшая незаметно для всех сползти со спины бронто Морриган стояла теперь у самого темного проема, опершись на его край. Впрочем, пещера внутри уже не казалась такой темной. Она переливалась великим множеством мелких огней, дробившихся отсветами от пылавшего в руках магини сгустка горячего света. Подошедшие ближе воины в изумлении созерцали зал, невеликий, в сравнении с прочими пещерами, которые им пришлось миновать, однако довольно протяженный. Пол и потолок диковинного зала были выложены гладкими зеркальными плитами, а стены — словно поросли длинными и узкими кристаллами, столь беспорядочно и, одновременно, плотно, что с того места, где стояли путники, было не разглядеть, являлись ли они рукотворными, или в этом месте пещера сама украсила стены подобным.
— На первый взгляд ничего опасного, — как и прочие, войти, однако, Зевран не торопился. Хотя зал оказался не просто не страшен, а даже красив, в его красоте было что-то настораживавшее. Ведь если верить словам безумной проводницы — остатки гномов из своего отряда Бранка потеряла именно здесь.
— Ну как жишь не опасно, — сунувшийся в проем Броска мотнул головой на разбросанные на гладких плитах многочисленные кости — от полусгнивших, с остатками одежды, доспехов и плоти, до выбеленных временем и гладких. Кости были везде, но более всего — в самом начале пути, перед входом. — А эти отчегой-та передохли?
Морриган размахнулаась и метнула клубок огня, что по-прежнему перекатывался у нее между ладоней, в проем. Несмотря на то, что руки ведьмы были по-прежнему слабыми и сильно дрожали, пламя беспрепятственно пронеслось через весь зал и рассеялось, не долетев всего с десяток шагов до его конца. На несколько мгновений свет огненного заклятия выхватил из темноты плотно закрытую противоположную дверь и два больших, вполовину гномьего роста, рычагов на двух противоположных от нее концах зала у самых стен.
— Давайте, попробуем вот так, — в свете огня, что вновь сотворила ведьма, антиванец подобрал средних размеров булыжник и бросил его между двух лежавших друг на друге вповалку полуистлевших порождений тьмы.
Зал оставался по-прежнему спокойным и тихим. Отвлекшийся от переживаний Огрен угрюмо шмыгнул носом.
— Гарррлокова отрыжка, и долго нам тут стоять? Пустите меня, если сами...
Ему пришлось посторониться, пропуская Стена. Говоривший еще меньше голема коссит с трудом нес перед собой кусок скалы размером с голову бронто. Остановившись в проходе, он с усилием уронил свою ношу на пол в двух-трех шагах от двери.
Никто не успел толком понять, что произошло. Под весом скалы плита нежданно легко ушла в пол, а вслед за этим над ней словно что-то мелькнуло. Стоявшие в дверях отпрянули от внезапно ударившей во все стороны колкой крошки, которая разлетелась от покореженного как будто бы множественными ударами долота каменного куска.
— Теперь-то уж ясно, — уверенно завершил сомнения Зевран, стирая кровь с рассеченной щеки. — Обычная комната с ловушками. Это вроде как вы говорили — кто пройдет до конца, тот переродится? Создатель всемилостивый, ну, разумеется, что если пройти на другой конец этой мышеловки и остаться в живых, то это действительно можно приравнять ко второму рождению.
— И чего делать? — мрачно сопя, Огрен поочередно оглядел всех спутников, кроме Геспит и Шейлы. — Тут даже вот она, — он дернул бородой в сторону невозмутимого голема, — не пройдет. Дальше двух-трех шагов. Раскрошит — потом не соберешь.
