— Аньда! Аньда... — вскочил шаман, загремев в бубен, старясь указать душам предков на то, что продолжало расти, принимая реальные очертания змия и наездника верхом на нём, разрастаясь тенью при вспышках молний грозовых раскатов.
Некромант был всё ближе к цели своего пути, не являвшегося конечной остановкой, а скорее промежуточной; приметил на вершине холма в огненных бликах костра посреди языков бушующего пламени, невзрачный силуэт человека с округлостью, обтянутой шкурами в руках — и он продолжал сотрясать им, привлекая его внимание.
Получив знак, Крабат совершил долгожданную посадку.
— Ты звал меня, смертный? — отбился загробный голос некроманта, засев в сознании шамана.
Но оказалось: они разговаривают с ним на разных языках. Ничего иного, кроме разочарования от него, Крабат не ожидал, поэтому отдал на съедение Черву.
Последнее, что увидел шаман — пасть змия над собой, и в следующий миг он оказался во власти тьмы — на нём сомкнулись челюсти исчадия.
Не обращая внимания на довольную отрыжку Черва при вкушении человеческой плоти с последующим выбросом пламени из утробы, некромант выискивал на священном кургане вход в изнанку, охраняемую бесплотными стражами, так как их души были уже здесь, но они ещё не видели в нём врага, да и он пока не собирался нападать на них. Ему требовались не они, а хранитель. Вот с кем жаждал неминуемой встречи...
— Проклятый... — услышал наконец-то глас из ниоткуда Крабат. — Явился...
— Да, — прощупал тёмной магией некромант вокруг себя пространство, и снова ничего и никого не обнаружил. — Явись!
— А ты кто такой, чтобы приказывать мне — хранителю божественной печати иных миров, жалкое ничтожество!?
— Я тот, кто уничтожит тебя, и заберёт твою власть! Мне нужен мир — желательно весь! И я ни перед чем не остановлюсь, дабы заполучить абсолютную власть здесь, став тем, кто будет открывать врата в этот мир иным созданиям!
— Имя! — затребовал ответа хранитель печати.
— Крабат!
— А... как же, как же... что-то начинаю припоминать... — заговорил с некромантом тот, кого он по-прежнему не мог выявить, как и определить положение изнанки. Всё было столь необычно для него, как и для людей при столкновении с неведомыми проявлениями иных измерений или существ мира изнанки. — Ты один из слуг тьмы!
— А ты кто, и кому служишь?
— Служите вы, а я суть мироздания — чаша равновесия! Я тот, кто будет всегда — и на слабой стороне, иначе этот хрупкий мир исчезнет с лица Вселенной!
— Явись и сразись со мной, хранитель! Или ты боишься сгинуть? — возжелал Крабат для начала схватки со стражами, уяснив: иначе ему не выманить хранителя на бой.
— Взять его! — раздался призыв, явившись приказом для духов-защитников.
Над статуями истуканов возникли огненные шары, и, ударив по ним, заискрились на грубо отёсанной поверхности, принимая облик исполинов.
— Бореи... — оскалился самодовольно Крабат, набросив на себя мантию неуязвимости, накачивая одним из артефактов при себе, а иным — готовое плетение демонической силы с копьём смерти; нанёс сокрушительный удар, произведя бросок в исполина — одного из четырёх — и перед ним возникла преграда из плоских камней стланика, обрушившихся в свою очередь на него.
Начался бой. Некромант в одиночку противостоял четырём стражам одной стихии, в то время как у него в рукаве было их не меньше, не считая змия, стремительно прильнувшего к нему, и битва переместись в небо. Стражи ринулись за некром. Громовым раскатом со скоростью молнии грозового удара, Крабат обрушился на них, сокрушив одного из четырёх стражей, рухнувшего наземь в форме раскалённых каменных глыб, вслед за которыми туда с тем же успехом последовал иной. А вот далее, с двумя уцелевшими стражами, у Крабата не заладился бой, в момент атаки на третьего из них, раскрылся и получил существенный удар, но, применив плетение вампиризма, полностью восстановил утраченную силу за счёт низвергнутых стражей, продолжающих усеивать древний курган предков раскалёнными кусками окаменелостей.
И после того, как вниз, обломками глыб, рухнул третий исполин, четвёртый не заставил себя долго ждать, впрочем, и их сокрушитель, являя собой небожителя, вновь бросил вызов судьбе.
— Я жду с тобой встречи, хранитель!
Им оказался самый настоящий жнец.
— Ты — воплощение тьмы?! — растерялся некромант при виде создания принявшего вызов на бой.
— Я могу быть кем угодно, и каким угодно, — было без разницы ему. — А вот ты готов низвергнуться в пучину забвения и забытья?
— Ты сам окажешься там, забытый полубог!
— В таком случае, тебе не овладеть печатью — никогда!
— А-а-а...
Крабат обрушил разом все стихии подвластные ему на противника, проверив их предварительно в отдельности против стражей, применяя тогда поочерёдно, и вряд ли бы кто сумел выдержать столь мощный по силе и разрушительный навал, даже такой противник, как хранитель из иного мира, являя собой суть бытия пятого, а не четвёртого измерения, к которому принадлежал некромант.
— И всё? — услышал он вопиюще-надменный глас хранителя.
Одна из стихий снова подвела, как тогда, когда Крабат атаковал третьего стража. Но разбираться в проколе времени не было изначально, как такового. Теперь уже хранитель обрушил на него потоки, низвергнутые из изнанки, откуда черпал их, как из первоисточника.
Устояв каким-то чудом, некромант уяснил одну деталь: без хитрости ему не совладать с хранителем. Спустил на него змия.
Черв закружил над противником, стараясь отвлечь внимание от Крабата, в то время как некр стремился воспользоваться удобным моментом и нанести решающий сокрушительный удар, пока что просто метал обычные плетения тёмной магии, разбивающиеся в пух и прах об ауру защиты хранителя без видимых проблем для него.
— Я ж говорю: ты — ничтожество! — потешался хранитель над слабостью соперника, заставив некроманта пойти на очередную уловку с раздвоением личности.
Перед хранителем возникло два противника, не считая змия, и который из них настоящий, попробуй ещё разберись — принялся распылять свои силы, на что так надеялся Крабат: у него вскоре не останется их, но первоисточник с непринуждённой лёгкостью и в полной мере восполнял любые потери. Силы хранителя не только не угасали, а напротив росли, увеличивая мощь регенерации.
Некромант и сам был не прочь присоединиться к нему, но без ключа ему никак его не взломать — замыслил отсоединить противника от него.
Змий уже искрился и дымил — не сам, точнее его тело. Черву досталось от хранителя, и рассчитывать Крабату на поддержку исчадия в поединке с полубогом, больше не приходилось. Да и "призрачную тень" ему не удалось накачать, как следует, она лопнула подобно мыльному пузырю, едва хранитель обрушил всю свою мощь на одного из двух соперников, следом атаковал иного, придавив к земле.
— Тебе там самое место, проклятый, вместо бездны!
Сверзившись с вершины холма, Крабат беспомощно покатился вниз к подножию, в надежде: хранитель бросится за ним, а не обрушится иным образом с могущественным источником неведомой и неподвластной магии пока некроманту. Закрылся от него, заставляя покинуть капище. И расчёт на то, что за его пределами у хранителя изрядно поубавиться силы, оправдались в полной мере. Некр обрушил на него останки исполинов, устроив завал, и пока полубог пробивался сквозь них, снова взметнулся на курган, ворвавшись за открытые врата изнанки пятого измерения.
— Не-а-ат... — понёсся ему эхом вдогонку безудержный глас хранителя.
— Да-а-а... — ликовал небожитель, добравшись до последнего элемента ключа и при попытке овладеть им, его ударила стихия с бескрайним и бесконечным источником мощи.
Вытолкнутый из изнанки пятого измерения, как инородное тело, Крабат погрузился во тьму, теряя столь драгоценное время и остатки сил, потраченные им безвозвратно на борьбу со стражами и хранителем древних тайн, призванных сохранять равновесие третьего измерения, а он сокрушил их, нарушив привычный цикл, чуть погодя пришёл в себя, обнаружив рядом змея.
— Черв... — застал он подле себя его раскрытую пасть, а в ней то, что жаждал заполучить больше всего. Это был недостающий элемент ключа, который осталось собрать в изнанке мира Саарты.
Привстав, Крабат осмотрелся, задержавшись взглядом на завале близ священного холма, явившего сейчас собой темницу для хранителя из пятого измерения. Посмеялся над ним с опаской, и с язвительным злорадством поспешил покинуть место схватки с ним.
— Тебе никогда не открыть в одиночку врата! — уловил некромант от соперника призыв.
— А кто сказал, что я там буду один...
Крабат как всегда всё подстроил так, чтобы избежать провала. Отныне у него всё, что было необходимо ему столько времени. И само пришло в руки, поскольку и усилиями назвать то, чем пришлось пожертвовать ему, было нельзя, ибо он бессмертен, а скоро, и очень, станет властелином этого мира в полной мере.
— Я иду, мой Повелитель! Спешу к тебе! Твои муки закончены! Мы низвергнем этот мир и прогоним всех, кто считает себя вершителями судеб здешних примитивных форм жизни!
* * *
— Дальше что? И куда? — услышал Самедов в свой адрес кучу вопросов возникших у бродяги с таксистом.
— Я... — взглянул он на них, — на работу, а вы... тоже делом займитесь — общественно-полезным! Особенно это касается тебя, бездельник!
— Э, камешки отдай, начальник! — осмелел бродяга.
— И за мою работу кто будет платить? — встрял таксист.
— А не круто ли взяли?! — не собирался Самедов уступать им.
Впрочем, и они ему, заговорщицки переглянулись и двинули навстречу.
— Вы чего, мужики? — попятился Самедов, отступая от них.
— А ты постой, не беги, и всё сам узнаешь... — принялся закатывать на ходу рукава с балахона бродяга, но они по-прежнему спадали, сколь бы он не старался, и припугнуть капитана.
— Ещё шаг и я...
— Чито ти сдэлаешь нам? — снова появился акцент в речи таксиста с маршрутки.
— Задержу вас до выяснения всех обстоятельств с... — запнулся Самедов, но быстро сообразил добавить: — ...кражей драгоценных каменьев в...
— Ну и... — стал на шаг ближе бродяга в балахоне к нему.
— ...музее!
— А почему не в банке — скажем? — прыгнул бродяга на Самедова, отвлекая внимание от таксиста, и сам пострадал — капитан замотал ему на голове большущий капюшон, ниспадающий на нос и глаза. Зато прикрыть тыл не успел, на него навалился таксист, и они повалились все втроём. Но быстро сдались.
— Чего это мы, мужики, а? — читался один и тот же вопрос у каждого из них во взгляде, а озвучил его по долгу службы исключительно Самедов.
Да капитан был уже им без разницы, они собирали с земли, рассыпавшиеся каменья, которые под воздействием палящих лучей солнца, проникших сквозь распадающуюся облачность на кладбище, превратились в капельки воды, напоминая слёзы горечи при утрате драгоценностей и веры в манну небесную.
Самедов не удержался и расхохотался. Чуть погодя, к нему с тем же успехом присоединился таксист, и лишь бродяга, сжав руку в кулак, старался вновь вернуть воде кристаллическую форму, но она всё равно нашла лазейку и вытекла наружу.
— Как же так! И возможно это? — отказывался он поверить в неизбежность происшествия.
Богатство, свалившееся в одночасье на него, оказалось блефом — насмешкой судьбы, а судьба — злодейкой, сыгравшей с ним злую шутку.
— В нашем мире ничего не даётся просто так... — пришёл в себя от смеха Самедов, вспомнив про иные ценности в жизни, коими для него являлась жена с детьми, а дом и семья — истинным хранилищем драгоценностей. Тем более что, раз старлей сказал: растолкует ему обо всём после и сразу, как только разберётся с теми, кто устроил им тут чехарду невероятных событий, не укладывающихся в голове взрослого человека, нарушив существующий уклад жизни в привычном мире — значит так и будет рано или поздно. И это странное и необычное дело, начавшееся из-за Пупсика, Самедов непременно раскроет, как и те, которые не мог раньше ни с чем связать. А всё дело оказалась в оживающих мертвецах.
Ни бродяга, ни таксист с маршрутки, не желали дольше оставаться на кладбище, опасаясь оказаться записанными в вандалы, порушившими могильные плиты, поскольку списать погром на природное явление не удастся, принялись заметать за собой следы.
— Не подбросите, мужики, — застукал их у маршрутки Самедов.
— А чем расплатишься, капитан? Деньги есть?
— Найдутся...
— Тогда вперёд гони, — потребовал таксист предоплату. — И за него тоже!
Он указал на бомжа.
— Да я уж как-нибудь сам дочапаю до дому, — было бродяге не в первой, и его, точно волка, кормили ноги.
— Садись, подвезу, я сегодня добрый, — заявил Самедов.
— А не обманешь, начальник? — опасался бродяга угодить на нары, хотя с другой стороны харч за казённый счёт ещё никому из их брата не повредил. Но не зима — лето, на воле всё сподручнее обходиться в тёплое время года.
— Поехали! Ну...
— А... — махнул бродяга рукой. — Была — не была!
Дорогой Самедов не переставал зевать. Он почти две ночи не спал, вот и начал клевать носом, а очнулся, когда услышал от новой пассажирки, занимающей разом одним местом оба сидения, на его затяжной и долгий зевок:
— Проглотишь!
Заметил в ответ:
— Я свинину не употребляю!
И снова погрузился в сладостные сновидения, а очнулся в одной палате с бродягой и таксистом, решив: это всё ему снится. Но, открыв в очередной раз глаза, понял: и вовсе нет.
— Дурдом... — воскликнул Самедов.
— Не, больница... — подал голос бродяга. — И жрачка тут — класс! На завтрак дают варёное яйцо и манку с хлебом-маслом, да чай! На обед — бульон с перловкой и омлетом, плюс компот! А на ужин...
— Не было ещё его, и полдник, мы пропустили, — откликнулся таксист.
— А каким образом мы очутились тут, мужики? — заинтересовался Самедов.
— И это он ещё спрашивает у нас, бродяга! Когда все наши с ним беды — из-за тебя!
— Да что я сделал не так?!
— А кто нанёс оскорбление женщине? — напомнил бродяга.
— На то я и мужчина, а она — женщина!
Тут уж таксист не согласился с Самедовым, поскольку пострадала не только его репутация, как водителя маршрутки, но и само транспортное средство.
Это намёк капитану на ДТП.
— Выходит, и она пострадала?
— Ага, как бы не так! В ней жира, как у бегемота, а силы, как у носорога, и сама, как слон... — сравнил её с целым зверинцем бродяга. — Цирк, да и только!
— Зулия-а-а... — застонал Самедов, вспомнив про жену и детей. Он снова не сумел вернуться домой с работы.
* * *
Навигатор показывал нам направление строго на север, куда проложил кратчайший маршрут Крош, являясь асом при нас, и проклятый дух постоянно корректировал, внося, по мнению воина, несущественные поправки, старался показать: мы не справимся без него даже с простой задачей попасть куда надо, в то время как с его слов, недомерок мог попасть, и мы с ним, куда ни надо. Поэтому нам всем всё больше казалось: мешает, ставя палки в колёса. Однако понимали, как и он: нам друг без друга сейчас никак. И этот мезальянс возник не на пустом месте.
