— Эх, опять не повезло, — с укоризной сказал один из братьев.
— Зато мне повезло! — рассмеялся второй и прямо из воздуха протянул пострадавшему носовой платок.
Женевьева в который раз напомнила себе, что мальчишки в два раза старше того возраста, на который выглядят. Альбийская кровь... Помнится, тогда им с Доктором пришлось немало попотеть, скрещивая альбийские и текткетские клетки. Ну, а результаты теперь резвились во дворе, расшибая носики о стенки. Хорошо ещё, их младшая сестра Элия росла более спокойной и воспитанной девочкой. И очень симпатичной — хотя, конечно, не такой симпатичной, как младшенькая самой Женевьевы, Ориана. А вот её старшая дочка обладала не настолько яркой внешностью как другие дети, но в этом с Орианой вообще было сложно тягаться. Хотя, с другой стороны, у Кэролин ещё были все шансы похорошеть, когда она вырастет, уже совсем скоро. Сейчас Ориана и Элия выглядели ровесницами, но альбийке (забавное слово, ведь на самой Альбе девушки не рождаются) до совершеннолетия было ещё лет двадцать. И Кэролин, и Ориана к этому времени уже собственных детей нарожать успеют — если, конечно, найдут, с кем их растить... Но над этим они с Доктором уже работали. Если проект увенчается успехом и гены удастся выделить и перемешать так, как надо, то скоро здесь появится много маленьких детишек разных рас. Но сперва, конечно, текткетов — материал попрочнее.
Женевьева снова посмотрела на резвящихся близнецов и покачала головой. Теперь те придумали забираться на крышу ангара и прыгать вниз, наперегонки. Кажется, сутью игры было успеть намотать большее количество кругов вверх-вниз, пока голова не закружится. Внезапно один из мальчиков исчез, чуть не долетев земли, и снова обнаружился на крыше, готовый к прыжку.
— Так не честно! — закричал другой. Женевьева никак не могла отличить, который из них был кем, у них похожи были не только лица и голоса, но и вот это невидимое обычному взгляду свечение. Наследственность...
Кэролин не светилась. Это тоже немного беспокоило Женевьеву. Она вспомнила, в каких муках появлялся на свет её первый ребёнок. Эти бесконечные дни в медблоке, капельницы в обеих руках, раздирающая пульсирующая боль там, внизу, перемежаемая короткими — или не очень — периодами темноты и забвения. В какой-то момент она думала, что девочка родится мёртвой. В какой-то момент — что лучше бы та вообще не рождалась. Ей правда было очень больно. Настолько больно, что сон мешался с явью, и ей мерещились не только звёзды на потолке, но и встревоженное лицо Доктора. Второе было явным бредом.
А потом всё кончилось, она пришла в себя, и ей дали мокрый красный комочек, который причинил ей всё это. Живой и тёплый, смешно тянущийся к ней маленькими ручками. В этот момент она простила дочке всё.
После родов мир изменился. Хотя, наверное, изменилась она сама. Стала тоньше чувствовать, лучше сопереживать другим матерям, даже зверям, потом начала видеть вот это свечение вокруг некоторых... Капитан сказал, что она умирала — Женевьева не знала, можно ли верить ли этому. Её гораздо больше волновало то, что Кэролин не светилась. Хотя, когда она однажды играла с этими мальчишками — вот бесенята! — и упала, сломав ногу, Женевьева почувствовала это в тот же миг, и примчалась, и подобрала свою девочку, чтобы, прихрамывая, отнести в медблок. Или когда та падала и разбивала ладошки, саднило у её мамы. Они были связаны, это было несомненно и это успокаивало.
К тому же, Варав вон не светилась, а чудеса творила не хуже прочих.
В очередной раз придя к выводу, что беспокоиться не стоит, Женевьева оглянулась и позвала Дэна. Малышня, сторонившаяся 'сердитого дядю', тут же исчезла куда-то в соседнее здание, и их пронзительные голоса послышались уже оттуда.
Проект по клонированию балансировал на грани дозволенного. Пожалуй, его существование стало возможным только благодаря тому, что такая возможность не была упомянута в ряде нормативных актов, а, что не запрещено прямым текстом... По крайней мере, так рассуждал капитан. Возможно, Доктор бы и не согласился с этими доводами, если бы сам не понимал нужности подобного шага. С момента взрыва 'Деметры' прошло уже четырнадцать лет и пять месяцев по планетарному счёту, и никто так и не явился искать пропавшую экспедицию. Но жизнь продолжалась — пусть и в этой своей странной форме — у двух пар росли дети, и тем в свою очередь придётся последовать инстинкту размножения, если они не захотят умирать в полном одиночестве на этой всеми забытой планете. Но набор доступных генов у экспедиции, прямо скажем, был резко ограничен, даже если начать скрещивание рас 'in vitro'. Так что, после долгого перебора вариантов, была запущена программа клонирования. Предшествовавший основной фазе разбор доступного генматериала на запчасти, с выделением и сбором рецессивных генов, с попытками разбить привычные близкие связи, занял не один год. Но теперь у него в лаборатории хранился весьма неплохой набор 'кирпичиков', из которых можно было собирать новый конструктор. Это отсрочит вырождение на несколько веков, а там, возможно, удастся произвести некоторые положительные мутации и дифференцировать клонов ещё больше. Придётся оставлять подробную инструкцию для потомков...
Капитан, конечно, был вправе надеяться, что им не грозит новая смерть от старости или болезни. Увы, Доктор к 'ним' не принадлежал. Его, единственного из всех, эта планета отторгала словно чужеродное тело, не желая считать за своего. Было немного обидно, хотя он не собирался в этом признаваться даже самому себе.
В самом деле, что за глупости?
Если бы ему стало нестерпимо трудно, если бы он на самом деле захотел обрести это новое могущество вместе с неуязвимостью — никто ведь не мешал ему совершить попытку самоубийства? Ну, кроме обычаев родной планеты. Ведь теория, высказанная когда-то давно Орканой, подтверждалась с тех пор ещё как минимум дважды: первые роды Женевьевы оказались слишком тяжёлыми для её хрупкого организма, а Дэн умудрился схватиться за оголённый кабель, и до сих пор ещё, бывало, почёсывал зудящую от фантомной боли ладонь. Однако, исключением из правила стали дети, пользующиеся странными способностями едва ли не с рождения, но Доктор допускал, что у тех мутация просто передалась по наследству. Кроме Кэролин, которая, как и он сам, казалась отвергнутой. Девочка росла худенькой и слабой даже для человека, и он не раз осматривал её в медотсеке, прописывая те или иные витаминные добавки. Одно время она вообще поселилась там у него на пару недель, и ему нравилось, что кто-то интересуется его работой, пусть даже от скуки. Именно тогда он стал называть её Кэрэк — она напоминала этого маленького пугливого зверька с Текткета, и у неё были такие же непропорционально большие тёмные глаза.
В то время программа клонирования только начиналась, и ему пришлось взять несколько клеток и у неё, хотя сперва он и был против. Но Кэрэк проявила воистину людское упрямство, и заявила, что хочет, чтобы у неё были хоть такие дети — раз уж не будет собственных. Кажется, девочка всерьёз опасалась родов после того, как наткнулась в журнале на записи о собственном рождении. В этом был виноват сам Доктор — тогда он, не посчитав маленького ребёнка опасным, отошёл на пять минут не включив защиту блока...
Кэрэк умирать не хотела, это было естественным. Что же до самого Доктора, иногда даже ожидающего этого момента, то оказии у него случались, и не раз: то удачно крутой берег реки, то населённый хищниками лес, то рой взбесившихся мирмидонов... Каждый раз он вежливо отказывался от сомнительного предложения: отходил на твёрдую почву, вооружался, влезал в старый комбинезон-хамелеонку и применял инсектициды. Теория Орканы, оправдывавшаяся на заре экспедиции, могла и не сработать столько лет спустя. И тогда команда осталась бы без врача, а этого он позволить себе не мог. Даже если, по большому счёту, в его помощи здесь нуждался только один ребёнок.
А сегодня был знаменательный день.
Первая порция будущих клонов готовилась к запуску. Женевьева уже настроила свой инкубатор, который обычно применялся для оперативного разведения животных на терраформируемых планетах, но на всякий случай Доктор проверил все параметры ещё раз. Чуть увеличил общее время, чтобы дать больше времени на развитие мозга будущих текткетов и вернулся к наноскопу, следить за сборкой цепочки ДНК. И тут его внимание отвлёк от окуляра неуместный шорох. Доктор обернулся, уже предвкушая неприятности... Так и есть! Белобрысая парочка на цыпочках кралась к внушительно выглядевшему инкубатору и зажимала себе ладошками рты, чтобы не рассмеяться раньше времени. В руках у одного из детей что-то было зажато.
— Это запретная зона, — заметил Доктор вслух и сделал шаг навстречу.
Осознав, что попались, мальчики не сбежали и не исчезли, а встали плечом к плечу, пряча руки за спину.
— Мы просто так, — сказал один.
— Гуляли, — добавил второй.
— И решили заглянуть...
— Кэрол говорила, тут интересно...
— Здравствуйте! — закончили братья хором.
И вот что с ними такими поделаешь? Кэрол им говорила, видите ли.
— Здесь стерильная зона. Вы прошли стерилизацию? — решил надавить на правила Доктор.
— Э-э-э... — замялся один из малышей.
— Сейчас пройдём! — заверил второй, схватил первого за руку, и оба немедленно вспыхнули. Потянуло палёным.
— Гм... вот, — заявил инициатор безобразия, стоявший справа. Он выглядел немного смущённым, но никаких повреждений на нём или на одежде Доктор не заметил. А вот его брату пришлось немного хуже.
— Я же просил так не делать. Я сам умею, — процедил тот сквозь зубы, но не смог обмануть хороший слух текткета. И продолжил уже громче. — Доктор, у вас не будет воды и полотенца?
— Будет, — кивнул текткет и подошёл к одному из шкафов. Дымящийся ребёнок терпеливо ждал. — Ты так и не научился получать воду, Селес?
— Нет, — помотал тот головой. — Плохая получается... Ой, а как вы догадались?
Понять, о чём он спрашивает, было легко. Близнецов могли различить разве что их родители, и то не каждый раз.
— Тебе не везёт чаще, — объяснил Доктор и протянул полотенце Селесу.
— Это из-за меня, — расстроился Сирис. — Я всё время забываю...
— Ничего, — Селес улыбнулся и принялся стирать копоть с лица. — Спасибо, Доктор.
Тот кивнул.
— Но, всё-таки, что вы сейчас делаете? — поинтересовался Сирис, немного приободрившись. — Раз уж мы здесь...
— Да, о чём говорила Кэрол? — поддержал его брат.
— Я готовлю генетический материал для инкубатора, — терпеливо объяснил Доктор. — Если опыт получится удачным, у нас будет несколько маленьких текткетов.
— Ух ты! — в один голос выдохнули братья. — А если нет?
— Тогда придётся всё начинать сначала. Но первый опыт не всегда бывает удачным, так что я бы не стал надеяться на быстрый результат.
— А можно я посмотрю? — спросил Селес, протягивая полотенце. — Я уже вытерся.
— И я!
— Только ничего не трогайте руками, — предупредил Доктор, подводя их по очереди к окуляру наноскопа. — И ничего там не меняйте.
Близнецы синхронно кивнули.
Потом они вежливо отошли в сторону, сели на указанные табуреты и, вообще, вели себя очень тихо, только изредка перемежая молчание вопросами. Доктор подумал, что, в общем, они были ненамного беспокойнее Кэрэк и их присутствие практически не мешало работе. А вот Кэрэк, к сожалению, слегла с простудой и придти не могла — точнее, Доктор сам запретил ей чихать в лаборатории, и она осталась у себя в комнате.
Час и восемь минут спустя пробирки с образцами были готовы, и Доктор отнёс их в инкубатор под напряжённое сопение с задних рядов. Закрыл тяжёлую дверь, запустил готовую программу и обернулся к зрителям.
— Теперь мы можем оставить их в покое на десять часов. Потом я проверю развитие плодов, удалю испорченные и, если останутся кондиционные, нужно будет оставить их там на трое суток. После этого будет ещё одна проверка, потому что некоторые недостатки развития видны только на поздней стадии. Потом ещё шестнадцать деметрианских часов, и их можно будет извлекать из раствора.
— А можно, мы ещё придём? — уточнил Селес. — Когда вы проверять будете?
— Мы не будем мешать, — подтвердил Сирис.
— Ладно, — согласился Доктор. Всё равно ведь придут, только в попытках спрятаться могут навредить себе или оборудованию. — Если родители разрешат.
— Мы им скажем, что вы сказали, что можно! — тут же нашёлся Сирис.
— Спасибо! — глаза Селеса сверкали предвкушением.
— А пока что я рекомендую вам отправиться обедать, — подытожил Доктор. — И дать мне спокойно поработать.
Мальчики снова кивнули, слезли с табуреток и вышли через дверь. Наверное, хотели быть вежливыми, чтобы им дали ещё посмотреть на чудеса лаборатории. Странная вещь — эти дети могли совершенно легко переноситься в пространстве, вспыхивать огнём и доставать некоторые вещи из воздуха, но понятия не имели, как работает рабочая планшетка или как посадить шаттл. Конечно, им было ещё рановато, но ситуация не переставала поражать Доктора своим несоответствием. Так что он иногда показывал им то или иное техническое устройство и, наверное, в детских глазах выглядел таким же волшебником, как они — в его.
Сев за стол, Доктор провёл пальцем длинную линию по столешнице и задумался. Он был уже не молод, семью завести не представлялось возможным по ряду причин, и на собственных детей, появившихся иначе, чем в результате сложного клонирования, можно было даже не рассчитывать. Почему-то это внушало печаль. Странно, ведь в своё время он вступил в Исследовательский Флот и по самые кончики острых ушей погряз в экспедициях именно чтобы убраться подальше от манившей обещаниями куцего семейного счастья планеты. Сомневаясь, что его счастье заключено в тщательно подобранной Генным Комитетом невесте, доктор Раикиар предпочёл с головой окунуться в романтику покорения дальних планет. Ну, романтика — это громко сказано. Но наблюдать, как под умелыми руками коллег серый камень превращается в звенящий живой сад было так неописуемо удовлетворительно. Это вселяло в Доктора надежду на то, что когда-нибудь подобное перерождение станет возможным и для медленно умирающего Текткета. Когда-нибудь, когда придумают, как обновлять уже населённые планеты, не вредя ни жителям, ни постройкам.
Но пока что, несмотря на все достижения Галактической эпохи, несмотря на все старания учёных ФеРРы, такого способа не было. Попытки создания очередных теплиц, гигантские установки для очистки воды и воздуха помогали лишь поддерживать жизнь многомиллиардной планеты, но даже неспециалистам было очевидно, что вырождение уже началось.
Сбоку метнулась какая-то тень. Доктор обернулся и увидел, что в стакане с водой, который он давал Селесу, плавает головастик. Видимо, именно его близнецы хотели подкинуть в инкубатор и посмотреть, что получится. Исследователи! Доктор усмехнулся и покачал головой. На Текткете живого головастика в живой природе не видели уже лет четыреста. Теперь разведение земноводных целиком находилось в руках одного из отделов Водоохранного Комитета. Уже взрослые особи выпускались в несколько считавшихся чистыми водоёмов (только не разрешайте детям окунать в них руки!) и иногда успевали дожить до конца сезона... Содержание домашних животных было признано нецелесообразным много веков назад. Необходимые мясные виды нуждались во всё больших площадях чтобы насытить растущее население Текткета, и фермы стали строить вглубь, подобно старинным жилищам. Животным, в свою очередь, были нужны корма на отчасти растительной основе. Модифицированные бурые папоротники в два текткетских роста заполонили все пустоши и свалки, неприхотливые хвойные были вытеснены ближе к полюсам, а лиственные деревья сохранялись разве только в ботанических садах. Чтобы восполнить недостаток кислорода в атмосфере обратились к разведению водорослей, но это повлекло за собой сокращение богатств подводного мира. Не то, чтобы это слишком взволновало кого-то кроме акватиков. Те словно не понимали, что речь шла не о сохранении видов рыб, а о выживании целой планеты. Доктор думал, что на данном этапе выбора у Текткета и правда не было, но ошибочность выбранной стратегии была заметна. Просто ошибка пряталась глубоко в прошлом и для её исправления нужны были какие-то новые технологии и умения, которых сейчас у ФеРРы просто не было. Дальние экспедиции служили своего рода экспериментальными площадками, и его маленький вклад мог стать одним из тех камушков, из которых будет построен новый Текткет. Когда-нибудь, ещё лет через четыреста, и он этого в любом случае не застанет. А сейчас там опять низкие серо-красные тучи; бурые, выветренные и выеденные кислотными дождями скалы; уходящие на сотни метров вниз и вверх мегаполисы, соединённые сетями воздушных дорог над светящимися по ночам пустырями, поросшими пыльным папоротником... А здесь — яркое солнце, голубое небо, чистая вода в ручьях и прохладный лес, пахнущий грибами и ягодами.
