Итак: история началась с того, что в одном из остающихся для меня безымянными княжеств леса, олениха являющаяся наложницей "князя леса" родила жеребенка с высокой магической проводимостью, (в отличие от пони, зебр, драконов, минотавров и грифонов, личная сила которых напрямую зависит от объема резерва, олени в большей степени полагались на объемы энергии, которые через себя может пропустить организм чародея, при этом не нанеся себе вреда). Как и всех одаренных оленят, маленькую кобылку отдали на обучение мастеру стоило ей лишь оторваться от вымени матери. До пяти лет малышей обучали исключительно ощущать силу в себе и окружающем пространстве, при этом запрещая колдовать или использовать усиление за счет напитки мышц.
К десяти годам молодая лань достигла уровня контроля над жизненной энергией, сравнимого с ее учителем и не собиралась на этом останавливаться. Она тратила каждую свободную минуту на познание чего-то нового, нередко ради доступа к новым знаниям выполняя разные услуги и не стесняясь "стелиться" перед высокопоставленными оленями, так что к двадцати годам уже была сильнейшей и влиятельнейшей самкой княжества, (между строк осталось как минимум двухзначное число соперниц, "сошедших с дистанции" в этой гонке).
Казалось бы, что цель достигнута и осталось только удерживаться на вершине, но моя собеседница была иного мнения: ее взгляд устремился на пост "князя леса". К сожалению молодой но амбициозной лани, кобылы в обществе оленей не могли занимать ряд главенствующих должностей, и даже останься она единственной наследницей действующего правителя, скоропостижно скончавшегося из-за неведомого заболевания, титул перешел бы в копыта другого рода. Если же убить всех претендентов, то в итоге от поселения останется город мертвых, в котором иногда встречаются одинокие оленихи и оленята.
Власть можно было взять только силой, но для этого следовало в поединке победить "князя леса", его телохранителей из числа верных наложниц, а так же личных гвардейцев являющихся сильными чародеями и опытными бойцами. На этом месте я вмешался в "монолог" и задал вопрос о том, как именно правители оленей обеспечивали верность ланей из своих наложниц-охранниц. Собеседница изобразила взглядом недоумение, после чего еще более коротко рассказала о ритуалах равноправного и неравноправного брака, которые связывали сами души вступающих в союз, (первый ритуал использовался во время свадьбы, второй при принятии новой наложницы).
"Как говорится в пословице: "Ларчик просто открывался"".
Оказалось, что олениха ставшая наложницей "князя леса" хоть и официально превращалась в живую собственность правителя, но при этом получала прав на порядки больше чем жены прочих высокопоставленных оленей. Кроме всего прочего, за поднятое на них оружие, жеребца не являющегося высокородным, могли казнить, что впрочем не отменяло опасности наказания от самого владыки, который при неравноправном браке мог причинить боль простым волевым усилием невзирая на расстояние, (но и сам бы ощутил ослабленные отголоски боли, что не позволяло этим злоупотреблять).
Продолжив свою историю, моя собеседница поведала о том, что начала осваивать некромагию, желая получить превосходство над магами жизни. Для этого ей пришлось изучать свитки, (так как ни один действующий некромаг не желал брать в ученицы лань), а так же почти постоянно жить на кладбище, где были разлиты эманации нужной энергии. Побочным эффектом от пропускания через свое тело некроэнергии стало ослабление врожденного дара, что благодаря записям в свитках было воспринято совершенно спокойно, даже с легким воодушевлением.
К тридцати трем годам, Жизель, (что расшифровывается как "живая зелень"), достигла больших успехов в области управления некроэнергией и собрала вокруг себя группу молодых олених, жаждущих изменить свое подчиненное положение. Вступив в сговор с младшими родами, они совершили стремительный, наглый и жестокий переворот, в результате которого почти вся семья "князя леса" перестала существовать, а на престол впервые взошла "княгиня леса", к титулу которой за спиной добавляли слово "мертвого".
Почти восемь лет заговорщикам удавалось скрывать факт свершившегося переворота, при этом тратя богатства собранные предшественниками на то чтобы собрать армию. Никто и не сомневался, что после того как соседи узнают правду начнется война.
Жизель тоже готовилась: изучала некромагию, обучала младших ланей и укрепляла связи между подчиненными родами, пользуясь как полученной властью так и собственным телом. Жениха "княгиня леса" так и не выбрала, не желая становиться от кого-то зависимой... это и стало ее ошибкой.
Полномасштабная война началась на десятый год правления уже не столь молодой, но все еще амбициозной оленихи: сразу три княжества выставили свои армии против узурпаторши и ее союзников, для усиления пригласив чародеев из соседних земель, среди которых были многоопытные некромаги. Финальное сражение, сопровождаемое предательством сторонников из числа бывших младших родов, произошло на том самом месте где сейчас находится "Долина мертвых".
Как несложно догадаться, Жизель проиграла, но не была убита. Объединившиеся во временный союз "князья леса" придумали для нее более жестокое и ироничное наказание: на поле минувшего сражения возвели гробницу, охранять которую поставили поднятых из мертвых мятежников, а саму "княгиню леса" обезглавили и поместив голову в специально подготовленный магический сосуд, заперли в ней душу лани.
Дальнейшая история "мира на поверхности" была оленихе не известна, так как ее сила оказалась блокирована стенами тюрьмы, а после того как вход в подземелье замуровали, посетителей до моего прихода не появлялось. Из того что узнала Флаттершай, даже воспоминания о "княгине леса" были уничтожены, так как в текстах на гравюрах фигурировало имя Кравос, ("красный восход").
В чем же заключалась ирония данной ситуации? Могущественный некромаг, запертый в месте силы, где его магия наиболее сильна, может быть освобожден только магом жизни, который даже если пожелает помочь, погибнет от насыщенности вредоносного магического фона. Сама же Жизель не могла никак воздействовать на свою колбу, так как это нарушило бы структуры удерживающие ее душу в смертной оболочке.
* * *
— И как же ты умудрилась не сойти с ума? — Дублирую свои слова иллюзией текста, дополнительно мимикой изображая вопрос.
Как бы это не било по моему самолюбию, но лань изучает язык общий для нынешнего Эквуса, на порядки быстрее чем я запоминаю слова наречия оленей. По этой причине, общение наше происходит при помощи письменности зебр.
"Медитации, работа с сознанием, теоретические разработки заклинаний... Мало ли развлечений может придумать скучающий некромаг?".
Облачко праха собралось в слова, повисело в воздухе несколько секунд и опало на пол.
— Ты ведь могла рассказать историю, выставляющую тебя в более приятном виде. — Замечаю с задумчивым выражением морды.
"Откуда тебе знать, что я не поступила именно так?".
— Пожалуй, мне этого действительно не узнать. — Пожимаю плечами, демонстрируя при этом абсолютное безразличие. — Ты с равной степенью вероятности можешь лгать и говорить правду. Как гласит одна мудрая поговорка: "Бумага все стерпит".
"Бумага?".
Мордочка лани изобразила легкое недоумение.
— Аналог свитков для письма. — Подкрепляю свои слова поясняющим изображением. — И все равно, мне трудно поверить в то, что находясь в заключении в одиночестве столь долгий срок, ты сумела сохранить разум.
"Я просматривала свою жизнь, с возраста в три года и до момента поражения в войне. Это было очень... познавательно, ведь даже на сотый раз можно найти какую-то мелкую деталь, упущенную в прошлые разы. К тому же, скорость просмотра можно регулировать, либо ускоряя относительно реального времени, либо наоборот замедляя".
Я бы мог сказать, что мне жаль эту кобылу, однако мне все же не верится в тот факт, что она рассказала правду о себе и тех причинах, по которым оказалась заключена в темницу. Но и отвернуться от столь ценного источника знаний, просто оборвав ее существование в мире живых, не позволял мой внутренний ученый.
"Ты ощущаешься странно: живое тело, но душа словно бы отражение чего-то большего".
— Это не мое настоящее тело. — Снова пожимаю плечами. — Его гибель не доставит мне больших неудобств.
"Так я и думала".
Ответила на мое заявление лань, после чего замерла глядя прямо перед собой, напоминая муху застывшую в куске янтаря.
В тишине подземелья было на удивление спокойно: никаких неудобств я не испытывал ни из-за высокой концентрации некроэнергии, ни из-за давящих со всех сторон стен, (сказывается привычка жить под землей?).
По словам Жизель выходило, что вместе с ней были похоронены регалии власти "княгини леса", среди которых нет ни магических артефактов, ни книг и свитков с секретами магии оленей. Чтобы не испортить отношения с источником информации, я пока что решил не лазать по ее вещам в поисках ценностей, а лишь вел ни к чему не обязывающие беседы, в то время как остальные члены экспедиции копались где-то наверху.
Губы тронула легкая улыбка, когда память подкинула разговор с Флаттершай, случившийся после моего первого посещения подземелья. Пегаска сильно волновалась, из-за чего от нее то и дело расходились волны ментальной энергии, способные вызвать мигрень у любого незащищенного разумного. Так как самостоятельно успокоиться у нее не получалось, мне пришлось применить воздействие гипноза, а после недолгих колебаний кобыле была подарена заколка в виде серебряной бабочки размером с золотую монету.
— Это что? — Усевшись на круп прямо на полу гробницы, светло-желтая пони стала рассматривать украшение, лежащее на ее правом переднем копытце.
— Артефакт, который будет ослаблять твою силу. — Ответил я совершенно спокойно, будто говорил о вчерашней погоде. — Не советую носить его постоянно, так как из-за этого может пострадать твой контроль ментальной энергии.
— Я... — Носительница "элемента гармонии" посмотрела на меня большими влажными глазами, затем зажмурилась, сглотнула и произнесла негромко. — Спасибо.
Не раздумывая долго, крылатая пони сняла свой шлем и получив мой одобрительный кивок, прицепила заколку на челку. Тут же ощущение волн силы бьющих по разуму исчезло, а кобыла неуверенно улыбнулась.
Некоторое время мы шли в обратную сторону, к лагерю экспедиции сохраняя молчание, но когда я посчитал что спутница достаточно успокоилась задал вопрос:
— Тебя что-то тревожит?
— Это так заметно? — Крылатая пони криво усмехнулась, после чего заявила. — Я хочу переспать с жеребцом.
Мордочка носительницы "элемента гармонии" потемнела, она опустила голову и вся как-то сжалась, крыльями прикрывая бока от возможной угрозы. Мне же хотелось закатить глаза, или же вскинуть к небу голову и прокричать вопрос: "Причем здесь я?".
К сожалению, ответ на мой вопрос был мне очевиден и заключался он в силе Флаттершай. Учитывая, что даже с моей защитой на разуме, ее эмоции доставляют некоторый дискомфорт, то обычным жеребцам может быть опасно даже просто поцеловать светло-желтую летунью, не говоря о чем-то большем.
Тянуть с ответом на столь откровенное предложение я не стал. Остановившись, придержал пони за плечо и когда она повернулась ко мне, немигающим взглядом глядя в чистые омуты глаз, самым мягким тоном произнес:
— Флаттершай, ты во всех смыслах приятная кобылка и мне невероятно лестно, что ты обратилась с этим именно ко мне...
— "Но"? — Ушки крылатой пони поникли, а в глубине глаз заплескалась обида.
— "Переспать один раз" не получится: ты так поступить не сможешь и будешь мучиться из-за сомнений, страхов, желаний. — Прислоняю правое переднее копыто к губам носительницы "элемента гармонии" не позволяя вырваться какой-то необдуманной фразе. — Я же не смогу дать тебе большего. Ты заслуживаешь гораздо лучшего, нежели "переспали и разбежались", и я верю в то, что однажды найдется жеребец, который будет достоин твоего доверия и сможет подарить тебе настоящую любовь.
Опустив мордочку Флаттершай всхлипнула, из-под зажмуренных век по щекам потекли слезы, заколка же начала тускло светиться грозясь сломаться. Мне пришлось воспользоваться опытом по успокоению кобыл, (которого к собственному удивлению оказалось достаточно много). Сев рядом и крепко обняв светло-желтую летунью, прижимаю ее к груди и поглаживая по голове и шее, начинаю ласковым голосом бормотать успокаивающие банальности...
После того случая, тему "секса по дружбе" мы больше не поднимали. К моему немалому удивлению, Флаттершай вовсе не обиделась и вроде бы даже стала общаться со мной чуть более открыто и доверительно. А ведь я предполагал, что крылатая пони будет отмалчиваться при личных встречах, или же вовсе избегать общения.
Вынырнув из воспоминаний, задумчиво смотрю на голову лани, которая будто и не заметила паузы в разговоре. Впрочем, все ее странности можно списать на долгое одиночество, которое не могло пройти бесследно.
— Ну и что мы с тобой будем делать? — Дублирую вопрос при помощи иллюзии слов.
Прах на полу зашевелился, поднялся в воздух серым облаком а затем сформировал ответ:
"Помоги мне освободиться и я отдам тебе все знания и сокровища которыми владею".
В голове будто что-то щелкнуло, а затем память подкинула строчку из жеребячьей песенки: "Наконец сбываются все мечты, лучший мой подарочек — это ты". Мысленно пришлось сделать заметку, что долгое общение с Флаттершай как-то странно влияет на мой разум.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу тебе доверять? В особенности после всего рассказанного и того что рассказано не было.
Жизель сдвинула бровки, тем самым выражая глубокую задумчивость, (насколько удалось заметить, она вообще с большим удовольствием использует свою скудную мимику), а затем ответила:
"Заключим равноправный брак. Тогда ни я, ни ты не сможем друг друга предать или использовать "в темную"".
— Раньше ты не стремилась с кем-то связывать свою жизнь. — Изображаю сомнение. — Откуда такие перемены?
Ответ был короткий:
"Глупый вопрос".
— И все же?
"Посиди в темнице в одиночестве, хотя бы одну тысячу лет, тогда поймешь".
* * *
Тем временем в Блэксэндии разгоралась война: штурм "Бастиона" силами сброшенного с дирижаблей десанта проходил вяло, так как войска Народной Федерации не спешили идти на приступ зданий, но зато успешно отбивались от попыток задавить их числом наших химер. Бойцов своих легионов Гривус в наступление отправлял очень неохотно, предпочитая заставить врага растратить боеприпасы на истребление виверн, хищников, костяных пауков и скорпионов. Он даже вывел из резерва самоходные турели, представляющие из себя все тех же шестиногих костяков, но с встроенными в туловище или закрепленными на спине пушками.
В какой-то момент, противостояние в городе-крепости превратилось в перестрелку между железными и костяными многоногими механизмами, стремящимися занять все возвышенности, откуда можно было бы вести огонь по улицам и площадям. Воины "чистых" пусть и неохотно, но ждали приказа на решительную атаку, временно засев в разных зданиях под защитой толстых бетонных стен.
