Я увидела, что старик был прав, как только подошла поближе. Он даже не преувеличивал. Всю улицу оцепили лентой, а с краю припарковались полицейские машины и черные фургоны. Патрульные отгоняли зевак и дули в свистки, чтобы глазеющие водители проезжали поскорей.
Я тут же скрылась под Изоляцией и призвала из логова балаклаву, противогаз и фотоаппарат. Осмотрюсь получше и узнаю, чем я могу помочь и, возможно, увижу, есть ли тут паралюди. Событие выглядело масштабным, так что они явно сочли бы полезным присутствие поблизости парачеловеческих сил. Я уже заметила прекрасное сияние тинкертеха.
В начале улицы стояла группа раздраженных, промокших людей, которых не пропускали к их домам. Пожилой мужчина, стоявший у ленты совсем рядом с жилым комплексом Физерстоун, спорил с полицейским в светоотражающем жилете. Тот не пускал его домой, несмотря то, что он находился буквально в десяти метрах. Блондинка в мокрой белой толстовке угрюмо стояла под прикрытием разоренной хулиганами автобусной остановки, бешено печатая что-то на телефоне. Она агрессивно жевала жвачку, надувая красные пузыри, и становилась все злее и злее.
— Давай, сеть ты конченная, — расслышала я ее бормотание. — Что-ж ты не отправляешь?
Я зашла между заграждениями, нырнула под полицейскую ленту и прошла прямо сквозь оцепление, состоявшее из промокших копов. Ну вот, проникновение завершено. Все, о чем мне оставалось беспокоиться, — выдержит ли водонепроницаемая подкладка балаклавы. Если нет, то будет мокро и неприятно.
За кордоном стояли еще несколько групп полицейских в черном, вооруженных автоматами. Танки, о которых говорил старик, на самом деле оказались БТРами, покрашенными в черный и синий, как полицейские машины. На них даже стояли красно-синие мигалки, как у патрульных машин. Теперь становилось понятнее. Папа постоянно твердит о том, что у нас 'практически полицейское государство', но я не думала, что они выведут танки на улицы ради того, чтобы арестовать кого-нибудь.
В Другом Месте я смогла разглядеть гораздо больше. Вокруг меня было столько прекрасных вещей. Внутри одной из машин полыхало что-то вроде искрометного зеленого огня, который тонкими, сверкающими и прекрасными щупальцами проникал скволь броню чтобы погрузиться в другие машины. Над головой, как птицы на крыльях света, летали ангелоподобные вертолеты. Они летали не с помощью винтов, теперь я видела, что это была ложь. От кого-то сверху исходило белое сияние, а на крыше здания напротив была собрана группа полицейских собак. Может, свет и подчеркивал грязь Другого Места, но он все равно делал мир лучше.
Я была так рада, что решила посмотреть поближе. Было так здорово стоять там и упиваться всем этим. Так все обретало гораздо больший смысл. Да. Все.
Но в конце концов появилось какое-то тяжелое чувство. Что-то было не так посреди всей этой красоты. Потребовалось время, чтобы заметить это. Больше времени, чем мне хотелось бы признать. Но посреди всего этого восхитительного света было темное пятно, выделявшееся, как боль.
Я помотала головой, пытаясь сосредоточиться вопреки головокружительной радости от тинкертеха. И там было оно. Багрово-черное масло собиралось вокруг машины скорой помощи. Я смахнула Другое Место и сосредоточилась, переключая чувства на восприятие мокрой и тоскливой реальности. В ней тоже собиралась в лужи вода, но, по крайней мере, это был всего лишь дождь. Обогнув особенно глубокую лужу, я подошла к машине скорой.
Как оказалось, это была не скорая. Протиснувшись мимо спецназовца, охранявшего ее, я заглянула внутрь. Ни коек, ни медицинского оборудования. Внутри лежало лишь несколько черных мешков с телами. Эта машина была здесь лишь для перевозки трупов. Труповозка-рефрижератор, притворявшаяся машиной скорой помощи. Если она когда-нибудь появлялась рядом с больницей, то лишь для транспортировки в морг. Я достала камеру и сделала снимок, прежде чем спрятать полароид обратно. Я... не была уверена, было ли это незаконно со стороны полиции, но там определенно лежали тела.
Один их трупов особенно привлек мое внимание. Бывают люди типа 'просто здоровяк', а еще бывает 'у обычного человека просто не может быть такого телосложения'. Другие мешки были черными, а этот — желтым, со знаками биологической опасности. Я сглотнула. Оно должно быть шире меня в плечах раза в три, и даже несмотря на пластик я видела бугры его чрезмерно развитых рук.
Тут была какая-то перестрелка между героями и злодеями? Теперь мне очень хотелось заглянуть внутрь.
Резкий свет фар полицейской машины позади меня подчеркивал каждый изъян ветшающего кирпичного дома. Я разглядывала его тесный вход. Нет, там мне никак не войти. Через него постоянно ходили туда-сюда копы и солдаты в силовых доспехах, а еще временно установили автоматическую дверь. Мне нужно было проскользнуть внутрь, и я не знала, сработает ли Изоляция, если кто-нибудь меня коснется. Придется найти другой путь внутрь, раз я не могу пойти на риск того, что кто-то меня заденет.
Порыскав вокруг, я обнаружила пожарную лестницу в переулке возле этого дома. Она была опущена, и, взглянув вверх, я заметила оранжевую вспышку сигареты. Мгновением позже в свет уличного фонаря попало облако табачного дыма, которое выдохнул полицейский, стоявший под нависающим козырьком. Я медленно полезла наверх, проверяя устойчивость каждой ступеньки. По телевизору, кажется, никогда не рассказывали, как страшно карабкаться по лестнице посреди ливня. Мне пришлось задержаться на верху лестницы, чтобы успокоить дыхание.
Я поднырнула под черно-желтую ленту, перекрывавшую распахнутый пожарный выход, и вошла в здание. Здесь не было автоматической двери. Думаю, они хотели, чтобы тут все хорошенько проветрилось, потому что я ощущала запах... чего-то. Вонь, которая, казалось, просочилась прямо сквозь противогаз. Стены были выкрашены в бледно-бежевый цвет и выглядели слегка засаленными. Я старалась их не касаться. Мотылек порхал вокруг одной из свисающих лампочек, периодически ударяясь об нее головой. Слишком глупый, чтобы понять, что это красивое сияние не создано для того, чтобы он на него пялился.
Полицейские патрулировали эти этажи, удерживая жильцов в квартирах.
— Мэм, пожалуйста, оставайтесь на месте, — сказала полицейская женщине с ребенком на руках у одной из дверей. — В данный момент проходит операция. Если вы останетесь здесь, то будете в безопасности.
— Но ни один телефон не работает, и даже мой сотовый накрылся, а...
— Да, мэм. Это потому, что мы не хотим, чтобы преступники, за которыми мы охотимся, связались с кем-нибудь и вызвали подмогу. Мы включим телефоны сразу же, как только решим, что это можно сделать. Это для вашей же безопасности.
— Но мой муж на работе, и он будет беспокоиться, если я не отвечу, и...
Я прошла мимо них и перестала вслушиваться. Были более интересные вещи, чтобы подслушивать. Двое копов сторожили лестничную клетку — хотя они, наверное, решили просто подождать там, чтобы жильцы не услышали их болтовни. Или, может быть, они просто выбрали это место как курилку для копов подальше от дождя: оба держали в руках сигареты. Подкравшись к краю лестницы, я прижалась спиной к стене и прислушалась.
— ... мне вот хотелось бы знать, на сколько мы еще тут застряли? И очень неохота снова переться под дождь. С меня до сих пор течет, — проворчал один из них. Он выглядел ненамного старше меня. Ну, того возраста, который мне обычно приписывали взрослые. При моем росте люди, если не присматриваются, то часто думают, что я уже в колледже. У него был тяжелый случай угревой сыпи, и на лице были шрамы от прыщей. — Готов поспорить, нас опять заставят выйти, как только начнем высыхать.
— Понимаю, — сказал другой. Он снял фуражку и провел руками по влажным седым волосам. — Поверь мне, иногда приходится заниматься такими вещами. СКП и ФБР уже на месте, и они подтягивают ОРП и ГРП*, сверху летают паралюди и вертолеты, а все, что тебе надо делать, это просто стоять здесь и ждать, пока придут федералы и ворвутся на место преступления с дикими криками, чтобы все легли на пол.
*PIT — Parahuman Investigate Team, Группа Расследования Параугроз.
— Но мы ведь вообще ничего не делаем.
— Ага, бывает. Мы здесь, в основном, чтобы изолировать место преступления, пока они заняты настоящей работой в подвале. Подумай вот о чем: нам не так уж много приходится делать. Просто говорить с людьми, которые хотят знать, отчего они не могут пойти и купить сухое молоко для капризного ребенка. Могло ведь оказаться намного хуже. Нам не нужны неприятности, когда дело ведет СКП. Когда начинаются неприятности, какой-нибудь японский чудик может превратиться в ебаного дракона, или какой-то псих может вытащить скелет у кого-нибудь из тела.
Наступила пауза.
— Тебе... доводилось видеть такое? — спросил молодой человек, слегка сорвавшимся голосом.
— Скажем так, есть существенная причина, отчего я никогда больше не возьмусь патрулировать в окрестностях Маленького Токио.
Я усмехнулась про себя. Значит, то, что привело сюда копов, случилось в подвале. Поэтому мне надо спуститься на два этажа, но, по крайней мере, я теперь знаю, куда идти. Не похоже, что копы в оцеплении станут проблемой. Изоляция позволит мне просто пройти мимо них.
Или позволит им пройти мимо меня, подумала я, когда патрульный подошел ко мне на расстояние вытянутой руки, даже не заметив. Я старалась не прижиматься слишком сильно к этим стенам. Они и правда выглядели отвратительно. Я спустилась по лестнице и проскользнула мимо этих двух курильщиков.
На первом этаже людей было больше, и они застелили пол полиэтиленовой пленкой. А еще были следы повреждений. В одной из внутренних стен была дыра, прикрытая прозрачной пленкой, а в противоположной стене я увидела пулевые отверстия. Краска там была ободрана, оставив лишь голую штукатурку.
Это было в реальности. А что насчет Другого Места?
Смерть. Здесь погибли люди. Было четыре отдельных лужи багрово-черного масла, просачивающегося сквозь гниющую и рваную полиэтиленовую пленку. Хуже всего оказалось возле дыры в стене. Рядом с ней произошли три смерти, и стены вокруг нее обгорели и обуглились. Я принюхалась. Запах Другого Места был странно приглушенным по сравнению с обычным, но я чувствовала едва сдерживаемый кипящий гнев, который я так хорошо знала из-за папы. Кто-то очень сильно разозлился, и люди погибли. Что-то пробило стену?
На поврежденной стене, закругляясь вокруг отверстия, красным цветом были нацарапаны буквы:
чтО нашепТЫвало в ихние уШи так чТО оНИ ПРОиграли
иХ рА3ум и Т4к СлЕгка иСсписАн аЛыМи БукВАми И
скотоБОйня боЙня бойНЯ бойнЯ бойНя боЙня бОйня Бойня ЯНЙОБ
С ними сталкивались другие слова, написанные другой рукой:
СТЕРИЛИЗОВАТЬ СДЕРЖАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ СДЕРЖАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ
СТЕРИЛИЗОВАТЬ СТАБИЛИЗИРОВАТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ УПОРЯДОЧИТЬ СТЕРИЛИЗОВАТЬ
Эти слова были написаны без ошибок, но в них было... что-то не так. Они были глянцево-черными и, казалось, лежали поверх засаленных обоев; они будто парили перед стеной, на которой были написаны. Такое чувство, что... не знаю, как сказать. Как будто в них заключалось намерение. Это как разница между случайной формой облака, напоминающей кролика, и детским рисунком кролика. И да, я знаю, что в этом нет особого смысла, но это лучшее сравнение, что у меня было.
Среди федералов и копов выделялись несколько человек. Некоторые из них носили костюмы с бронежилетами, а другие броню спецназа, но на всех были одинаковые глянцевые надписи. У каждого из них на лбу было слово: у одних — СДЕРЖАТЬ, у других — ОБЕЗОПАСИТЬ, у третьих — СКРЫТЬ. Они выглядели почти такими же серыми, невзрачными и шелушащимися, как генеджеки, которых я видела в торговом центре. Они были не совсем одинаковые — темная вода пропитывала из черные костюмы, оставляя пятна грязного льда, а у некоторых из них руки пропитались багрово-черным маслом смерти, но они все еще напоминали мне те, похожие на кукол, штуки. Ненастоящие, механические люди с механическим разумом и механическим сердцем! Мои родители очень любили фильмы такого плана.
Я сделала несколько снимков странных серых людей на случай, если соберусь последить за ними попозже. Может, они такими стали, потому что слишком долго прислуживали правительству, но это казалось слишком невинным. Я уже видела серых, невзрачных людей, но в них все же было больше индивидуальности и личных различий, чем у этих штук. А некоторые из них убивали людей.
Мне хочется кое-что прояснить сразу — да, разумеется, я в курсе, что незаконно проникла на место преступления. И да, я знала, что здесь погибли люди с того момента, как увидела мешки с трупами. Это и было, собственно, как раз тем, что заманило меня в это здание.
Здесь погибли люди, и мне нужно было узнать, что произошло, если я собиралась помочь. Я ведь ни во что не вмешивалась, меня скрывала Изоляция. Я знала, что ФБР использует паралюдей, если у них есть подходящие способности, а это было почти то же самое, плюс, если я понаблюдаю за их работой, увижу их силы, то смогу научиться каким-нибудь методам борьбы с преступностью.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы заставить себя пойти вниз, и еще больше, чтобы на самом деле туда пробраться. Путь вниз перекрыли защитной дверью, и я не могла просто так пройти через нее. Наверное, там стояла какая-то антипарачеловеческая защита, чтобы остановить... ну, людей вроде меня. Невидимых людей. Черный пластик рамы, абсолютно неуместный рядом с выцветшими обоями, был прикручен к стене болтами. Однако в конце концов ее кто-то открыл, и я смогла проскользнуть, прокравшись следом за агентом в черном костюме в подсобное помещение.
Пока я спускалась, у меня сосало под ложечкой, а на последнем шаге екнуло сердце. Я не должна была там находиться. Пробираться по нормальному зданию, забитому нормальными копами — это одно. А здесь, внизу, все были или военными, или федералами в черных костюмах.
Освещение было ярким, но неравномерным — электричество было отключено, и все освещали автономные галогенные лампы, подсвечивающие стены и пол холодным синим светом, питаясь от технарского мини-реактора. В реальности он гудел и светился, а в Другом Месте он пел, как ангел. Я старалась не потерять голову от блаженства. На этот раз было проще — я увидела тут больше смертей, черное масло расплескалось по земле. Кроме того, тинкертех, кажется, давал меньше кайфа.
БОйня боЙня бойНЯ бойнЯ бойНя боЙня бОйня Бойня ЯНЙОБ
говорили стены, и слова тут оказались гораздо толще, они ползали и извивались, как живые. Вроде жуков, копошащихся в грязи, вроде гусениц у меня под... я оборвала мысль. Мое сердце стучало, как барабан. Мне правда не стоило тут находиться. Мне стало дурно, но я зашла слишком далеко, чтобы повернуть назад.
Поеживаясь от страха, я осмотрелась. Некоторые из барабанных сушилок были разбиты, рассыпав по полу свои механические внутренности. Пробираясь вперед, я заметила песчинки под ногами. Желтую плитку подсобного помещения покрывала бетонная пыль и обвалившаяся штукатурка. Я посмотрела наверх. В потолке зияла дыра, ведущая в одну из квартир; связанная с проломленной стеной, где погибли те три человека, догадалась я.
