— Ж-ж-ж-женщ-щ-щ-щина, нас-с-с-стоящ-щ-щ-щ-щая ж-ж-ж-женщ-щ-щ-щина, неуж-ж-ж-ж-ели-с-сс-с? — зашебуршились твари, а их лапки и усики стали совершать какие-то странные круговые движения, тереться друг о друга, твари явно были взволнованны.
— Давай её с-с-с-с-юда, твоя Премудрос-с-с-сть, мы быс-с-с-с-тро найдем ей применение, да-ссс! — зашушукали твари, обводя своими мерзкими кошачьими головками залу в поисках невидимой "гостьи". Видимо, только "коронованный" трехглавый мог её видеть...
— Ну, з-з-з-зачем же братья-ссс так обиж-ж-ж-жать наш-ш-ш-у гос-с-с-с-тью? Ну, з-з-з-з-зачем ж-ж-ж-ж-же, кхе-кхе-кхе! Она ж мож-ж-жж-ет обидеться и не прийти больш-ш-ш-ше к нам, братья, да-ссс!
— Кто вы? — не в силах больше сдержаться, направила она мысленный вопрос коронованной трехглавой "премудрости". — Я никогда о вас нигде не читала, хотя училась наотлично в Школе фей, — повторила свою просьбу Фея. В этот миг она забыла обо всем, забыла о боли в голове, о затекших руках, о спящих Зверятах, о неопределенности, о темных кошмарах и даже, о, ужас, о Принце! Любознательность охватила все её существо, необыкновенно развитой интуицией феи она чувствовала, что находится у запретной черты, перейдя которую, она уже станет чем-то совершенно другим, и мир изменится в её глазах.
— Кхе-кхе-кхе, с-с-с-слыш-ш-ш-ш-шали, братья-ссс, она, видите ли, о нас-с-с-с-с "не читала", да-ссс! Кхе-кхе-кхе! Я с-с-с-сейчас-с-с-с умру от с-с-с-с-с-смех-х-х-ха — давненько-ссс я так не вес-с-с-с-селился, уххх!
Окружающие его твари — трехглавые и двухглавые затряслись всеми своими омерзительными черными телами и опять стали отвратительно потирать свои черные передние лапки.
— Не понимаю, что здесь смешного? Почему вы не хотите ответить на мой прямой вопрос, заклинаю вас священным для всех рас Целестии именем Триединой Премудрости!
— О-о-о!!! Какие я с-с-с-с-слыш-ш-ш-шу с-с-с-с-слова, братья, да-ссс! Как чудес-с-с-с-сненько! — опять закряхтел, заскрежетал, зашепелявил Главный. — Давненько уж их не с-с-с-с-лыш-ш-ш-шал! Вс-с-с-с-споминаю, братья, времена моей юнос-с-с-сти, да-ссс... Помниться, с-с-с-слыш-ш-ш-шал я это премерз-с-с-с-ское имя когда-то, кхе-кхе-кхе! Помнитс-с-с-ся, было время, когда при мне наз-з-з-зывали какую-то премудрос-с-с-с-сть, кхе, а я с-с-с-с-с-праш-ш-ш-шиваю — а кто такая премудрос-с-с-с-с-ть, а-а-а? Ведь уже есть одна премудрос-с-с-с-сть, куда нам больш-ш-ш-ше, а-а-а?
— Нам не нуж-ж-ж-ж-жно больш-ш-ш-ше премудрос-с-с-с-сти, чем ты, о Трехглавая Премудрос-с-с-сть! — заголосили, закряхтели со всех сторон.
— Пус-с-с-с-ть эти белобрыс-с-с-с-сые убираются со с-с-с-с-своей премудрос-с-с-с-тью, пус-с-с-с-сть! Проклятые выс-с-с-с-скочки! Обманщ-щ-щ-щицы! Да-ссс!
— Пус-с-с-с-сть! Пус-с-с-с-сть! Пус-с-с-с-ть убираютс-с-с-ся! Белобрыс-с-с-с-ые бабы, пус-с-с-с-с-ть!
— Тиш-ш-ш-ш-е, ти-ш-ш-ш-е, братья-ссс! — вновь взял слово коронованный монстр. — Наш-ш-ш-ша гос-с-с-с-стья ведь ничегош-ш-ш-ш-шеньки не з-з-з-знает, правда ведь? Зачем нам её ос-с-скорблять попус-с-с-с-ту, не правда ли?
— Я совершенно не понимаю, о чем вы вообще здесь говорите! У меня уже голова идет кругом — либо говорите, либо молчите! — не выдержала Фея.
— С-с-с-с-скаж-ж-ж-жу, дорогуш-ш-ш-ша, с-с-с-с-скаж-ж-ж-жу, не торопис-с-с-сь... — и с этими словами трехглавый коронованный монстр вдруг коснулся своими усиками черного шара в центре стола, который тут же вспыхнул фиолетово-лиловым светом. Фея вдруг почувствовала, что её сознание затягивает в этот шар, как в воронку...
3.
Вспышка, яркая слепящая вспышка, а потом...
Фея увидела что-то смутно ей знакомое... О, Создатель! Да ведь это же... Сады Прозрений!!!..
Сады Прозрений по праву считались самым прекрасным, самым заповедным местом на Острове Фей. Залитые солнцем тщательно ухоженные аллеи, дорожки которых посыпаны сверкающим на солнце жемчужно-белым песком. По обеим сторонам дорожек парили на расстоянии 5-10 шагов над землей прозрачные, словно вылитые из стекла, летающие деревья. Они были розового цвета и красиво преломляли солнечные лучи в розовые солнечные зайчики, прыгавшие тут и там. Листва же на этих деревьях была золотая.
Там повсюду росло множество причудливых, совершенно не похожих на земные, цветов и трав. Волшебным образом они постоянно меняют окраску, переливаясь всеми цветами радуги. Но самое удивительное в них было то, что они тихим, но удивительно приятным и мелодичным шепотом вели между собой нескончаемую беседу, пели странные мелодичные песни на незнакомом языке. Причудливые трехголовые попугаи, порхали с ветки на ветку, на три разных голоса рассказывали какие-то чудесные истории. Кроме попугаев, по воздуху там летали ласковые как кошечки летучие змеи и розовые осьминоги, которые так и норовили обнять и расцеловать гуляющих, а также гонимые легким теплым ветерком розовые пузырьки. Врезаясь в стволы деревьев, они звонко и мелодично лопались, наполняя воздух чудными ароматами распустившихся весенних цветов. А ещё по воздуху там летал вкусный розовый пух, который можно было есть — он таял на языке как сахарная вата, оставляя во рту вкус спелой клубники.
Сады Прозрений назывались так потому, что феи любят, гуляя по ним, отдыхать от земных забот, наслаждаясь покоем, и набираться творческих сил и вдохновения для своего созидательного труда на благо Целестии.
...От чудесных и радостных воспоминаний, нахлынувших на Фею, её вдруг пробудила тревожная мысль: "Создатель, откуда этим тварям знать об этом сокровенном месте фей, которое создано феями и только для фей?"
Но ответ на этот вопрос не заставил её долго ждать, потому что она вдруг увидела, что по одной из дорожек идет... Красивый сероглазый юноша! Вьющиеся золотистого цвета короткие волосы, стянутые золотым ободком с огромным кроваво-красным рубином посередине, высокий умный лоб и орлиный с горбинкой нос. Одет он был в жемчужно-белую тунику, опоясанную таким же жемчужно-белым ремнем. Ноги его были обуты в белые сандалии, за спиной — короткий белый плащ.
"Создатель!" — в ужасе подумала Фея. — "Да ведь на нем — одежда феи первого ранга!!! А вон и знаки отличия... А вот и пара прозрачных крылышек за спиной, таких же, как у фей!"
Действительно, у юноши на шее висел знак феи этого ранга — белый единорог — и пара переливающихся на солнце прозрачных крылышек за спиной...
Но юноша был не один. Из-за поворота дорожки вслед за ним показалась толпа таких же красивых юношей, но в туниках и плащах другого цвета — золотистого и голубого, которые Фея привыкла видеть на феях второго и третьего ранга. На серебряных цепочках на груди виднелись знакомые кулоны — двуглавые золотистые орлы и трехглавые зеленые драконы.
У жемчужно-белого юноши на голове — венок из золотых листьев чудных летающих деревьев, а в руках — белый магический жезл с жемчужного цвета камнем. На головах других — такие же венки из серебряных листьев и жезлы золотистого или голубого цвета с сапфировыми и изумрудными камнями.
Юноши беззаботно смеялись, обменивались шутками. Их блестящие жемчужно-белые зубы блестели при ярких лучах солнца. Они были счастливы. Что-то весело обсуждали. Игриво били друг друга кулачками в грудь и плечи, как бы провоцируя на драку, и, вообще, — вели себя как озорные мальчишки.
"Мальчишки... Где-е-е-е?! В заповедных Садах Прозрений на Острове фей, куда от века не ступала нога мужчины!!!! Ничего не понимаю!" — подумала Фея и ей стало не по себе. Мир, который она знала и в котором привыкла жить, рушился как замок из песка.
Вспышка, другая...
И вот навстречу юношам идет группка... фей! Да-да, самых обычных фей, и среди них — три, в пурпурных туниках и сандалиях, в золотых диадемах, стягивающих золотистые, переливающиеся на солнце длинные волосы.
"Триединая Премудрость!" — хотела воскликнуть Фея, но тут же осеклась. Ведь все три Премудрости всегда ходят как одно существо — шаг в шаг, Они всегда держатся за руки, Они всегда едины. А тут... Просто три феи высшего ранга, не более. Идут порознь и выглядят как три разные феи. Даже плащи у них, как и у всех, — короткие. Не видно знакомых Фее длинных пурпурных мантий, которые обычно несут сзади юные феи-пажи...
"Пурпурные" представляли собой контраст по сравнению с веселыми юношами. Они были задумчивы, величественны, бесстрастны, как и окружавшая их толпа других фей. Но это как раз ничуть не удивило Фею. Ведь все волшебницы высших рангов такие — они всегда погружены в размышления о судьбах Целестии, в установлении Священных Принципов Порядка и Процветания среди её обитателей.
Но вот, наконец, обе группы сошлись посередине аллеи. Жемчужно-белый юноша с золотистыми волосами вышел вперед и шутливо поклонился феям в пурпуре:
— О, Премудрейшие из фей, мое вам почтение! Я так рад вас видеть, так рад... Тем более, что мы не встречались с вами почти вечность, не правда ли? Впрочем, не хотите ли вы знать, отчего мне вдруг так захотелось вас увидеть? — с этими словами Жемчужно-белый вопросительно посмотрел на Вторую из пурпурных, глаза в глаза. Но та выдержала его взгляд — и взор её был по-королевски величественен, не по-женски властен и... бесстрастен. Возникла пауза. Пурпурная упорно молчала, не отводя своего взгляда от глаз юноши, так, что он, в конце концов, отвел его, слегка покраснев.
Впрочем, растерялся он ненадолго.
— Дело все в том, о, премудрейшие из фей, что я решил смиренно припасть к вашим ногам с просьбой о помощи! — и тут юноша, скорчив комически умоляющую гримасу, действительно упал на колени перед пурпурными и в молитвенном жесте протянул к ним руки. Юноши из его свиты сразу же покатились со смеху, но остались совершенно бесстрастными и холодными лица фей. — Мы тут с братьями как раз бились над загадкой, да никак не смогли её разгадать, не правда ли, братья? — При этом он вскочил с земли и повернул свое насмешливое лицо к юношам и хитро им подмигнул. — Ну, куда уж нам обойтись без Премудрости, да ещё и Троекратной? — И не дожидаясь реакции, первый залился смехом. Ему вторили все остальные из его компании.
— Не вижу ничего смешного, Азаил, — строго заметила Вторая из пурпурных фей. — Твое поведение в последнее время меня настораживает. Ты совершенно не слушаешься предписаний Совета!
— Ох, как я виноват! — скорчил опять насмешливую гримасу Азаил, схватился якобы в отчаянии за голову, а потом в шутовском покаянии припал на колени перед Второй пурпурной феей, хватая её за нижний край туники. — Ах, как я виноват, о, Премудрая моя женушка, как я виноват, о мать моих детей! Пощади! Только не усыпляй меня, умоляю! Я не выдержу без тебя, помру прямо во сне! — С этими словами Азаил упал на песок и притворился мертвым, притом скорчив такую потешную рожу, что вся его компания снова прыснула от смеха. А пурпурная, досадно прикусив губку, покраснела до корней волос. Ей было стыдно за поведение своего мужа перед её свитой. Но остальные феи сделали вид, будто ничего не заметили.
Наконец, Азаил встал, и опять отвесив поклон, сделал виноватое выражение лица, как у нашкодившей собаки, и спросил:
— Ну и что же, дорогая, было на Совете? Я, признаться, уже давно туда не ходок, после того, как пару раз там чуть заснул от скуки...
И вновь — взрыв хохота за спиной.
Вторая пурпурная побелела от ярости, сжав полы туники в кулачках, но сдержалась.
— На Совете было единогласно провозглашено наступление эры Порядка и Процветания, Азаил.
— Чего-чего? — опять скорчив шутовскую рожу, спросил Азаил, поворачиваясь правым ухом к Второй Пурпурной, якобы чтобы лучше слышать её.
— Порядка и Процветания, — повторила пурпурная фея торжественно. — Отныне феи отказываются от своего затворничества в Поднебесье и приступают к осуществлению великой миссии по преображению всей подсолнечной Целестии. И первое, что мы сделаем, — это уничтожим всех чудовищ в населенной людьми части этого мира, сделав их жизнь полностью безопасной...
— А-а-а! Мудрое решение, ничего не скажешь, — сделав серьезную мину, перебил Азаил. — А потом, я знаю, что вы сделаете — вы посадите людей в люльки, вставите им во рты соски, перепеленаете их и будете рассказывать им целыми днями сказки и петь колыбельные... Ой, как здорово, братья! Моя женушка так давно не рожала, что теперь ей просто необходимы новые приемные детишки — ведь ей так хочется обязательно кого-то пеленать и купать в ванночке!
Взрыв смеха заглушил голос Азаила. А один из юношей даже схватился рукой за дерево, чтобы не упасть — так он закатывался от смеха.
— Мне жаль тебя, Азаил, гордость погубила тебя! — с нотками искренней жалости произнесла вторая пурпурная — в её глазах действительно блеснули слезы! — Ты завидуешь нам, что мы, феи, в заботах о мире, достигли высот магического мастерства, а ты, пребывая в праздности, деградируешь и превращаешься в шута, годного развлекать праздную толпу. Мне жаль тебя, Азаил, ты был талантливым магом, достойным мужем, а теперь ты — всего лишь сорное растение...
— ... которое надо выдрать и сжечь! Да-да, непременно выдрать с корнем, растоптать и сжечь!!! Не правда ли, женушка? — В шутовской ярости Азаил сорвал с себя плащ, бросил его на землю и выразительно принялся его топтать ногами под громкий гогот толпы сзади.
— Отец, ты зарываешься! Кто тебе дал право так разговаривать с матерью? Замолчи немедленно! Или мы тебя вышвырнем отсюда силой! — одновременно, голос в голос, произнесли две других пурпурных феи, похожих друг на друга как две капли воды. В подтверждение своих слов они угрожающе подняли свои магические жезлы. Другие феи тоже приготовились к бою.
— О, как это похоже на мою женушку! Она и дочерей моих настроила против меня и ещё и оклеветала! — маска шута сползла с лица юноши и оно покраснело от звериной ярости, став отвратительным и страшным. Он повернулся к своей свите и возмущенно прокричал:
— Слышали, братья мои, меня уже изобразили празднолюбцем и невеждой!
Гул возмущения прокатил по толпе юношей. Из толпы выделился самый юный из них, в голубой тунике и плаще, и возмущенно закричал, размахивая в воздухе руками:
— И это после того, как ты, о, Премудрый Азаил, изобрел три сотни новых заклинаний, сконструировал десятки магических артефактов, написал два десятка новых книг по высшей магии! Да они просто завидуют тебе, несчастные посредственности! А чего только стоит твое изобретение магических зеркал? Одно это открытие изменит всю вселенную! Одно это дает тебе право войти в историю Целестии навечно!
— Правильно! — подхватил юноша с золотистым жезлом и двуглавым орлом на шее, также возмущенно размахивая руками. — Они всегда завидовали тебе, Премудрый Старший брат, им бы только младенцев няньчить, а туда же!
— А пока мы трудились в поте лица, — закричал третий, в голубом одеянии и голубым жезлом, — они захватили все места в Совете и принимают решения без нас, да ещё хотят вмешиваться в жизнь низших рас! Власти им захотелось! Скоро и до нас доберутся!
— Точно! — закричал четвертый, тоже весь в голубом. — Того и гляди, усыпят Цветами Забвения и задушат во сне! Оставят только парочку трутней — для размножения!
