Здесь не было союзников и не надо было беспокоиться о сопутствующем ущербе. Они просто рвались вперед, уничтожая любое сопротивление и минируя за собой проходы, подрывая некоторые механизмы и учиняя полнейший хаос в тылу еретиков. Да, это нравилось Веге куда больше, чем кровавая мясорубка ближнего боя при контр-абордаже, когда от неминуемой смерти его отделяли считанные мгновения.
Не все из тех, кто не успел бежать, пытались вступить в бой. Десятки рабов и слуг застыли, окаменев от ужаса и тупо глядя на пробегающих мимо бандитов, насильников и убийц, явившихся из худших кошмаров человечества. Люди стояли, разинув рты, бормоча бессмысленные литании и бесполезные молитвы своим темным покровителям, провожая взглядами явившихся по их души мстителей. Вега с иронией отметил для себя, что как бы имперская пропаганда не демонизировала предателей, ничто человеческое рядовым культистам и еретикам чуждо не было. Они так же боялись, когда привычный для них мир рушился, разлетаясь на осколки, и также тряслись в ужасе, столкнувшись с силой и безжалостностью.
Но потом кровавый марш-бросок по хаоситскому кораблю столкнулся с яростным сопротивлением шестеренок-предателей и их слуг, закрепившихся в машинариуме крейсера. Штрафникам очень повезло перехватить одну из групп ещё на подходе. Гротескные механические фигуры мигом познакомились со шквалом лазерных импульсов и крак-гранат, не успев применить своё собственное вооружение, а отряд абордажников разжился мельтаганами и несколькими огнеметами.
Шанс опробовать новое приобретение выдался сразу же, когда из очередного прохода хлынула толпа культистов-оборванцев, возглавляемая орущим что-то про милость Темных Богов проповедником. У такой огромной массы народа, которая насчитывал не менее тысячи обезумевших фанатиков, хватило бы сил на то, чтобы прорваться в ближний бой и разорвать вторженцев, но вот справиться с потоком раскаленного прометия они были не в силах...
Воющие от боли фигуры, охваченные пламенем, метались по проходам, страдая от чудовищных мучений и умирая одна за другой. После этой стычки огнеметы пришлось выбросить из-за исчерпания запасов инициирующей смеси, а к автоганам кончились боеприпасы.
Радовало то, что батареи лазганов и мельтаганов можно было заряжать прямо на ходу. Просто вскрыли с помощью ножа, трофейного багра и какой-то матери один из распределительных узлов, подключившись напрямую к энергетической сети корабля, когда выдалась спокойная минута. Тогда же перевязали и оставили там раненных, забаррикадировав отсеки и отдав соратникам часть тяжелого вооружения. Тащить дальше болтеры и стабберы с минимумом боеприпасов смысла не было. Они просто тормозили движение.
А теперь они уперлись в машинариум и вынуждены были замедлиться, а потом и вовсе остановиться. На массированный штурм не было ни сил, ни возможностей, ни взрывчатки с боеприпасами. Скват и востроянцы сейчас вроде как пробивались в обход, пытаясь найти возможность ударить с тыла, но Вега понимал, что время упущено и надо уходить либо вверх, к орудийным палубам и мостику, либо прорываться назад. Сопротивление организовавшихся предателей возрастало с каждой минутой.
— Отходим, — вывернул из прохода сбоку скват, — Там не пробиться. Только людей положим!
— Ща, — проорал в ответ штрафник, — Сюрприз им напоследок оставим.
Он развернулся к двоим своим подчиненным и кивнул, резко двинув шлемом, покрывшимся сеткой трещин после очередного падения. Подрывники-добровольцы в ту же секунду показали, что приказ они поняли верно. Мощный взрыв обрушил пол палубы вниз, а заодно частично обвалил потолок, заволакивая коридор густыми клубами пыли и частично заваливая проход.
— Вот теперь отходим, — приказал своим Вега, подхватывая почти лишенный боеприпасов дробовик и отступая назад по проходу. — Хера с два они отсюда в ближайший час выберутся.
— Что у вас с боеприпасами? — Поинтересовался на бегу сержант-востроянец.
— Две обоймы на брата, десяток гранат, немного взрывчатки, — сообщил Вега, выяснив вопрос.
— Минут на десять боя, — перевел для себя полученную информацию востроянец и скривился: — Плохо, может не хватить...
— На что не хватить?! — С нарастающим подозрением проорал штрафник...
* * *
— Чтобы вы сдохли в муках с такими идеями!!! — Вопил Вега, пока трясущийся и постоянно скрипящий грузовой лифт тащил семь десятков уцелевших абордажников куда-то на верхние палубы крейсера хаоситов.
— Не ссы, бандит, прорвемся! — Проорал в ответ скват, отвлекаясь от увлекательнейшего процесса стрельбы по живым мишенями.
Снизу его возглас, видимо, тоже услышали, а потому прямо в дыру в полу лифта ударил шквал выстрелов из пистолетов и автоганов. Вега лишь плотнее вжался в скрипящее и искрящее из-за трения о стенку лифтовой шахты ограждение. Преследователи не отставали, наплевав на потери, и в последние полчаса ситуация решительно выходила из-под контроля.
— Получите, твари! — Проорал сержант, опуская прямо в дыру в полу ствол ручного ракетомета, судя по богатым инкрустациям и куче черепов, трофейного.
Грохнул выстрел, противотанковая ракета умчалась вниз, а затем внизу грохнуло особенно сильно, кто-то взвыл, ну, а сам лифт дико затрясло.
— Ну, во всяком случае мы оторвались от преследования! — Весело заметил скват, предпочитая пропускать мимо ненавидящие взгляды всё ещё живых штрафников.
Лифт ещё раз дернулся, проскрипел что-то протяжное, а потом, наконец, замер. Мелодичный женский голос, сообщивший о достижении нужного уровня, прозвучал в раздолбанной и изрешеченной попаданиями кабине, среди заляпанных своей и чужой кровью оборванцев, шесть часов назад бывших солдатами Империума Человечества...
Кто засмеялся первым, Вега вспомнить потом не мог. Но тогда они, все шестьдесят восемь всё ещё живых бойцов, сидели там, на грязном полу, в паре сотен метров от капитанского мостика вражеского легкого крейсера, и тупо истерически ржали, пытаясь выплеснуть напряжение и сбросить давящую обреченность. Смертельно уставшие люди в заляпанных кровью скафандрах были безразличны к смерти. Старуха с косой слишком часто за этот день проходила мимо. Они привыкли.
— Ну пошли, что ли, — отсмеявшись, произнес скват, поднимаясь на ноги. — Добьем этих уродов!
— Да-а-а!.. — В едином порыве выдохнула толпа, устремляясь вперед. В последний бой...
* * *
Когда прямо в порядки продвигающихся по коридору бойцов влетела, размазываясь в воздухе, серая тень, Вега даже не понял, что произошло. Уставшее сознание было затуманено, мозг отупел и не мог реагировать так же быстро, как и в начале боя, а руки с усилием держали тяжелеющий с каждым новым шагом дробовик. Но то, что произошло далее, разом вернуло штрафника к реальности...
Фонтан крови ударил из отрубленной точно над кадыком головы идущего впереди бойца. Тело убитого только начало заваливаться назад, когда непонятный противник метнулся в сторону, чтобы буквально вскрыть панцирь замешкавшегося востроянца. Его изумленный возглас оборвался, переходя в хрип умирающего, а новый враг уже устремился вперед, нанося удары странной, вытянутой плетью-семихвосткой, концы которой мерцали серебром и тьмой.
Один из кончиков непонятного оружия только по касательной задел грудь Веги, но чудовищная боль пронзила, казалось, каждую клеточку его тела. Волна пламени пронеслась по телу, заставляя его распахивать рот в мучительном спазме, заходясь в истошном, беззвучном крике и страдая. Это были не плети родного подулья, не шипящие раскаленные инструменты палача банды-конкурента, и не шоковые дубинки надзирателей-шестеренок на Страниваре. Квинтэссенция боли и страданий охватила и поглотила его одним единственным небрежным касанием, погружая в пучины агонии.
Штрафник оказался отброшен к стене, но почти не почувствовал этого. Его тело билось в судорогах, в то время как нервные окончания буквально плавились и шипели, терзая ослабленный и уставший разум. На краткое мгновение Вега даже потерял сознание, но затем снова вскинулся, приходя в реальность. Тело накрыла вялая, преступная слабость и непокорность. Любое движение требовало дополнительных усилий, а конечности ощущались, словно набитые синтетическим заменителем.
По всему пространству коридора лежали тела в разной степени комплектации. Где-то, где неизвестный противник прорывался, используя своё основное оружие, оставались кровавые пятна, да валялись расчлененные и обезглавленные тела штрафников и востроянцев. Где-то, где главную угрозу представляла только плеть врага, стонали и ворочались, приходя в себя, такие же счастливчики, как Вега.
Слева донесся громкий лязг. Он повернул голову и увидел...
Скват, закованный в силовую броню, вращал свой цепной топор, отбиваясь от наседавшей на него твари. Теперь штрафник получил возможность оценить внешний вид своего противника, и он ему не понравился.
Безукоризненно элегантный и обтягивающий комбинезон черного цвета, усеянный шипами и лезвиями, облегал высокую женскую фигуру, подчеркивая нечеловеческую грацию и пластику своей хозяйки, а также не оставлял простора для фантазии. В другое время Вега, может быть, уделил бы этому больше внимания, но его никогда не привлекали бледные, словно смерть, и тощие как жерди представительницы прекрасной половины человечества. А уж эта мразь и подавно не вызывала в нём ничего, кроме глухой ненависти и жажды удавить тварь собственными руками. Слишком многих его братьев она убила сегодня.
Было видно, что это существо просто играет со скватом, словно с добычей. Силовая броня давала своему владельцу силу и живучесть, но не прибавляла ловкости и скорости, а в этом бою было критично именно последнее. Потому Фраар отступал, уйдя в глухую оборону, да старался минимизировать наносимые ему повреждения.
Вега с немым восхищением отметил выдержку воина, раз за разом игнорирующего удары той самой плетью, которая отправила самого штрафника в нокаут и едва не вырубила. Скват же, казалось, вообще не обращал на это внимания, глухо рыча сквозь зубы на непонятном, гортанном и отрывистом языке, под смех двигающейся вокруг жертвы... Ведьмы? Да, пожалуй именно это слово наиболее точно характеризовало противницу Фраара.
Раз за разом непонятная мразь осыпала сквата градом ударов, чередуя атаки и заливисто хохоча, словно искренне наслаждаясь схваткой. Для этой твари происходящее было не более, чем развлечением. Развлечением, которое уже забрало жизни трёх десятков отличных парней. Ненависть к суке в тот момент стала тем самым катализатором, который заставил Вегу двигаться.
Впрочем, сержант востроянцев успел раньше, и теперь целился в тварь из лазгана. Штрафник зашарил рукой рядом с собой в поисках дробовика, раз за разом натыкаясь на какой-то металлический инструмент, которым был вооружен один из атаковавших их до этого культистов, чтобы поддержать соратника огнем, но проклятое оружие оказалось придавлено к полу трупом ещё одного бывшего заключенного. Матерясь сквозь зубы, Вега смог освободить оружие из-под мертвеца, но было уже поздно.
Востроянец выстрелил, и луч рубиново-красной энергии вонзился в то место, где мгновение назад стояла ведьма. А спустя ещё секунду Фраар улетел к стене коридора, получив мощный удар. Сама же ведьма нечеловечески быстро рванулась к новому противнику, заливисто хохоча и что-то выкрикивая на своем языке. Вега успел заметить развевающуюся черную косу, в которой блестели вплетенные в волосы металлические штыри, а также парные зазубренные клинки, которые атакующая держала обратным хватом, вскинув над головой.
Тварь сократила дистанцию и ударила, всаживая лезвия своего оружия точно под рёбра сержанта и моментально убивая его. Вега, отстраненно отметив это, передернул цевье дробовика. Ведьма, невероятным образом услышав этот звук сквозь стоны раненных и умирающих, начала разворачиваться, но штрафник уже выстрелил.
Раз. Другой. Третий. Осечка...
Вега передернул цевье дробовика, точно помня, что у него в запасе есть ещё один выстрел. Золотистый бок латунного тупоносого патрона улетел во тьму, и он направил ствол на ксеноса. Удивительно, но ведьма было всё ещё жива, пусть ей и не пришлась по вкусу керамическая картечь. Она стояла на одном колене, покачиваясь из стороны в сторону, в то время как из многочисленных рваных ран на её теле бежали струйки густой, нечеловеческой черной крови.
Штрафник выстрелил ещё раз, и тварь опрокинулась на спину, выронив клинки. Однако бывший заключенный не удовлетворился этим. Отбросив в сторону бесполезный теперь дробовик, он зашарил руками в темноте, ища что-то, что гарантированно добьет варпово отродье.
Ладонь легла на рельефную, такую знакомую и привычную рукоять. На миг замерев, Вега жутко оскалился и надавил на руну активации. С тихим жужжанием тяжёлый бур пришёл в движение, раскручиваясь всё быстрее и быстрее.
Штрафник тяжело поднялся, удерживая столь привычный ему инструмент, и шагнул к почти мёртвой твари. Один, второй, третий шаг. Со стороны он, наверное, выглядел, словно Ангел Мщения, ступивший на залитую кровью палубу и несущий возмездие во славу Императора. Вега не задумывался об этом. Вся его суть сейчас взвилась, требуя пойти и окончательно убить эту мразь.
Ведьма лежала на спине, широко раскинув руки и захлебываясь собственной кровью. Её черные глаза, лишенные зрачков, безразлично взглянули сквозь штрафника, когда тот приблизился. В глаза бросилось длинное, заостренное ухо, и бывший заключенный вспомнил, как в далеком детстве священник на проповедях рассказывал прихожанам о мерзких ксеносах, жаждущих уничтожить человечество. Тварь всё ещё была жива. Вега видел, как двигается, в попытках вдохнуть, грудная клетка ведьмы. Именно она и стала его целью.
— Сдохни, мразь! — Прохрипел штрафник, поднимая визжащий на максимальных оборотах бур, а затем и опуская его прямо в центр грудины ведьмы.
— Waela elghinn... — Едва слышно прошептала ксенос перед тем, как из её глотки хлынул поток темной крови, а голова в агонии катнулась на бок. — Waela elghinn...*
* * *
Три десятка выживших скопились у броневых переборок перед капитанским мостиком. Вега мрачно осмотрел своих подчиненных, составлявших лишь жалкую горсть от того миллениала, который вступил в сражение в этот день. Ненависть к отступникам, убившим так много хороших парней, с которыми штрафник делил пайку и план выработки, заставляла скрипеть зубами и злобно скалиться.
— Они ответят за все, — только и сказал он, разворачиваясь к переборкам, а затем скомандовал подрывникам из числа добровольцев: — Рвите!
Грохот последовательного подрыва сразу четырех мельтабомб — последней взрывчатки, оставшейся у отряда абордажников — вывернул тяжелые створки наружу, словно кошмарный цветок. Броня оплавилась и стекала на пол палубы, с шипением застывая и охлаждаясь, а внутрь уже летели последние из имевшихся у штурмовиков гранат.
— Впёред! — Приказал более-менее оклемавшийся и накачанный обезболивающим по самые брови Фраар, первым шагая в разверзшийся на той стороне ад.
И они пошли...
