Однако в этот раз погода явно решила не баловать мореходов. Началось с того, что едва покинув реку, судно попало в полосу густейшего тумана. А когда тот рассеялся, задул такой крепкий встречный вест, что они предпочли вернуться и бросить якорь в бухте на южном берегу острова Большой Тютерс. Всё же неприспособленны были русские суда ходить против ветра.
Ну да нет худа без добра. Воспользовавшись противодействием самой природы, князь решил присмотреться к острову, что вырос из моря прямо на нарвском ходе.
Вот уже много веков две скалы: острова Гогланд и Большой Тютерс, отстоящие друг от друга всего на девять с половиной морских миль, первыми встречали корабли, идущие на Русь.
Причем вытянутый с севера на юг, скалистый и поросший лесом остров Гогланд находился в более привилегированном положении из-за своего расположения. В ясную погоду он был виден издалека и воспринимался наблюдателями как четыре холма поднимающиеся из моря. Вот только навигация около него оставляла желать много лучшего. Рядом с ним лежало множество островов, банок и подводных скал, о которые уже разбилось множество кораблей, и ещё сотни найдут своё последнее пристанище в будущем.
Остров Большой Тютерс тоже являл собою гранитную скалу поросшую лесом. В давние времена он был пристанищем для викингов, затем приютом контрабандистов. Здесь, возле острова, пираты не раз грабили купцов, шедших в Нарву, здесь же, случалось, и прятали награбленное. Да и сейчас его вряд ли оставляют в покое. Ведь официально Тютерсы не входили в состав Ливонии, а потому ими пользовались все, кто мог.
Как выяснилось, кормщик Гридя уже приставал к этому берегу в прошлых походах и помнил, что удобное место находилось с южной стороны острова. Вот туда он и повёл судно, надеясь, что стоянка никем не занята. Ведь, как уже говорилось, встречи одиночек в этих водах не всегда кончались хэппи-эндом. И не то чтобы Андрей сильно боялся стычки (пират, боящийся боя нонсенс), но когда буса вошла в довольно уютную бухточку, всё же облегчённо выдохнул, убедившись, что они здесь оказались в полном одиночестве. С борта было хорошо видно, что и никакого жилья, чего Андрей особенно опасался, на побережье тоже не было, хотя кое-где и видны были места старых кострищ. Ну, да это не беда. Главное, что можно было спокойно переждать противный ветер. Хотя в планах у князя на остров были большие виды. Как и любому пирату, ему нужна была маневренная база, где можно было бы отстояться, починиться и пополнить запасы, а заодно и перегрузить захваченные товары на обычные суда для дальнейшей перепродажи. Хотя, возможно, для этой цели более подходил другой остров — Лавенсаари — более известный в будущем как Мощный. Тот расположен был у входа в Лужскую губу и имел свои преимущества. Но это ещё будем, как говориться, посмотреть, а пока что, надёжно привязав судно в дополнение к якорям, мореходы принялись устраивать лагерь, который решили разбить на берегу: кто его знает, сколько будет дуть противный ветер — так и зачем ютиться на борту?
А с утра, убедившись, что ничего пока не поменялось, Андрей, взяв с собой десяток вооружённых молодцов, направился осматривать остров.
Что сказать, Тютерс князю понравился. Остров был поразительно красив. В некоторых местах, куда они забредали, было так тихо, что в ушах звенело. Сосны, дюны, грибы, рыба, ягоды, скалы, лес, чистейшая вода. Поистинне райское местечко. И в отличае от его будущего ещё не загаженное смертельно опасными отходами человеческой цивилизации. Нет, место тут точно надо столбить. Хотя бы для того, чтоб не было как в его прошлом: когда польские и шведские каперы внаглую поджидали добычу прямо тут, под боком у Нарвы.
А вообще прогулка вышла великолепной: кроме позитивных эмоций удалось подстрелить парочку птиц, и мясной бульон был неплохим добавлением к ужину.
А ветер переменился лишь через день...
Глава 29
Подгоняемая попутным ветром, буса легко скользила по спокойной глади моря. Ветерок, заметно посвежевший под утро, выгнул дугой полосатый парус, отчего лёгкое судёнышко стало ещё сильнее раскачиваться на волнах, но её поскрипывание и ритмический плеск волн всё равно не мог прогнать дрёму, с которой усиленно боролись вахтенные.
Андрей, взявший на себя самую сложную, так называемую "собачью" вахту, держась обеими руками за румпель, и время от времени протирая покрасневшие глаза, молча вглядывался в горизонт. По всем прикидкам земля уже должна была показаться, но, видимо, в расчёты, которые они делали под приглядом пленного штурмана, вкралась-таки ошибка. Да это и не мудрено, учитывая то навигационное оборудование, которым пользовались местные навигаторы. Князь вообще удивлялся, как они могли в таких условиях ходить в океан, да ещё и попадать куда надо. Да если б он с такими погрешностями решал задачи у флагманского штурмана, его уже бы всех допусков полишали. А теперь это считалось очень хорошей точностью.
Справа от ног Андрея с грохотом откинулся люк и на палубу, зевая, вылез Гридя. Окинув взглядом безбрежное море, он повернулся к князю.
— Думаю, скоро объявится, — ответил тот на невысказанный вопрос.
Кивнув головой, кормщик поёжился от свежего ветра и поспешил спуститься вниз. До вахты ещё оставалось время, и парень решил добрать сном.
А долгожданная земля показалась лишь через час.
Да, наглеть так наглеть! Именно так думал князь, решая, куда вести судно. Любек — глава ганзейского союза. Проведём демонстрацию флага в самом логове, а заодно посмотрим, как они договоры блюсти будут. Всё же давненько русские суда не входили в его гавань. Но не только это вело туда князя.
Методом опроса он уточнил для себя одну вещь: Любек очень славился своими стеклоделами. Ещё бы, ведь балтийские города были основными потребителями изделий из его стекла, а больше всего — Гданьск, Рига и Ревель. Стекло в Любеке поначалу изготовлял цех стеклодувов, но нынче появилось множество мастерских и в городских окрестностях. А поскольку цеховые правила ещё никто не отменял, то был довольно большой шанс найти и сманить с собою какого-нибудь подмастерья, давно уже работающего самостоятельно, но так и не ставшего мастером. Пора, давно уже пора запускать стекольное производство в вотчине.
А ещё Андрей надеялся найти умельцев-плотников для верфи. Хотя тут не был полностью уверен. Уж слишком поздно Ганза занялась внедрением новых технологий. Так что толп свободных артелей, умеющих делать новомодные суда, он вряд ли найдёт в германских землях. А потому он планировал в следующем году посетить английский остров, если, конечно, не получится договориться с итальянцами. Московский купец Юрка Урвихвост подрядился, коль получится, нанять мастеров, но до зимы известий от него не дождёшься.
И вот теперь русская буса, подгоняемая ветром, ходко шла к чужому берегу. Андрей, на всякий случай, велел воинам вздеть брони. Договор договором, а бережёного, как известно, и бог бережёт!
Часы шли за часами. Воины, не снимая доспехов, лежали в тени, мореходы занимались своими делами. Так, без приключений и вошли в Любекскую бухту — длинный узкий разветвлённый залив, окаймлённый песчаными пейзажами. Теперь уже море не казалось пустынным, корабли разных размеров и под разными флагами поодиночке и группами шли как навстречу, так и одним курсом с бусой. Глядя на последних, Андрей в который раз убедился, что при попутном ветре строенные русскими мастерами кораблики легко обходили своих европейских визави. Вроде бы мелочь, но при неблагоприятном исходе, этим свойством всегда можно было воспользоваться и уйти от преследователей.
Вскоре стали видны небольшие рыбацкие судёнышки занимавшиеся ловом в прибрежных водах. Проходя мимо одного такого, поинтересовались у рыбаков последними новостями. Выслушав сбивчивые пояснения, уяснили главное — в столице Ганзы было спокойно. Ни эпидемий, ни политических катаклизмов не наблюдалось.
Перед самым устьем затеяли гонку с трёхмачтовым хольком. Не известно, на что надеялся ганзеец, но приз — первым войти в реку — выиграли русичи.
Дальнейший путь пролегал по реке. Андрей, всегда любивший природу, с жадностью рассматривал открывавшиеся перед ним пейзажи. А посмотреть было на что. Берега Траве, степенно нёсшей свои воды к морю, покрывала густая растительность, ещё не сведённая человеческой деятельностью. И среди этой зелёной буйности сновали зайцы, белки, даже косулю удалось заметить, прежде чем она скрылась в густом кустарнике. А ещё князь обратил внимание на деревья: они все были покрыты мхом и... влагой что-ли? Нет, он читал, конечно, что из-за повышенной влажности стволы деревьев на севере Германии имеют своеобразную окраску, но видеть в живую это ему ещё не приходилось.
Проскочив Травемюнде, бывшем пока ещё заштатной рыбацкой деревушкой, они продолжили свой путь и наконец, их взору открылся Любек — "Королева Ганзы", Свободный Имперский город, возвышающийся над рекой и над окружавшей его холмистой местностью.
Когда то давно, в том месте, где в Траве впадает река Швартау, на узком полуострове располагалась крепость и небольшой торговый посёлок славян под названием Любице. Пожары и набеги не раз опустошали поселение.
В очередной раз крепость основал герцог Генрих Саксонский на маленьком острове площадью всего в два квадратных километра. Так появился Любек. Бурный приток переселенцев с юга быстро увеличил городское население и уже через несколько лет его защищали крепостные стены, он имел улицы, дома, пристани, церкви, городское самоуправление и даже свои городские законы. Благодаря своему удачному положению он быстро стал свободным городом и достиг значительного богатства и могущества как столица Ганзейского союза. Основой экономики и богатства Любека считалась торговля солью. Соль добывали в глубине страны, в Люнебурге, дальше её везли в Любек, и уже отсюда она расходилась по всей Северной Европе.
Новый век город встречал на пике своего могущества.
Первым, что увидели мореходы кроме золочёных шпилей костёлов, был лес из мачт и рей, верёвок и канатов сквозь который невозможно было разглядеть даже причалов. Любекский порт был буквально забит кораблями. От подобной картины опешил даже Гридя, хотя он-то уже бывал в ганзейских городах и считал, что знает, как выглядят порты полные судов. Что ж, Любек это вам не Ревель и не Рига.
Маневрировать среди всего этого скопища кораблей было затруднительно, стоявший у руля Гридя обливался потом, а дружинники застыли вдоль бортов, готовые в любой момент оттолкнуться от борта набегавшего судна.
Им повезло. Буса не когг и не хольк, и свободного куска причала, замеченного князем, ей хватило, чтобы пришвартоваться. А дальше предстояли рутинные мероприятия: таможенный досмотр, взимание пошлины, беседа с чиновником.
На русское судно прибывший немец смотрел с плохо скрытым презрением. Ну да, на фоне остальных она выглядела неказисто и больше походила на прибрежно-речные буера, чем на мореходный корабль. Но главное было не в этом. Впервые за две сотни лет в Любек прибыл русский корабль. И это нагляднее всех договоров показывало, что привычный ганзейцам мир меняется. На торговле с Восточной Балтикой поднялось не одно патрицианское семейство, и появление новых конкурентов было им как серпом по одному месту.
К досмотру чиновник подошёл со всей немецкой дотошностью: гонял кнехта по трюмам заставляя проверять чуть ли не каждую бочку и помечая бумаги цифирью, задавал различные вопросы. Но Андрей, глядя на его потуги лишь посмеивался. Цель прибытия торговля. Почему так много воинов? Так пушек нет, а моря ныне не безопасны. Пираты, знаете ли, шалят. Больных на борту нет, а в город выходить будем мало, так что добропорядочные бюргеры могут спать спокойно.
Но вот досмотр окончился. Как бы не относился конкретный чиновник к московитам, а Любек город торговый и почитает тех, в чьих руках звенят монеты. Ведь на этом строится его благополучие.
— Знаешь, княже, никогда не верил, что смогу зайти так далеко в Варяжское море.
Прислонившийся спиной к фальшборту Гридя задумчиво смотрел на подсвеченный факелами вечерний город.
— Подумаешь, Варяжское море. Да мы с тобой, кормщик, ещё в Америку сходим, — усмехнулся Андрей.
— Это те земли, что испанские немцы за морем-окияном нашли?
— Они самые, Гридя.
— А зачем нам туда?
— А вот как поймём, так и сходим. Как там наш немец?
— Да куда он денется. Этот договор его по рукам и ногам связал. Хитро ты, князь, всё обставил. Теперь ему и бежать смысла нет, будет учить. А если б он в ратуше взбрыкнул?
— Тогда б его ждала верёвка, и он это прекрасно понимал. Ганзейцы слишком долго добивались договора с государем, чтобы из-за какого-то кормщика портить отношения. Да и плату я ему положил приличную, так что выгоду свою тот просчитал давно.
— А не жалко монет?
— Чушь, вот ты много нового за это время узнал? Вот то-то. Без искусства навигации в открытое море соваться не след. А нам торговлю развивать надобно. Своими кораблями товары возить, а кораблям кормщики нужны. И их учить надобно.
Этот разговор состоялся на пятый день их стоянки в порту. Сегодня как раз разгрузили трюма от бочек: нашёлся покупатель на финскую смолу. Да и как ему не найтись, чай верфи были буквально завалены работой. Андрей не поленился, сходил посмотреть, благо тут про режимные предприятия пока не додумались. Да, строили ладно, но, как и опасался князь, свободных корабельщиков в Любеке не оказалось. Точнее были, но не те, кто ему требовался.
Сейчас князь в сопровождении послужильца собирался вновь выйти в город. На вечерние посиделки в таверне. Ведь где, как ни там можно услышать нужную тебе информацию. А для того, чтобы не сильно выделяться из толпы, он ещё в первый день приобрёл в лавке местную одежду. Донат латинянскую обновку одевать поначалу не хотел, но Андрей настоял, на полном серьёзе сказав, что грех сей он на себя берёт, так что пришлось воину облачаться.
В большом порту даже вечером всегда полно людей. Русичи шли сквозь эту толчею, старательно оберегая кошели, подвешенные к поясу. Это на Руси он привык носить деньги во внутренних карманах, а вот в новой одежде таких карманов не было. А воришек в этой толпе из грузчиков, матросов, купеческих слуг и просто праздношатающегося плебса и просящих милостыню нищих было полно.
Идя по мощёным улочкам города, Андрей с тревогой ожидал, что вот-вот на его голову выльют горшок с нечистотами. Ведь он так часто читал о подобных конфузах в книгах и видел в кино. Но, на его счастье, пока что никто не покушался на них.
Зато он мог сколь угодно долго рассматривать средневековый Любек.
Только-только начавшийся упадок Ганзы пока ещё совсем не сказался на количестве людей в городе. Любек процветал, и местным торговцам, купцам, промышленникам требовалось всё больше рабочей силы. А потому в окружённый водой город устремлялось всё больше и больше людей. И для их расселения требовалось новое жильё, так как за пределами городских стен селиться было запрещено. И тогда на месте бывших огородов местные коммерсанты стали строить для своих работников ряды одноэтажных и двухэтажных домов. Эти дома с просторными длинными дворами-переулками, получили даже своё название — ганги, что в переводе звучало как коридоры, ходы.
