Муж смеялся так, что выступили слезы. И сагрибам рассказал о причине безудержного веселья, словно услышал от Айями забавный анекдот.
— Нет, эсрим Айю, в нашей стране вы не встретите ни одного даганна со светлыми волосами, не считая того, что с возрастом они седеют, — сказал атат В'Инай, развеселившись.
— У нас есть поговорка: "даганская кровь что аффаит". Чем жарче солнце, тем смуглее наша кожа и темнее волосы. Посмотри, местные дети что угольки. Загорелые дочерна. Такова особенность нашей народности, — добавил Веч. — Потому-то местные и смотрят на вас, амидарейцев, разинув рты.
— А ты как на меня смотришь? — спросила на ухо Айями, привстав на цыпочки.
Ей нравились такие моменты, когда Веч терял нить беседы, забыв, о чем говорил секунду назад.
— Нуу...смотрю... очень даже... — Он увлек ее подальше от любопытных глаз и позволил притянуть к себе, охотно откликнувшись на поцелуй.
Айями и подумать не могла, что через пару дней, выбирая между ней и Гуалок, муж отдаст предпочтение последней.
Когда искатели начали уходить в пустыню в ночь, за водой стали ездить охранники, беря с собой женщин. Сагрибы поочередно наполняли канистры водой, методично крутя рукоять колодезного ворота и не обращая внимания на зрителей, ставших частью ежедневного ритуала.
Айями посмотрела на группку молоденьких девушек не иначе как в самых лучших своих халатах и тюбетейках, они пихали друг друга локтями в бок, о чем-то щебетали и прыскали, закрываясь рукавами. Видно, ожидали, что за водой приедут божественные сыновья Триединого, а тут разочарование — из машин выбрались амидарейские тетки. Напрасно высматриваете, девицы, Солей с Айрамиром и завтра не появятся в поселении.
— Красивые, — заметила Айями. — Вы согласны?
Атат В'Инай бросил косой взгляд на девушек.
— Не знаю. Возможно.
— Наверное, я скажу глупость, но я не разбираюсь в даганской красоте. Мне кажется, человек, красивый для меня, для вас, даганнов, наоборот, безобразен.
— В мужской красоте можно и не разбираться. Ее нет, — огорошил собеседник и объяснил, что привлекательность мужчины складывается из его значимости в семье и в клане, из деловых умений и качеств. — Иначе вы не взяли бы маддабы атата А'Веча, — заключил молодой сагриб, вызвав сдавленное кхыканье Айями.
— А для женщины красота разве не важна?
— Думаю, для всякой женщины важно выйти удачно замуж... но сначала — родиться в семье, которая поддержит, что бы ни случилось.
Помолчала Айями, усваивая ответ. Пожалуй, он прав. К примеру, матушке Веча повезло родиться в семье, отнесшейся с пониманием к карьере свободной женщины без принуждения к браку.
— Ну, хорошо. А для мужчины важна внешность женщины?
— Важна. Наверное, — пожал плечами атат В'Инай и взялся переливать воду в канистру, которую придерживала Айями.
— То есть, когда придет время, ты женишься на любой, которую выберет семья? — спросила Айями, не заметив, что перешла на "ты". Наверное, настолько свыклась с каждодневным присутствием молодого сагриба, что переступила черту, за которой официальная вежливость превращается в запанибратское общение.
— Нет. Я выберу сам, — ответил юноша, начав раскручивать цепь и опуская ведро в колодец.
Однако, решительный мальчишка, — невольно улыбнулась Айями. Кого-то он ей напоминает.
— Разве так можно? Веч говорил, в вашей стране практикуются договорные браки.
— Всё можно, что не запрещено. И по сердцу люди женятся.
— Должно быть, непросто связать свою жизнь с человеком, опираясь на сердечные чувства. Им сопутствуют ревность, собственничество, уязвленная гордость. С таким букетом даганская семья потерпит крах, — сказала Айями, с осторожностью затронув тему многоженства.
— Об этом я не подумал, — нахмурился он. — Но ведь атат А'Веч женат... то есть, уже был женат... а вы стали его мехрем, а потом взяли свадебные браслеты. Зачем?
— Я взяла прежде, чем поняла их назначение.
Заметив удивление молодого сагриба, Айями добавила:
— Поверь, узнав о супруге Веча, я надумала просить, чтобы он отказался от амидарейской мехрем. А о том, чтобы выйти за него замуж, и речи не шло. В Амидарее принят противоположный семейный уклад, и отношения в браке строятся иначе, нежели в Даганнии.
— То есть... и как теперь будет? — растерявшись, атат ВИнай, забыл о ведре, опущенном в колодец.
— Веч говорил о разводе... с первой женой, — сказала Айями после заминки.
— Первая жена считается старшей, — поправил машинально сагриб, и вращение ворота возобновилось. — Значит, в вашей стране принято жениться на одной-единственной женщине?
Стараясь смягчить ошарашенность собеседника, Айями попыталась обратить начатый разговор в шутку.
— Сложно, не правда ли? Мы, амидарейцы, создаем семьи, основываясь на взаимных чувствах двоих. Как говорит Веч, излишне заморачиваемся.
Не помогла самоирония. Остаток дня атат В'Инай пребывал в молчаливой отрешенности, думая о своем, как ни пыталась Айями его разговорить.
— Я вас обидела чем-то? — перешла она на "вы", измучившись отстраненностью юноши. Вдруг он разглядел в словах Айями насмехательство над даганским семейным укладом и оскорбился?
— Вы? Нет, — отозвался атат В'Инай со вздохом. — Расскажите еще что-нибудь... о вашей стране.
Люнечка, которую брали с собою в поселение за водой, поглядывала с интересом на местных ребятишек. Она прогуливалась с важным видом или, спрятавшись за спиной Эммалиэ, выглядывала осторожной лисичкой. Либо напевала под нос и кружилась, устав от внимания ребятни. Нянюшка, бывало, оставалась в лагере за приготовлением ужина или отправлялась за компанию в поселение, чтобы чинно-степенно пообщаться с местными матронами, взиравшими с прищуром на амидареек и кивавшими сочувственно эсрим Апре: что вы говорите, таки вашего названного сына угораздило жениться на этом недоразумении? что вы говорите, северные немочи не выносят перец и хрен на дух? что вы говорите, предпочитают молиться своим богам, а не Триединому?
В словоохотливости нянюшки, какой бы она ни была, имелся несомненный плюс: выбрав роль названной свекрови, пытающейся перевоспитать невестку, она перевела интерес к амидарейкам из политической плоскости в повседневно-бытовую. Перипетии семейных отношений понятны и близки любой женщине независимо от национальности.
Шмяк — рядом с Эммалиэ упал кулек из пальмового листа, обвязанный бечевой, а мальчишки враз кинулись наутек. Секунду назад торчали над оградой черноволосые головы и исчезли в мгновение ока. Хотя нет, одна голова осталась наблюдать, как атат Н'Омир поднял кулек и развернул.
— Что в нем? — спросила встревоженно Айями, успев надумать всякого нехорошего. Потому как не ждала от местных проявления добрых чувств.
— Вот, — сагриб протянул ладонь, показывая содержимое.
— Манго. Вяленое, — вынесла вердикт эсрим Апра, попробовав кусочек на зуб. — Никак, у козявки появился ухажер.
Одинокая голова над оградой, заметив повышенное к ней внимание, тут же пропала.
— Зачем? С каким умыслом? — не унималась Айями, опасаясь притрагиваться к подозрительному подарку.
— С каким умыслом дарят сласти? — проворчала нянюшка. — С одним-единственным. Для радости.
Люнечка не сразу сообразила, что кто-то может преподносить ей подарки. За что? Почему? Разве можно дарить просто так? — изводила женщин расспросами. Эммалиэ измучилась, пытаясь разъяснить дочке, что подарки имеют разную ценность, и не всегда их можно принимать.
В другой раз в пальмовом кульке оказался вяленый инжир, а мальчишки, забравшиеся на ограду, осмелели и не бросились в разные стороны. Дочка, после того, как атат В'Инай убедился в безопасности содержимого, сделала церемонный поклон с приседом, как ее научили в танцевальном кружке. Огого! — оживились мальчишки, чуть не попадав с высоты, а амидарейки озадаченно переглянулись: и откуда что берется в маленьком ребенке?
— Мы должны ответить тем же? Хотя нам и отблагодарить нечем, разве что консервами, — рассуждала взволнованно Айями. — Определенно мальчики преподносят подарки тайком от родителей. Наверняка их отругают.
— Пускай ругают. Мальчишки по своей воле решили поделиться угощением, — парировала эсрим Апра. — Не торопись с ответным радушием. Местные тут же увяжут с ним любую неприятность: некстати сдохших кур или заболевшего ребенка. Люди тут суеверные, им только дай повод, чтобы разглядеть в добром порыве черное колдовство.
— Вы правы, — признала Айями. Вдвоем с Эммалиэ они втолковали дочке, что необязательно преподносить дарителю в ответ материальный подарок. В благодарность Люнечка порхала возле колодца в танце и посылала воздушные поцелуи таинственному воздыхателю и его товарищам, оккупировавшим ограду. Ни дать, ни взять, доморощенная актриска.
К всеобщей неожиданности первый камешек в первый же день в пустыне обнаружил Солей. Голубоватый, прозрачный и мелкий. О находке искатели рассказали вечером по приезду — взбудораженные и с непривычки уставшие, скорее, от изматывающей жары, нежели от долгих поисков.
— Веришь, нет: сапфир! Подъехали случайно к скалам... какое там скалы, так, пара глыб... и вдруг сверкнуло в расселине, — делился возбужденно Айрамир. — Видела бы ты! Вот не совру, камешек действительно похож на "росу". Жаль, перед вами и похвастать нечем. Солей забросил его куда подальше. Тьфу-тьфу, камешек попался кривенький и косенький. Представь, если бы оказался во-от таким, — "братец" изобразил двумя пальцами букву "о", — пришлось бы задабривать песочную тетку голубиным яйцом! У меня бы приключился разрыв сердца.
— Нельзя жадничать, — напомнила Айями о предупреждении мужа. — Почему вы решили, что это сапфир?
— Ты меня за дурака, что ли, держишь? И твой подтвердил, он-то разбирается, — ответил запальчиво "братец".
Айями слушала и не верила. Скепсис и сарказм Айрамира испарились, уступив место неподдельному восторгу. Если бы не договоренность о возвращении к вечеру в лагерь, "братец", не мешкая, рванул бы обратно в пустыню.
Солей утомился, что чувствовалось по вялой походке и по апатии, с коей он отозвался на приветствие ярой своей поклонницы Люнечки.
— Вам бы отдохнуть, отлежаться, — предложила Айями. — Эсрим Апра сварила морс, он хорошо утоляет жажду. Может, передумаете и останетесь завтра в лагере? Айрамир тренировался, и то заметно, что ему пришлось нелегко.
— Наоборот, мне понравилось, — запротестовал Солей, обтирая упаренное лицо. — Уверен, я справлюсь. Приноровлюсь. На самом деле втроем гораздо сподручнее заниматься поисками "росы".
Бесполезно увещевать упрямца, — развела руками Эммалиэ. Быть может, через день-два Солей одумается, а сейчас он — на волне воодушевления и то и дело поглядывает в ту сторону, откуда недавно возвратился. И после завершения повседневных забот, взяв альбом и карандаш, поспешил усесться у лампы, чтобы занести свежие впечатления на бумагу. А поскучневшая Люнечка, забытая своим кумиром, отправилась играть с принцессой Динь-Дон.
Пусть искателям посчастливилось найти один-единственный крохотный камешек, Веч был настроен оптимистично.
— Это хороший знак. В первый же день Солу попался на глаза подарок от Гуалок, что считается невероятной удачей для новичка. Иные джагары неделями не могут найти ни "росинки". Уверен, завтра у нас будет горячий денек.
— Расскажи о ней. О пустыне, — попросила Айями.
— Аа, ничего особенного. Много песка, много солнца, кустарники, ящерицы...
— А змеи?
— Змей нет, — зевнул Веч. — Словом, скукота. Давай-ка спать, завтра рано вставать. С непривычки и я уморился.
Так и пошло. Утрами, в вольготные предрассветные часы, искатели c заготовленными накануне припасами отправлялись в пустыню, а женщины оставались в лагере.
Как они убивали свободное время помимо рутинных хлопот?
Изучали языки — и даганский, и амидарейский. Айями продолжила составление разговорника и выявляла огрехи в своем творении с помощью атата В'Иная, с его участием дело пошло быстрее, потому как зрительная память сагриба оказалась гораздо эффективнее, чем слуховая.
Слушали песнопения под аккомпанемент джембы, исполняемые ататом В'Инаем, он вспомнил все легенды и эпосы о Гуалок, но знал их катастрофически мало, и эсрим Апра подпевала, впрочем, без особого музыкального слуха.
Постигали искусство танца соблазнения, начатое однажды в степи у костра, чтобы прогнать скуку и поднять настроение. Единственным наблюдателем стал атат В'Инай, он же и настукивал джембой ритм и покатывался со смеху вместе с исполнительницами. Заодно и Люнечка отвлекалась, танцуя. Без Солея в детском расписании важных дневных забот появился огромный пробел, и дочка откровенно маялась: в одиночку ей не игралось, а женскую компанию она считала неподходящей.
— Нет! Ты делаешь плохо! — топнула она ногой и смяла поделку. Потому что, видите ли, Эммалиэ неправильно сложила веер из бумаги.
Строгость и суровость в воспитании, наоборот, распаляли Люнечкино упрямство. Из-за перепадов настроения она стала плаксивой и обижалась по любому поводу. Потому что тосковала без веселых посиделок вечерами у костра. Потому что, как и Айями, оказалась брошенной мужчиной, предпочетшим ей секреты пустыни Гуалок.
Атат Н'Омир участия в досуге не принимал, при нем женщины брались за рукоделие: шили, вязали, плели, а дочка играла с принцессой Динь-дон. Кукла поистрепалась в походных условиях: румяные щеки, яркие губы и бровки дугой истерлись, загнутые ресницы поредели, а наряды вылиняли от частых стирок. Но на предложение Эммалиэ о совместном пошиве кукольных обновок дочка отвечала категорическим отказом. Из упрямства, вдобавок скрестив руки на груди и демонстративно отвернувшись. Потому что авторитет Солея непререкаем, и его не переплюнет никто, даже баба Эмма.
— Да уж, — покачала та головой. — Как с ней управляться, ума не приложу.
Айями тяжко вздыхала. Кризис младшего дошкольного возраста — вот как называются вспышки детской строптивости.
Оба сагриба держали оружие при себе. Атат Н'Омир носил скимитары в ножнах, атат В'Инай не разлучался с тонфами, которые оснастил острыми лезвиями. Атат Н'Омир усаживался так, чтобы просматривались входы и выходы, и он мог с легкостью перегородить дорогу незваному гостю. Молчание сагриба по-прежнему тяготило, но Айями свыклась и научилась не обращать внимания на безмолвную фигуру и на пристальный взгляд, который чувствовала, даже отвернувшись.
Изучали специи и пряности из драгоценного чемоданчика, чем несказанно порадовали эсрим Апру. По сути, амидарейкам не было нужды разбираться в названии и назначении приправ, непривыкшие рецепторы мгновенно отмирали, почуяв кушанья, обильно сдобренные пахучими и острыми добавками. Но, во-первых, свободного времени, которое нечем занять, хоть поварешкой хлебай, во-вторых, нянюшка заверила, что не все приправы остры, многие обладают специфическим вкусом и ароматом и применяются в сладких блюдах и при выпечке. И, в-третьих, захотелось удивить Веча знанием тонкостей даганского быта.
— Неуч запросто перепутает куркуму с горчицей, но у них разный цвет и запах. Их по-разному употребляют в пищу, — объясняла эсрим Апра, встряхивая баночки с приправами.
