Девушка отвернула голову от Палача, показывая, что не желает ни с кем разговаривать.
Не с ним точно.
Странное дело, ведь еще так недавно, она неслась на встречу с Дитрихом, как сумасшедшая, млела в его объятиях и чувствовала себя такой счастливой! Как же— высший вампир, богатый и представительный, а еще умный, красивый, властный... Куда делись те чувства?
Или это был лишь самообман?
— Милая! — Дитрих подошел ближе и протянул руку коснуться, — Я беспокоюсь за тебя!
Палач вздохнул. Что-то изменилось в их отношениях, не сильно, но в то же время кардинально. Поначалу Дитрих был счастлив тем, что обратил Милу, что теперь она проживет с ним всю его долгую жизнь и станет постоянной спутницей — нежной, ласковой и покорной.
Но в последнее время он все реже стал приходить в ее постель, снова ушел с головой в работу и постепенно между ним и Милой начала расти пропасть.
— Я в порядке! — она ответила резче, чем хотела, и отдернула голову от его пальцев.
Не надо, сейчас не надо ей никаких ласк! Пусть он просто оставит ее в покое!
— Григор рассказал мне, что у вас произошло, — он сел рядом и положил ногу на ногу.
— Он не должен был меня везти к той женщине. Не имел права! — холодно глядя на любовника проговорила девушка.
— Григор все контролировал, он смог бы остановить тебя, милая! — Дитрих все еще пытался говорить спокойно, но упорство, даже упертость девушки в некоторых вещах его начала раздражать.
— Ты меня порой остановить не можешь, а Григор слабее и моложе тебя! — резко ответила ему Мила и сползла с кровати, — Я могла ей навредить, ты это понимаешь! Я могла убить эту женщину!
В той единственной ситуации, о которой сейчас вспомнила девушка, он остановить не смог лишь по одной причине — из-за боязни причинить Миле боль. Дитрих прекрасно знал, насколько силен, но Мила не принимала этого объяснения. В вопросах сохранности чужих жизней она была милосердней матери Терезы, но свою собственную с упорством не щадила.
— Мы бы позаботились о ребенке, — начал было Дитрих, но девушка его перебила:
— Да что толку с той заботы?! Я бы лишила ребенка матери!
Дитрих встал с кровати и направился к двери. Пока Мила в таком состоянии, разговаривать с ней бесполезно. Он остановился у двери и развернулся, задавая еще один вопрос:
— Ну а если бы ты не знала, что у Сидоровой есть дочь, ты бы продолжила ужин?
Мила отвернулась к стене, но Дитрих не умолкал.
— Продолжила бы?
— Не знаю, — тихо проговорила Мила.
На самом деле она знала, и понимание этого мучило ее до сих пор.
Потому что девушка бы не прекратила бы пить кровь. Да и в этот раз она почти вернулась, ее лишь остановило воспоминание о беспомощном взгляде ребенка, устремленном на нее. И когда Мила вспоминала его, то каждый раз содрогалась от мерзостного ощущения к себе самой и к тому, чем она стала.
Ведь еще чуть-чуть, и она накинулась бы на девочку, оставив ее мать в покое.
На девочку, кровь которой была желанней всего.
Но Мила в этом ни за что не призналась бы. По крайней мере, не Дитриху.
— Продолжила бы, — уже утвердительно за нее ответил Палач, — И теперь скажи мне, есть ли тогда разница в том, кем ты питаешься?
— Есть! Разница есть! — сама не осознавая, Мила отвечала на вопрос: есть ли разница кем питаться — матерью или ее ребенком.
Не выдержав, Палач тихо выругался, и открыл дверь. Шагнул было из комнаты, но услышал еще один вопрос, шепотом заданный девушкой:
— Зачем ты меня обратил?
Мужчина встал как вкопанный. Ответить абсолютно честно он не мог.
Но ведь часть правды — тоже правда.
— Я люблю тебя! — это все, что мог сказать ей Палач.
— Не надо было обращать меня! — почти не слышно проговорила Мила, — Мне лучше было бы умереть в тот день!
...
Ночью Лина долго не спала. То ли выспалась в самолете, то ли мыслей было слишком много. Она облокотилась на локоть и смотрела на спящего рядом понтифика. Лунный свет, падающий в окно, освещал его точеный профиль.
В принципе, возвращение домой прошло на отлично. Девушку радостно встретили слуги. Жак приготовил ее любимые кушанья, а Софи, прослезившись, обняла свою госпожу и посетовала на то, сколько же той пришлось пережить.
Затем был вкусный ужин, а после него Марк утащил девушку в спальню говорить обещанное "здравствуй". И вот сейчас он спал утомленный приветствием, а Лина мучилась бессонницей.
Внутренний голос возник как всегда вовремя. Ехидный и злобный до цинизма.
"Ну что? Думаешь, сказать понтифику про твои игры с его судьбой. Ну же сделай это, наконец. Давай разбуди и скажи, мол, дорогой понтифик, я рада, всему, что ты для меня сделал, но совершенно этого не ценю."
"Что?"
"Да то самое. Представь, ты ему рассказываешь про изменение прошлого. И что это означает? Что все его поиски тебя, помнишь еще тогда, летом? Все его подарки, защита твоей жизни и выкуп на Конклаве
— это все для тебя пустой звук. Что стоит тебе щелкнуть пальцами, и он прибежит, как собачка преданно глядя в глаза и выполняя твои капризы."
"Это неправда!"
"А будет правдой. Ведь таким образом ты всю его заботу полностью обесцениваешь. Думаешь, это ему понравится?"
Лина замолчала, размышляя над такой неожиданной мыслью.
"К тому же"— не умолкал внутренний голос, — "Подумай вот еще о чем. Он тебя любит. Хотя, нет, не так. Он. Тебя. Любит. Знаешь что это значит? Марк всегда будет рядом. Никогда не изменит и не бросит. Тебя. Вот именно тебя! Ты можешь быть гарантированно уверена в нем и его чувствах к тебе."
"Я не хочу его любви такой ценой. Это эгоистично!"
"А какой ценой тебе нужно? Разве мы только что не выяснили, что он и так очень многим доказал тебе свою любовь. А ты хочешь разом все отправить к чертям собачьим? Сидишь и капризничаешь — ах ,я не хочу так, хочу иначе! Миллионы женщин хотят быть уверенными в своих спутниках. Ты помнишь Вадима? Помнишь Кристи? Ну, уйдешь ты от Марка, появится кто-то другой и ты согласна каждый день дергаться, не обманывает ли он тебя? Будешь обнюхивать своего мужчину — вдруг от него чужими духами пахнет? Ты хочешь в один прекрасный день обнаружить его складывающим вещи и говорящим, что он уходит к другой? С Марком тебе такое не грозит. Он верен и предан."
"Но я..."
"Что ты? Почему ты хочешь отказаться от подарка, о котором другие женщины только мечтают? Посмотри на него?"
Лина перевела взгляд на мужчину, лежащего рядом с ней в кровати. Словно почувствовав, что она на него смотрит, он перевернулся на спину и забросил одну руку за голову, чуть поморщившись во сне.
"Посмотри! Красивый, умный, успешный, богатый. Верный, честный и защищающий. Что тебе еще надо?"
"Может быть, это я его недостойна?" — девушка, наконец, смогла выразить словами то, что ее беспокоило.
"А чем недостойна? Чем ты отличаешься от него в худшую сторону? Ты красива, умна, обладала талантом. Ты верна и честна с ним."
"Я не знаю".
" Ну тогда разбуди и расскажи все. Посмотрим, как ему это понравится!"
Лина легла рядом с понтификом и положила свою руку ему на грудь. Марк накрыл ее ладонью и улыбнулся.
Разбудить сейчас? Все рассказать? После такого удивительного вечера встречи?
Но ведь Марк действительно ее любит!
"И ты хочешь лишить его минимального человеческого счастья, которое он обрел с тобой?"
...
Телефон звонил очень долго и настырно. Мишка Прохоров, осоловело поднял голову от подушки, не сразу поняв, что за грохот раздается в комнате, но затем протянул руку к мобильнику и, не глядя на экран, ответил на звонок:
— Узнаю, где ты живешь, скотина, и убью...
— Миш! — Милин тихий голос он узнал сразу же, — Ты не спишь?
— Нет, конечно, нет! — он вскочил на кровати, мигом проснувшись.
— Помнишь, ты говорил, что вроде у тебя какая-то знакомая есть, которая может помочь. Можно нам с ней встретиться как-то?
Девушка не плакала, но в ее голосе свозило такое безнадежное отчаяние, что у Мишки у самого сердце сдавило.
— Конечно, Мил, давай я с утра тебе наберу и скажу, когда и где, ладно?
...
На следующее утро Мила проверяла телефон каждые пару минут, но старательно скрывала это от Григора. Дитрих снова умчался в резиденцию, и сегодня девушка была этому только рада. Григор же не стал настаивать на "живом питании", помятуя о вчерашней ситуации, и с готовностью разрешил Миле забраться в холодильник за донорским пакетом. Эта кровь хранилась на "черный день", вампиры старались не использовать ее, так как она по вкусу была хуже горячей, парной крови живых смертных. Но Мила периодически питалась именно ею.
Так что, утро у девушки оказалось свободным.
Мишка позвонил ровно в десять, сказал, где и во сколько будет ждать вампирку. К восьми вечера Мила была готова, парой фраз объяснила Григору, что "...старая подруга пригласила встретиться, они всего на пару часиков прошвырнутся по магазинам...". Мужчина показательно поднял глаза к небу и отправил Милу на шоппинг с наставлением не тратить все до последних монет.
Девушка радостно схватила кошелек, сумочку, накинула свой лисий жилетик, и была такова. Убежала так быстро, что даже не закрыла за собой дверь. Ученик Палача лишь разворчался на это, втайне радуясь, что хандру любовницы учителя оказалось снять так просто — всего лишь дай деньги и отправь в магазины. Типично по-женски.
Мишка ждал вампирку у метро. Махнул рукой, подзывая к себе, огляделся, нет ли слежки и повел девушку дворами.
Вошли в подъезд высотной многоэтажки, поднялись на пятый этаж на лифте и остановились у деревянной двери, обитой старым черным дермантином.
Мишка позвонил в звонок и через секунду дверь открыла невысокая чуть полноватая молодая женщина. Ее русые волосы были забраны в хвост, а серо-голубые глаза хмуро разглядывали гостей.
Мила ошарашенно перевела взгляд на Мишку, а затем снова на хозяйку квартиры.
— Лина?
...
Понтифик дочитал до конца документ и отложил его в сторону.
Что ж, подозрения, ранее бывшие лишь невысказанными идеями, теперь подтвердились полностью. Как минимум трое, а по факту, скорее всего, все десятеро восставших префектов получали приличные суммы из заграничных тайных источников. Все это было оформлено абсолютно официально как купля-продажа, как гранты для благотворительности и безвозмездные подарки, и если не вчитываться и не сравнивать события, то связи между ними не усмотришь.
Но понтифик умел анализировать, и по всему выходило, что Арсен действительно получал некие финансы, утаиваемые от своего руководства. На что шли те деньги — догадаться большого труда не составило, буквально через пару дней после первого транша, префект поднял истерию вокруг церемонии обращения. Следующий транш — и возмущение об ужесточении служб контроля, затем еще один повод, и еще один. Затем была Самара. После самарских событий волнения поутихли, многих напугала перспектива оказаться под суровой и жестокой дланью китайского клана, но судя по тем бухгалтерским документам, что сейчас Марк держал в руках, недавно была переведена еще одна сумма. Значит, новых эксцессов жди со дня на день. А вот каких и где?
Что ж, нечего думать и рассусоливать, с этим восстанием пора кончать, а то так Арсен доиграется и до призывов смены понтифика. Не выборов Марку напарника, к чему кавказец призывал прежде, а к полной смене руководства. И Марк даже знал, кого Арсен прочит на его место. Трон верховного понтифика — слишком сладкая награда, чтобы от нее отказаться и ставить на это место пешку.
Арсен хотел власти сам, а кто-то из иностранных кланов ему в этом помогал.
И судя по недавним событиям в Румынии, Марк даже знал, кто.
Значит, решено. Осталось лишь дождаться приезда Дитриха в резиденцию, чтобы отдать приказ отправляться в командировку. Палачу всегда нравились Кавказские горы.
Марк встал из-за стола и с папкой в руках подошел к сейфу. Открыл его, положил документы на верхнюю полку, начал было закрывать, но взгляд уцепился за темную неприметную коробочку. Мужчина задумчиво потянулся рукой за ней.
Старое, уже потрескавшееся темное дерево, обитое черным бархатом с тисненным золотом гербом на крышке — щит, кинжалы, львы. Как часто он обводил руками этот рисунок, мысленно лаская содержимое ларчика.
Мужчина нажал сбоку от крышечки на ему лишь известный штырек и открыл коробочку.
Внутри лежал длинный темно-каштановый локон. Волосы даже не потускнели от времени, специальное заклинание сохраняло прядь в том же виде, в каком Марк срезал его с головы любимой женщины.
Бьянка. Первая любовь и первая боль от потери.
Ее привезли в первый день зимы. Молоденькая, двенадцатилетняя девочка, стоящая посреди большого зала на каменных плитах и с улыбкой разглядывающая своего будущего мужа, взрослого мужчину девятнадцати с половиной лет. У Бьянки были огромные синие глаза, розовые нежные губки, и ямочки на щеках. Длинные волосы распущены и разбросаны по спине в знак невинности. Темное платье с простой вышивкой, легкие туфли, в которых ей наверняка было холодно. Улыбается, а у самой губы нервно искусаны, и пальчики маленькие дрожат в испуге.
Благородный, но совершенно нищий род надеялся заполучить с помощью этой женитьбы от Марка и его семьи хоть немного денег для восстановления родового поместья.
Жену будущий понтифик любил очень сильно и все восемь лет брака благодарил Господа за такой подарок.
Но видимо, у того были свои планы в отношении молодой жены Марка, и через восемь лет он забрал ее к себе. Бьянка не выдержала долгих родов, и, произведя на свет девочку, умерла.
Потом в жизни Марка было много женщин. Кого-то он любил, кому-то просто позволял быть рядом с собой. Но жену ни одна из них так не смогла заменить. Пока не появилась Лина.
Они даже чем-то похожи. Нет, не внешностью, а внутренним стержнем, который был и у его маленькой молоденькой Бьянки, и у этой смертной девушки. Вот так запросто протестовать против действий высшего вампира у ночного клуба в прошлом году? А сколько раз Лина откровенно плевала на его приказы и делала все равно по своему?
Но надо отдать смертной должное, она умела мыслить разумно и самое главное — не опускалась до банального лизоблюдства и двуличности перед понтификом.
Марк не любил покорных женщин, считал их тупыми овцами. Разве можно считать настоящей личностью женщину, которая смотрит тебе в рот и выполняет все, что ей прикажешь, без промедления. Покорность должна быть у рабов. Но никак не у спутницы жизни, которая встала бы рядом с вампирским понтификом.
Но и излишне самостоятельных Марк не любил также, видел, что чаще всего стоит за подобной независимостью — либо глупость, либо расчет.
Бьянка же искренне любила своего мужа, став ему хорошей женой и подругой, и ей было все равно — герцог он или обычный пахарь.
Лина — такая же.
Бьянка была его первой женой.
Лина станет второй и последней.
На столе снова зазвонил телефон. Понтифик аккуратно поставил ларчик на сейф, взял в руки орущую трубку. Посмотрел на экран телефона и нахмурился. Сегодня звонка от этого вампира он не ждал.
