— А ты попробуй использовать, он говорил когда-то, что у неё деловая хватка хорошая, закончила Сорбонну и немного поработала. Теперь вот дома сидит.
— Да я ж по-ихнему не понимаю! Как работать-то?
— Ну, это ты сам смотри. Деньги от тебя пришли, нормально теперь с платежами банку получится. Крупы пришлёшь к началу месяца?
— Оголодал совсем? Это я шучу так. Пришлю, конечно.
Георгий отключился, а я призадумался. Адвокат, которого мне кипрский таксист устроил, таких сложностей накрутил с передачей контракта на другую фирму, что проще её совсем закрыть. А теперь и не закроешь, собрание акционеров это хорошо, конечно, но без подписи миноритария по местным законам фирма будет жить вечно, пока не обанкротится. А обанкротится — контракт с американцами переходит к кредитору. Можно, конечно, и это обойти, но хлопоты, время и неизвестно ещё, где меня облапошат. Это у русских я могу ПРАВДУ СПРОСИТЬ, а ни грек, ни американец просто не поймут. А Жозефина? Тоже английского не знает. Или знает? Я же с ней и не говорил ни разу.
Конечно, то, что мужа моё проклятие достало, создаёт для меня некоторую неловкость. А если он ей о проклятии сказал? Тогда плохо, получаю врага. А может, это и не проклятие сработало?
Пьер занят, свечку в дипломат не положит, надо к директрисе идти, она курит. Открыл дверь из кабинета, звонок. Не иначе, Жозефина, код израильский.
Она и оказалась, трещит по-французски, только "Алекс" разобрать можно. Ну и как с ней говорить прикажете?
— Алекс, — говорю ей — Алекс! Вы Жозефина?
Опять много слов непонятных, достали меня эти французы. Ха! У меня же переводчик спит в соседней комнате!
— Момент! — кричу в трубку. — Момент, транслейт,транслейт! — и к Гийому, разбудил его, смартфон сунул. — Господин Гийом, выручайте, переведите, чего ей надо!
Надо отдать ему должное, молча взял аппарат, что-то сказал, выслушал, перевёл.
— Это жена какого-то БОрис, она спросила, вы ли Алекс Николаев, я сказал, что да, но не говорите по-нашему. У неё заболел муж, она интересуется должен ли он вам что-нибудь.
— Скажите, что долг я ему простил.
Он опять принялся говорить и слушать.
— Она сказала, муж собирался в Соединённые Штаты по вашим делам, но теперь не сможет, она готова его заменить, если вы не против.
Ну вот, сама напрашивается. Только нужно ли мне это? Без Маши точно ничего решать не стану.
— Спросите, как же она хочет вести переговоры, на французском?
На этот раз простой вопрос растянулся в настоящие переговоры. Интересно, о чём они?
— Она немного говорит на английском, но может быстро у-со-вер-шест-вать. — С трудом выговорил Гийом. — А я подсказал, что русский вы ей прямо в голову можете внедрить. Я что-то не то сказал? — встревожился француз.
— В общем, да. Передайте, пожалуйста, что я посоветуюсь с женой и попрощайтесь от моего имени.
На этот раз позвучало знакомое — Оревуар мадам.
— Извините меня, Алекс! Когда говорю с молодой женщиной, в меня словно бес вселяется, хочу ей угодить. Я больше не буду!
— Что не будете?
— А всё! У меня же теперь жена есть, вы можете её помоложе сделать?
— Как получится — я не стал его обнадёживать. А вот нечего про меня трепаться, пусть помучается! — Вы можете погулять пока, часа два точно. Сходите на улицу, посмотрите на русскую зиму.
Действительно, погода, как по заказу, весеннее солнце и тепло, чуть ниже нуля, но с крыши уже капает. Он оделся и ушёл.
А я сходил всё-таки к директрисе за спичками, даже свечку у неё реквизировал, с Нового года огарок остался. Но мне подойдёт.
Сижу, смотрю на пламя, вопросы мысленно задаю.
Значит, Борис... всё-таки хотел про меня разведке еврейской рассказать, проклятие его настигло. С этим понятно, так и я думал.
Жозефина... камня за пазухой не держит, просто ищет работу. Уже лучше. Сумеет, или нет, Морской Владыка не видит.
Царь... его сегодня опасаться не следует, просто получил доклад и ему стало любопытно. Отношение ко мне пока нейтральное.
Ну, что же, примем к сведению.
Пациентка проснулась спокойно.
— Уже всё?
— Да, можете вставать, в соседней комнате есть зеркало.
— Интересно, — она внимательно разглядывала свою руку — кожа как у молодой, и даже шрам от топорика куда-то делся.
— Да, прижизненные травмы вам убрали, и должен предупредить, вы можете иметь детей.
— Я-а?
Достаточно легко она встала, сделала несколько шагов. Быстро осваивается, однако.
— Да, оно того стоило! — вроде, хотела поцеловать меня в щёку, но осеклась. — А где Гиги?
— Какой ещё Гиги?
— Де Витри, Гийом де Витри.
— За этой дверью — кивком показал ей.
— Это старушачье тряпьё просто ужасное! — и она решительно шагнула в номер. Да, сегодня не знаю, но завтра Гийому суждено заниматься шопингом.
Вошел к ним через пару минут. До зеркала Анна так и не дошла, клиенты стояли, обнявшись. Душещипательное зрелище, я бы сказал. И неловко как-то.
— Так, номер за вами до завтрашнего вечера, позже вам принесут стандартный обед и вечером ужин. — Я постарался скрыть неловкость громкими словами. — По всем вопросам обращайтесь к главврачу, его кабинет по коридору налево. А я должен уйти — и ушёл в свой кабинет, запер изнутри и перешёл в свою квартиру.
Новобрачные при мне так и не пошевелились.
Теперь мыться-бриться-одеваться-собираться.
Дежавю.
У подъезда стоит немецкий членовоз и Гелик, я выхожу из парадной — пардон, в Москве подъезды — и сажусь в машину.
Но сегодня я не в свитере, а в пиджаке и галстуке. Нет, остальное тоже есть, и сорочка, и брюки, но пиджак и галстук я не надевал... не надевал... ага, ровно четыре месяца, со дня свадьбы.
Министр Андрей Павлович на этот раз благодушен, проблем не ожидает. Слегка поучает меня, как себя вести.
— На приёме мне не тыкай, я тоже буду стараться, но уж если проскочит, квадратные глаза не делай. Если за столом с приборами запутаешься, не тушуйся, спокойно пользуйся, чем удобно, хозяин этикет соблюдает, но от гостей не требует.
— Знаю, знаю, вилку в левой, котлету в правой.
— Сам ты бородатый, и шутки у тебя такие. Короче, просто будь аккуратен, в рот много не набивай, а то спросит у тебя хозяин, а ты ни ответить, ни проглотить не можешь.
Надолго его не хватило, минут на пять-десять, потом уже он с интересом слушал, как я с его людьми познакомился и мы чурбаком пожар тушили. После я попытался в лицах рассказать, как косметическую клинику у рейдеров отбивал, но пришлось многое недоговаривать и вышло неинтересно.
Ехали долго, и не то, чтобы пробки, а бестолково как-то, даже синий маячок на крыше не очень помогал. Только последние километры никто не мигал перед носом тормозными огнями.
Резиденция с прошлого раза нисколько не изменилась, не изменилась и охрана, отобрала и дипломат с ноутбуком, и смартфон. Только кусочек пластика под кожей около левого уха мне больше не мешал, привык за два месяца.
На этот раз хозяин был настроен совсем не сердито, что-то он перед нами совершил такое, что преобладало удовлетворение сделанным. Ну и лёгкое любопытство, как я решил, ко мне.
Ужин, в моём понимании, скорее сошёл бы за обед, но порции небольшие, всего попробовал, двумя руками в рот не тащил. Вкусно, но непривычно, только крабы напомнили мне красно-белые палочки. Официанты, — или лакеи? — были ненавязчивы и незаметны.
Ужин безалкогольный, это правильно, не та ситуация. За едой разговор лёгкий, Царь что-то спросил о моих родителях, об учёбе. Внешне участливо, но не слушал, о чем-то другом думал. Мы старались не отвлекать. Глянул на его ауру и поразился — левый локоть болит, похоже на травму, куда только лекари кремлёвские смотрят! И никакого обезболивающего? Нет, какое-то местное воздействие было, первый раз вижу такой эффект, слыхал про заморозку у спортсменов, но не видел. Надо в больнице подсказать, может и пригодиться, а то просто отключают проводимость в аксонах,
Понял, что увлёкся, когда услышал:
— Александр Николаевич, что вы там так внимательно разглядываете? Пятно, или дырка?
— Извините, пожалуйста! — перевёл глаза на лицо, взгляд вежливо-снисходительный, эмоции такие же. А от министра беспокойством повеяло. — Случайно обратил внимание на травму, возмутился, что медики не приняли мер, а потом разглядел, что принимали, просто времени прошло много. Извините, пожалуйста!
— Вы, действительно, можете видеть болезни? И одежда не мешает? — вот теперь интерес появился.
— Видеть вижу, но не всегда понимаю, что именно. А одежда мешает, но не сильно, вот через фольгу никак.
— Да, мне докладывали, в Центроспасе появились специалисты, владеющие необычными методами работы. И в больнице вашей ставят на ноги парализованных инвалидов, вот как у вас получается научить врачей тому, что сами не можете?
— Я и не учу. Аналогия грубая, конечно, но можно сказать, что им в сознание загружается программа, как в компьютер, а вот дальше идёт практическое обучение, как этой программой пользоваться.
— Её создал ваш брат? — а вот здесь ловушка, что-то чекисты накопали, точно.
— Нет, просто он был первый и осваивал самостоятельно, я бы сказал, с трудом.
— Вы, наверно, были с ним очень дружны? Или вас разлучили в младенчестве? — а вот и западня, отсутствие брата явно для него не секрет.
— Мы были как один человек. Собственно, он и братом моим не был, он был второй я. — На, получи гранату! — Можно сказать, клон.
— Как клон? — удивление и недоверие. Ну и чёрт с тобой, правду я тебе расскажу, а если запишешь в городские сумасшедшие, так и на фиг ты мне сдался. А вот министр-то поверил, однако.
— Так вышло, мне сделали подарок. Я обмолвился, что хотел бы иметь соратника, который будет думать, как я, а собеседник решил устроить сюрприз. Вот и получилась копия, а всем потом пришлось говорить, что брат-близнец.
— И кто же такие клоны делает? — не верит. А наплевать, и чай у тебя невкусный.
— Придётся рассказать сначала — предупредил я. Собеседники молча согласились, Царь даже кивнул слегка.
— Началось с того, что я случайно обнаружил древний, как тогда решил, артефакт и сумел с ним объясниться. Вернее, это он сумел кое-как со мной объясниться, ему было скучно, а мне любопытно. Позже, когда мы смогли более или менее нормально общаться, он рассказал, что обнаружил я не его, а одно из мест, где с ним можно контактировать, и что за двенадцать тысяч лет я у него первый собеседник. Со временем мы подружились, вот он и сделал мне такой подарок — клона, и снабдил его способностями к целительству.
— Так может, это вы и есть клон?
— Не думаю, целительство я загрузил уже после его гибели. И с Шурой ошибки были, долго пришлось готовить условия, чтобы исправить.
— А другие программы, кроме целительства, есть? — подал голос министр.
— Да, поиска по следу, ощущения опасности, ложь видеть... прогноз некоторых событий на несколько дней... предметы ещё зачаровывать можно... наверно, и ещё есть.
— Скажите пожалуйста, а вот этот прокол пространства, — Царь, хоть и не совсем верит, но допускает здравое зерно в моих словах — он как осуществляется? Вы прошлый раз объясняли, но я не запомнил.
— На две поверхности наносится специальное покрытие, потом контролируется качество нанесения, потом я обозначаю эти поверхности, чтобы Пьер их увидел, и по моей просьбе он их соединяет между собой в пару. Пьер — это имя моего таинственного друга.
— Это он вам сказал?
— Нет, я его так назвал, он согласился. Хотел Петром назвать, но с нами в то время жил один Пётр, так что вышел Пьер.
— Звучит невероятно, а можно где-нибудь на них взглянуть?
— Можно и здесь, если принесут мой дипломат.
Не видел, чтобы Царь подал знак, но в дверях появился охранник и подошёл к нему. Выслушал.
— Но там электронное оборудование! — Надо же, перечит.
— Вы ошибаетесь, там пусто! — "Пьер, убери, пожалуйста, ноут из дипломата!"
"Уже"
— Виноват, ошибся! — недовольный охранник вернулся с моим дипломатом и протянул его хозяину. Тот кивком показал, чтобы передал мне.
— Мне бы ещё два стакана — вспомнил я. — "Пьер, набор для военных положишь?"
Царь кивнул, охранник вышел. Вместо него вернулся лакей с подносом, на нём два стакана. Я и не видел таких никогда, тонкий хрусталь с паутиной рисунка, красивые.
Извлёк два кусочка линолеума, самодельный штатив, гайки-восьмерки. Ну, а дальше — два солиднейших мужика, один вообще, по слухам, террран и диктатор, как третьеклассники, играли в гаечки. Потом министр расшалился и сунул палец, и, о чудо — палец тоже появился в другом стакане. Отличная вышла разрядка, я собрал гайки и остальное, сложил в дипломат.
"Пьер, прибери, пожалуйста".
— Военные это видели? — отвлёкся от игрушки Царь.
— Да, в начале января в Мытищах и два дня назад на Фрунзенской. Для авиации и космоса пока непонятно, как компоненты топлива на покрытие подействуют, но широкополосную связь и электричество в подводную лодку собирались попробовать до конца месяца.
— Я поинтересуюсь — кивнул Царь.
— Только я у военных псевдоним себе взял — вспомнил я — если по фамилии искать будут, то для них я Сантехник.
— Как это? — не понял Царь, а от министра повеяло одобрением. — Зачем?
— Ну...— я изобразил замешательство — в общем... чтобы слухи разные не мешали. Так спокойнее.
Ага, правильно акцент сместил, понравилось хозяину. Не рассказывать же, как дело было?
— А с физиками у тебя чем закончилось? — встрял министр. — Я его физикам Петербургским посоветовал, они какой-то материал достать не могли — пояснил он хозяину.
— Пока хорошо, свой ниобий они получили, но Пьеру стало интересно и он теперь по ночам сверхпроводимостью занят, несколько последних составов очень удачные.
— Погодите, погодите, так это его работа? У меня в сводке сегодня было, чуть ли не переворот в науке.
— Насчёт переворота не знаю, но Пьеру интересно.
— А почему он ночью работает?
— Днём на связи со мной, а ночью я сплю.
— То есть он не спит вообще? Он кто?
— Да, не спит. А вот кто — трудно сказать. Сначала считал его искусственным интеллектом, потом один священник назвал его бесплотным духом, а сам он не знает. Теперь и я не берусь судить, говорю, что друг и помощник. Сам он не знает, помнит только, что работать начал двенадцать тысяч лет назад. Это сейчас он эрудит и хорошо образован, а поначалу был вроде кладовщика.
— А увидеть его можно?
— Нет, здесь у него нет тела. Но поговорить можно.
— Как это?
— Проще всего по телефону. Назовите мне или дайте прочитать номер, и он вам сразу позвонит. Он видит и слышит наш разговор, но без технических средств может связаться только со мной.
— Вот как? — Царь ничего не сделал, но появился давешний охранник и протянул ему смартфон. — Вот этот номер — он высветил цифры на дисплее.
"Пьер?"
"Вижу, набираю".
Раздался звонок, Царь ответил. Министр... можно сказать, что выпал в осадок.
