Гиллиан одобрительно кивнул своему ученику, и парень продолжил рассказывать:
— Всё началось тогда, когда молодой купец Роберт Хок вместе со своими компаньонами прибыл в Альхейн с торговой миссией. Эта поездка обещала крупную выгоду. В те времена Роберт занимал видный пост в Торговой гильдии Ингерна, побывал в разных странах, пользовался заслуженным уважением, имел репутацию человека неподкупного, честного, добросовестного и правоверного. В тот год Роберту исполнилось двадцать пять лет, он был молод и полон сил. Поездка началась вполне благополучно, но один из наёмных работников по прибытии заразился "красной чумой". — Риан похолодел — он немало слышал об эпидемиях так называемой "красной чумы", которые периодически выкашивали Ингерн и его соседей во времена Смуты. Лечить эту заразу не умели вплоть до эпидемии тысяча девятьсот пятьдесят девятого — шестидесятого годов, когда медицинская кафедра Высшего Государственного Университета сумела-таки найти лекарство. — Обнаружилось это внезапно, и тогда купцы и другие члены миссии решили убить парня — ему было всего шестнадцать лет — чтобы не заразились остальные. Роберт, скрепя сердце, одобрил это решение, а потом тайно похоронил беднягу, как полагается. Вот только заразился сам. Он до последнего скрывал свою болезнь от компаньонов и погонщиков, едва не был убит своими же, но на его удачу каравану попался небольшой монастырь, в котором согласились принять Роберта на попечение. Компаньоны с чистой совестью бросили Роберта там, не собираясь потом даже возвращаться, чтобы узнать, чем же всё-таки дело кончилось. Им невдомёк было, что в Альхейне умели лечить "красную чуму", а у Роберта были достаточно хорошие шансы на исцеление, что сразу распознали служители монастыря. Эти жуки искренне считали, что Роберт перезаражает всех и умрёт.
— А Роберт выжил, — ехидно заметил омега.
— Выжил, — подтвердил Дензел. — Он был молод, крепок здоровьем, и это спасло его. И не только это. Среди омег, которые ухаживали за ним, нашёлся его Истинный. Близость этого омеги мобилизовала иммунитет парня по полной программе, и Роберт довольно быстро пошёл на поправку.
Когда угроза заражения других обитателей монастыря исчезла, Роберта поселили в обычной келье, из окна которой он наблюдал за тамошними жителями. Очень скоро Роберт понял, что этот монастырь что-то вроде школы — там жило немало детей и подростков. Причём среди учеников-воспитанников были и омеги. Среди них Роберт увидел и того, что так ревностно и заботливо ухаживал за ним. Это был юноша пятнадцати лет от роду, очень красивый, как говорят. Его звали Аслан. Чем больше наполнялось прежней силой тело Роберта, тем больше его тянуло к этому мальчику, однако он не смел брать своё силой. Причём не только из благодарности к людям, спасшим его.
— Тебе бы сказителем быть, а не певцом, — хмыкнул Риан.
— Я часто рассказывал детям сказки и легенды, — вернул ухмылку альфа. — Наши говорят, что у меня отлично получается. И ни разу не перебивали.
— Так что там было с Робертом?
— С каждым днём он всё больше удивлял местного настоятеля. Был учтив, соблюдал установленные для него правила. Роберта удивляло всё, а позже выяснилось, что многое из того, что он прежде слышал об Альхейне, оказалось либо преувеличением либо откровенной ложью. Роберт удивлялся тому, насколько рационально и целесообразно был устроен здешний быт, насколько добры к нему люди. Предыдущие ингернские гости монастыря, включая компаньонов Роберта, были грубы и самоуверенны, и то, как ведёт себя Роберт, стало для многих неожиданностью. Постепенно ему позволили выходить из кельи в любое время, свободно ходить по территории и даже покидать стены монастыря, и Роберт стал помогать по хозяйству не только в монастыре, но и в окрестных селениях. Всё это время он следил за Асланом, а тот следил за ним. Роберт видел интерес в глазах этого юноши, и это дало ему надежду на взаимность.
А однажды случилось неожиданное — ночью Аслан пришёл к нему сам. И у него была течка. Роберт попытался выпроводить его — боялся гнева настоятеля, если тот узнает, однако Аслан был настойчив. Утром он ушёл и вернулся на следующую ночь. Всего они провели вместе четыре ночи, а потом Аслан внезапно покинул монастырь. Роберт попытался последовать за ним — ведь будет ребёнок! Его ребёнок! Однако настоятель удержал. Он рассказал, кто такой Аслан, и Роберт заметно растерялся. Аслан оказался младшим сыном очень знатной и богатой семьи Амир, который проходил обучение в этом монастыре. Заподозрить в самом обычном мальчишке сына такой семьи было трудно, и для Роберта происхождение его омеги стало настоящим потрясением. Отношения между странами всё больше ухудшались, и семья Аслана вряд ли бы приняла в качестве зятя чужака из враждебного государства. Даже при лояльности Альхейна к переселенцам. Подумав, Роберт решил доказать этим людям своё право быть рядом с Асланом.
— Как?
— Он окрестился в веру Альхейна, принял новое имя и начал основательно изучать язык и обычаи новой родины. Возвращаться домой он раздумал — там не было ничего такого, ради чего стоило бы возвращаться.
— И кем он в итоге стал?
— Впоследствии Роберт Хок стал известен как Хасан аль Заир.
— Кто? — не поверил своим ушам Двуликий. Он слышал это имя на съёмках "Гарема". — Он был родом из Ингерна?
— Ты слышал о нём? Похвально, — одобрил Дензел.
— Консультант рассказывал, только он не говорил, что аль Заир был нашим земляком.
— Он, скорее всего, и не знал. То, что Хасан аль Заир был родом из Ингерна, самым тщательным образом скрывалось — состоя на службе у Альхейна, он столько раз карал купцов и просто авантюристов из Ингерна, что сам факт его истинного происхождения был стёрт из истории нашей страны. До своей поездки в Альхейн Роберт был известен как истинный правоверный — соблюдал посты, регулярно ходил в храмы, исправно платил десятину. Сам факт, что такой известный человек переметнулся на сторону врага, опорочил бы репутацию гильдии.
— Значит, Роберт добился своего?
— На обучение ушло около полутора лет, и за это время новоявленный Хасан аль Заир заслужил уважение всего округа. Он всем сердцем принял учение Альхейна, и когда настоятель в этом убедился, то сам написал рекомендательное письмо Амирам, и Роберт отправился в столицу Альхейна Ису.
Когда он добрался до места назначения, то выяснилось, что там новоиспечённого зятя уже ждали. Когда Аслан прибыл домой и объявил, что нашёл своего Истинного и заимел от него ребёнка, вся семья была в шоке.
— От того, кто отец?
— Именно. Особенно были разгневаны старшие братья Аслана Исмет и Джазир. По их мнению, Аслан был ещё слишком юн, чтобы рожать детей. Однако дело было сделано, и избавляться от ребёнка Истинного Предназначения было бы, с их точки зрения, грехом. И потому братья решили подготовиться, логично предположив, что Роберт обязательно появится. Они разработали целый план, в котором была даже тюрьма, чтобы проверить уверения Аслана, что его избранник достойный человек. Когда Роберт прибыл в Ису и явился в дом Амиров с письмом от настоятеля, его даже к главе семьи не допустили. Вытолкали взашей, а уже на улицах Исы спровоцировали на драку и бросили в тюрьму. Не сразу, но Роберт понял, что это испытание, и достойно его выдержал. Только тогда его допустили в дом Амиров, разрешили встретиться с главой семьи и его супругом, а после долгого обстоятельного разговора позволили увидеть Аслана и сына.
— А кто родился?
— "Волчонок" Амад. Кстати, это имя — альхейнский вариант имени Адама.
— Получается, Аслан ждал своего Истинного.
— Разумеется. Он был очень умным юношей и знал, что его семья чужака из Ингерна не примет. Потому и поступил так. Он неспроста так долго приглядывался к парню, а во время тех самых ночей окончательно убедился, что его избранник по-настоящему достойный человек. Только пройдя проверку от его братьев, Роберт сможет войти в семью. Так и получилось. Роберта признали, он женился на Аслане, был представлен самому Владыке и поступил на государственную службу в Торговую палату, где быстро заслужил столь же высокую репутацию, что и на своей родине. В последствии Роберт провёл несколько реформ, которые пошли Альхейну на пользу — ввёл систему стандартов, доработал порядок взаимодействия с приезжими с Севера, внёс несколько существенных поправок в законы. Поскольку он хорошо знал порядки в торговле на своей прежней родине и что за люди там крутятся, он легко разоблачал мошенников и хитрецов, нечистых на руку. Не одного купца, предварительно конфисковав товар, вышвыривали за границу по самым разным причинам, и в этом ему активно помогал Аслан, который, завершив обучение, тоже поступил на государственную службу — в представительство по сношению с иностранцами. Он в совершенстве выучил все северные языки, которые знал и его супруг, и на пару они прославились далеко за пределами Альхейна. В семье тоже всё было благополучно — кроме Амада родились ещё двое детей. Роберт всё же не забыл свои корни, и для его детей язык Ингерна стал вторым родным. К тому же у них были и ингернские имена — Эдгар, Артур и Кристофер, которые знали только в семье. И так длилось до тех пор, пока не разгорелся особенно громкий скандал, который и стал поводом для начала той самой изнурительной войны, залогом краткого перемирия в которой и стал Орион.
Риан задумался, хмурясь.
— А как же родители Роберта? Неужели ему было настолько плевать на них?
— Не на кого было плевать, — вздохнул Гиллиан. — О них самих остались только записи в книге местного клерика — их звали Олаф и Дейрин. Роберт родился в глухой деревне, которую почти полностью выкосила эпидемия, когда мальчишке исполнилось пять лет. Судя по оставшимся свидетельствам, это был тиф. Роберт оказался одним из выживших. Выжил и деревенский клерик, который уехал в родную губернию, забрав с собой сироту. Один из родственников клерика, некий Аластор Райан, был торговцем и взял мальчишку работать в лавке. Роберт оказался настолько усердным и смышлёным, что Райан лично взялся за его обучение, а потом передал под покровительство главы Торговой гильдии Сэма Бартона, который понял, что у парня огромные перспективы. Роберт вполне оправдал ожидания своих наставников и отлично вёл дела, пока новые компаньоны не соблазнили его той самой поездкой. Из по-настоящему близких людей у Роберта никого не было, обучение в монастыре серьёзно изменило его взгляды на жизнь, потому он и не вернулся домой.
— А что это был за скандал?
— В суд Исы обратились две семьи, просившие защитить их честь, которую оскорбили двое купцов из Ингерна — самым циничным образом надругались над их детьми-омегами. Обвиняемых быстро нашли, и ими оказались бывшие компаньоны Роберта. Они сравнительно благополучно тогда добрались до Исы, неплохо заработали и вернулись домой. Поскольку они всерьёз считали, что Роберт уже давно умер, они скупили его дело и, ловко использовав память о "покойном", быстро пошли в гору на родине. До Роберта периодически доходили слухи об их торговой деятельности — не самые лестные. Когда у Роберта и Аслана родился младший сын, у ингернских купцов начались проблемы из-за новой системы стандартов и расчётов пошлин. Нередки были случаи откровенного мошенничества, хорошо известные Роберту, и он передал эти знания своим новым коллегам. Кроме того, репутация приезжих внушала всё большие опасения местным, да и министерство торговли Ингерна отчаянно искало новые рынки сбыта и пыталось выкрасть кое-какие достижения и секреты местных мастеров, чтобы не покупать готовую продукцию в Альхейне. Из-за всего этого приезжих подолгу мурыжили на таможне вместе с товаром, и те от скуки развлекались, как умели. Бывшие компаньоны Роберта не отставали от остальных и в итоге налетели всерьёз. Поскольку это был уже не первый случай, дело должно было стать показательным. Аслан, как представитель департамента и муж Роберта, был включён в следственную группу в качестве переговорщика и переводчика. В назначенный день купцы прибыли на вызов и были допрошены. Как ты думаешь, чем они объяснили произошедшее?
— Что у ребят была течка, и они сами виноваты? — предположил Риан.
— Нет, течку они не приплетали, но обвинили. И вообще вели себя нагло и самоуверенно. Когда они поняли, что одним из ведущих дела будет омега, то посчитали себя оскорблёнными. Сам понимаешь, почему. Они постоянно делали непристойные намёки в адрес Аслана, дерзили, грозили крупными неприятностями со стороны Ингерна, терпение которого будто бы небезгранично...
— Лучше бы терпение Альхейна не испытывали, — глухо сказал Риан. — Вот идиоты!
— Аслан тоже был глубоко оскорблён и возмущён их поведением — во время подобных следствий к нему часто так относились иноземцы с Севера, — кивнул Дензел. — Он из последних сил сохранял бесстрастность до встречи с мужем, который буквально перед этим самым допросом отбыл в Торговую палату по какому-то делу. А во время допроса уже на суде эти двое и вовсе распоясались. Сказали, что эти омеги — между прочим, одному было пятнадцать лет, а второму четырнадцать! — были провокационно одеты и вели себя просто вызывающе. По меркам их страны. Были откровенно нетрезвы, вешались на иностранных гостей, пытались их раздеть, на увещевания ответили громким смехом. Словом, сами их спровоцировали — их приняли за обычных проституток, по какой-то причине сбежавших из борделя. Эти слова вызвали громкий протест в зале суда, едва Аслан закончил перевод. Охране даже пришлось применить силу. Заметив реакцию присутствующих, один из обвиняемых обвинил Аслана в том, что тот искажает его слова при переводе в угоду намерениям судей, которые в любом случае засудят ни в чём не повинных торговцев. Эта формулировка сработала бы на аналогичном процессе в любом другом суде на Севере, только эта наглая парочка упустила из виду один момент — в ночь нападения состоялся один из праздников Ферейна, который проводился в столичном храмовом комплексе с садами и прудом. Поглазеть на этот праздник эти сволочи и шли, но внутрь их, разумеется, не пустили — полностью взрослым, кроме пары служителей, там делать было нечего. Так вышло, что одному из мальчиков, которые впервые участвовали в торжестве, вдруг стало плохо в самый разгар мистерии, и служители храма отправили его домой, выделив провожатого постарше. Поскольку была весна, пора цветения садов, омеги были очень легко одеты — ночи в Альхейне в то время достаточно тёплые, да и сами омежьи наряды для таких торжеств были весьма условными.
— Как мои на съёмках? — уточнил Риан.
— Именно. Точно так же одевались и работники специфических заведений, которые у нас в откровенку называли борделями, вот только подлинный смысл таких заведений ингернцы не понимали в упор. Кроме того, служителями таких специфических заведений могли быть омеги не моложе семнадцати лет. То есть после полного завершения созревания. Сами пострадавшие утверждали, что обвиняемые сами к ним приставали, хватали за везде, были откровенно пьяны и так далее. Старший из мальчиков немножко знал язык Ингерна и попытался объяснить, что они идут из храма, только его и слушать никто не стал. А поскольку все горожане знали про праздник и его особенности, никому бы и в голову не пришло посягнуть на ребят. Кроме чужаков. Что они и сделали. Младшего потом после суда отправили лечиться в особый монастырь, из которого он вышел с твёрдым решением идти в действующую армию. Там он, кстати, и погиб в одном из морских сражений против Ингерна, не успев оставить после себя и одного ребёнка. Чтобы не утруждать командование и не пропустить важную битву, этот омега пошёл на добровольную стерилизацию операбельным путём. Проще говоря, ему удалили матку и яичники.
