— На простой вариант рассчитывать не будем. Надо исходить из худшего. Чтобы внезапно не подошли, выставим караулы на обе стороны. Караулить будем посменно, чтобы не замёрзнуть. Пулемёты, как думаешь, куда поставить лучше?

— В окна, что на углы выходят. Жаль, окошки здесь широкие и закрыть их нечем.

— За неимением гербовой будем курить обёрточную, — хмыкнул Гордиенко. — Пойдём сейчас поучимся из пулемёта пулять. Посмотрим хоть, как и что там устроено.

С виду пулемёт не выглядел сильно сложным механизмом. Всё казалось понятно с первого взгляда. Станина на колёсах, на станине корпус с ребристым кожухом ствола. В кожухе вода залита под завязку. В корпусе справа отверстие для ленты. Сверху — крышка с прицелом. На заднем торце — затыльник с двумя ручками, кнопка гашетки и застёжка. Если надавить на застёжку, можно открыть короб, чтобы добраться до замка.

— Давай Петруха, попробуем машинку зарядить, — потёр руки Папардэ. — Эх, люблю я всякие механизмы.

— Не сломать бы чего...

— Что тут можно сломать? Всё проще пареной репы. Давай сюда ленту. Заодно позови остальных. Двоих в караул, остальные пусть тоже смотрят, может быть придётся сегодня из этой дуры палить.

Через три минуты вокруг одного из "Максимов" собрались все партийцы.

— Прошу меня не торопить, я сам первый раз с этой машинкой дело имею, — начал показ секретарь парткома. — Похоже, что придётся нам сегодня в срочном порядке стать пулемётчиками. Наши из Бийска только завтра к вечеру подойдут. Тем не менее, приказываю — не вешать носы! Оружие у нас есть. Значит, шансы остаться в живых у нас тоже есть. Банда лесных разбойников получит сполна!

Гордиенко погладил грубой ладонью ствол пулемёта. Зачем-то обошёл вокруг, как бы приглядываясь

Давай, Пётр Яковлевич, ленту. Вот отверстие для нее. Ага! Не проходит... Как её пропихнуть? У кого есть мысль?

— Андреич, ты это... Крышку верхнюю подними. Потом это... сбоку рукоятку видишь? — Встрял Плетнёв. — Дергани на себя пару раз. Я что-то такое видел.

— Точно! — Папардэ дёрнул за рукоятку мотыля один раз, потом ещё, и лента зашла в патронник. — Здорово! Давай мужики в окно его.

Не обращая внимания на хруст разбитого стекла, бойцы взгромоздили максим на подоконник, высунув наружу смертоносное тупое жало.

Папардэ азартно ухватился за рукоятки и повел ствол справа налево. Не смог преодолеть искушения и нажал на спуск.

Грохот короткой очереди разнёсся по всей округе. У всех стоявших рядом заложило уши. Подоконная доска не выдержала нагрузки и проломилась.

— Чёрт! — выругался новоявленный пулемётчик. — Надо подставку из поленьев сложить. Быстро, мужики, из сарая все дрова сюда тащим!

Он ухватил за рукав Плетнёва. — Вась, назначаю тебя вторым пулемётчиком. Второго номера себе сам найдёшь. Бери другу машинку и в сторону Пимокатной устанавливай. Как установишь, очередь дашь, чтоб я знал.

К полудню партячейка Улалы была готова к отражению любой атаки хоть в пешем, хоть в конном строю.

...

Солнце постепенно поднималось к зениту, а Сыгыр никак не мог определиться. Его смутил разговор со старым шаманом. Действительно, идти против воли духов будет верхом опрометчивости. Да и в словах этого городского умника Чороса своя правда. Войска красных ушли не навсегда, а значит, когда вернутся, то будут ловить по всей тайге и его самого, и его батыров. Перед зайсаном встала задача — как, не теряя лица перед своим войском, уйти из Улалы. Как прихватить хотя бы что-нибудь из хранящихся на складах запасов? Из Улалы товары растекаются караванами по всей Ойротии и дальше в Монголию и Китай. Наверняка на складах имеется богатая добыча. Всю конечно не утащить. Нельзя отряд в караван превращать.

— Кюндюлю Сыгыр-бай, — отвлёк его от раздумий голос Гуркина. — Уважаемый Сыгыр, у меня тут мысль появилась. Давайте с помощью ваших батыров упраздним в Улале советскую власть, разгоним ревком, объявим о создании независимого ойротского улуса. Попросим признания нового государства у китайцев, японцев, да хоть англичан. Обратимся к ним за помощью. Пообещаем после победы любые концессии, любые условия... А что? Почему большевики могут так поступать, а мы нет?

— Твоя, Чорос, моя за совсем дурак считать? — Сыгыр ответил резко. Похоже, что для себя он уже всё решил. — Моя хоть и не понимать о какой такой конь сесия... но твоя видеть в Улала хоть один англичан?

Надо брать склад с оружие, склад с провиант, одежда, сапоги, лекарства и уходить. Чем быстрее, тем лучше. Каначак с духами разговаривал? Разговаривал. Духи ему так и сказали. Нельзя жадничать! Завтра из Бийск придут красные и перестреляют всех до единого. Завтра утром надо из Улала уходить.

— Тогда надо сделать по-другому! — Гуркин продолжал сыпать идеями. — Мы, алтайские представители народно-освободительного движения, сейчас уйдём с вами. Все вместе мы найдём хорошее место для закладки нового поселения, которое будет столицей Ойротской республики. Тогда твои батыры из кровожадных бандитов превратятся в национальных героев алтайского народа и всех народов Алтая.

— Твоя всё-таки совсем глупый кижи, хоть и из знаменитого сёока. — Сыгыр начал сердиться. — Сейчас зима. Как ты будешь в тайге что-то строить? Лучше нам вернуться по своим улусам.

— Что же, по-твоему, тогда будем делать?

— Атакуем первым делом ваших партийцев! Нагоним на них страху, — Сыгыр, наконец, всё для себя решил. — Пускай знают, что мы доблестные воины и не дадут себя в обиду. Покажем, что храбрые батыры готовы умереть за честь рода, за свободу и своих соплеменников.

— Так они всех твоих батыров и положат из двух то пулемётов, — горько усмехнулся Гуркин.

— Твоя показать, где тюрьма. Арестантов на коней посадим, пусть мстят за обиды. А моих в атаку пойдёт пара десятков. Остальные — искать склады. Потом, реквизируем у русских лошадей, нагрузим их тапкан41 и быстро уходим.

...

— Доблестные батыры! Верные мои сыны! — Сыгыр решил выступить с воодушевляющей речью перед войском. — Когда-то наш народ был свободен и богат, но под гнётом русского царя ойротский эл42 почти перестал существовать. Но Алтай-кижи не забыли деяний славных прадедов, что в числе туменов Чингисхана несли славу таёжных и степных воинов к самому западному морю. Так давайте же, славные батыры, покажем, новым поработителям, как бьются истинные воины. Пусть те, что погибнут, расскажут Великому Тенгри и нашим славным предкам, как мы здесь боремся за честь и свободу Ойротии.

В полдень воины Сыгыра сбили запор с дверей арестантской избы, в которой за не имением тюрьмы, содержались арестованные преступники. Среди воров и бандитов алтайцы встретили тех, кого они по слухам считали расстрелянными. Из грязного подвала вышли на божий свет и телеут Мундус Эндоков, и тубалары Сарысеп и Алагыз, и тадыр Чудояк, и хаасский зайсан Майнагаш. После бегства со сходки в монастыре их всех выловили чекисты, но расстреливать не стали, собираясь провести показательный суд. Заклеймить и вырвать с корнем любые побеги тюркского сепаратизма. Не повезло только староверам. За буйный нрав Плетнёв их лично расстрелял.

На радостях, остальных арестантов, независимо от совершённых преступлений, отпустили на все четыре стороны. Те тут же приступили к погромам и налётам. Никто из уголовников не присоединился к войску Сыгыра. Не в чести у воровского племени бестолковое геройство. Вот разграбить винный склад, да нализаться до потери памяти, это хорошо, это правильно. К выпущенным бандюкам присоединились и некоторые жители Улалы, Маймы и Алфёрово.

В посёлке воцарилась вакханалия грабежей, поджогов и насилия.

...

— Товарищ Гордиенко! — голос секретаря парткома бесстрастен. — Кажется, лабазы подожгли. Со стороны Маймы дым поднимается.

— Да хрен бы с этими лабазами! Ты на винный склад глянь. Тот, что у нас под носом. Глянь! Народ туда толпой ломит, видишь?

— Это уже местные решили поживиться... Может пальнуть из «Максима» в сторону склада?

— Палить не надо! Нечего патроны переводить. Всё равно эту пьянь не испугаешь.

Внезапно воздух сумрачного зимнего дня разорвал истошный визг. Желая нагнать страху, мимо усадьбы ревкома с диким визгом, свистом и улюлюканьем пронеслась кавалькада косматых всадников. Они резко выскочили с Пимокатной, продефилировали по площади и в мгновение ока скрылись за храмом Спаса Всемилостивого.

— Во дают! — с восхищением протянул Папардэ. — Я не успел даже на гашетку нажать, а их уже и след простыл.

— Храбрые черти! Сейчас надо ждать их пластунов под окнами... Смотри!

Со стороны храма на улицу повалили клубы дыма, сквозь которые иногда яркими языками пробивались языки пламени.

— Никак басурмане церкву подпалили! А говорят, что алтайцы почти все крещёные. — В голосе Гордиенко слышалось удивление. — Сейчас, наверное, начнётся.

В то же мгновение в комнату, через разбитое окно влетела рубчатая граната и покатилась по полу с глухим стуком. Время срабатывания гранаты Миллса семь секунд. Этого оказалось достаточно, чтобы Гордиенко, схватив смертоносный фрукт, отправил его обратно. Грохот взрыва выбил из рамы осколки, которые ударной волной отбросило в комнату. Они и оказались главным поражающим фактором, оцарапав головы и руки пулемётной команды. Зато нападавшим досталось гораздо сильнее.

Вот второму расчёту повезло гораздо меньше. Гранатомётчик, перед броском хладнокровно отсчитал три секунды, и граната сделала своё чёрное дело, унеся жизни пулемётчиков и повредив пулемёт. Хорошо, что у алтайцев гранаты закончились.

Подоспевшие бойцы успели перестрелять лезущих в окно бандитов. Тут же по кирпичу, выбивая крошку, вразнобой застучали пули со стороны винного склада. Значит, первый штурм отбит, и враг перешёл к осаде.

— Ды-ды-ды-ды-ды, — длинная очередь добавила весёлых ритмов в симфонию битвы. Это предревкома засадил пол-ленты в направлении винного склада. Нервы не выдержали. Выпустил бы и всю ленту, но заклинило патрон, и пришлось Гордиенко хватать "Арисаку" и ловить на мушку бегущие к зданию фигуры. Секретарь тем временем возился с крышкой, стараясь наладить аппарат. К счастью, когда бегущим оставались считанные шаги, пулемёт снова заработал, стремительно отплёвываясь стреляными гильзами.

Тем временем большая часть войска Сыгыра, прихватив награбленное, выдвинулось в сторону Катуни. На кратком совещании было решено идти по Майме до самого её истока, потом через Куюмский хребет перевалим в урочище Каракол. Там, на месте древнего тюркского зимовья, стоят несколько вполне пригодных для жизни изб. Место мало кому известное. Кроме того, из-за обилия скальных бомов очень удобное для обороны. К тому же не далеко от Улалы. Всего за пару дней дойти можно. До лета там спокойно дожить, а потом вернуться к семьям у кого они есть.

...

К вечеру следующего дня поредевший отряд Сыгыра вышел к урочищу Каракол. Внизу в обрамлении черного кедрача виднелись белые круги Каракольских озёр. С перевала можно разглядеть только три из семи. Остальные прячутся ниже. Спуск в надвигающейся темноте опасен. Поэтому впереди идёт Каначак, умеющий договариваться с духами. За ним строго след в след идут батыры Сыгыра, уцелевшие после набега на Улалу. Лошадей, навьюченных тяжёлыми перемётными сумами, ведут в поводу. Лошадки, попав на опасный склон, боятся. Они упираются передними ногами, приседают на задние, жалобно ржут, стараясь не упасть с кручи вниз. Замыкает шествие Сыгыр в компании с освобождёнными из комиссарских застенков баями и зайсанами алтайских племён. Сыгыр доволен. До Каракола дошли без потерь. Метель, о которой молил духов Каначак, замела их следы, к вечеру стихла.

16. БИЙСКИЙ ПРОРЫВ

(Окрестности Салаирского рудника. Иван Новосёлов)

— А тёплый Федосий43 в этом годе, правда, Панфилыч? — у Вани Вязилкина с утра хорошее настроение и ему хочется поделиться им с командиром. — Таять, должно, рано начнёт.

— Что есть, то есть, — соглашается Новосёлов. Он в мыслях продолжал ворошить дела последних дней. — Я даже не ожидал, что нас так мужики в Жуланихе встретят. Они и нас с тобой приветили, и парней Белокобыльского приняли, и сами, кто побойчей, к нам присоединились.

— Так мы же сила, Панфилыч! — Удивился реплике командира Вязилкин. — Полтора десятка конных, да все с винтарями, да с боевым опытом. Это тебе не кот чихнул!

После бегства с Горного Алтая Вязилкин и Новосёлов вместе с десятком бойцов отряда Белокобыльского к Рождеству добрались до родного Причумышского края. Благодаря грамотной разведке и осторожности отряду удалось там обосноваться. — Дома и стены помогают! — говаривал Ваня Вязилкин, отвечая любопытным о причине такого выбора. А в середине месяца января «Сорокинский мятеж».

После реквизиций конца декабря крестьяне Причумышья были взбудоражены. Из Белоярской, Верх-Камышинской и Тальменской волостей по всей губернии расходились пугающие вести. Говорили, что при первых признаках сопротивления губернские власти расстреливают, избы сжигают, домочадцев по миру пускают.

Не удивительно, что по деревням, сёлам и улусам полетели листовки:

"...Коммунисты извратили задачи народной власти. Они забыли, что благо трудящихся есть основание народного благополучия. Они больше думают о партийной дисциплине, а не о нас, землеробах... истинных хозяевах страны. Ни с чем несообразная разверстка на предметы нашего труда, бесконечная подводная повинность, постоянные страхи за лишнее сказанное слово, за лишний кусок хлеба, тряпку, лишнюю вещь — все это жизнь нашу, и без того невеселую, обратило в ад. Неумелое распоряжение нашим добром переполнило чашу терпения, и мы... объявляем восстание против коммунистов... Долой коммуны! Да здравствует народная власть Советов и свободный труд!"44

Мужики Заобских волостей Барнаульского уезда валом повалили в повстанческие «армии». Таких «армий» было несколько. Наряду с отрядом Новосёлова, собравшего старых бойцов-анархистов Гришана Рогова, крестьянскую армию организовал учитель села Сорокино Григорий Астафьев. Бывший член эсеровской бойцовки, активист СКС45 почувствовал, что пришло время испытать на прочность коммунию ещё раз. На сходе представителей волостей Причумышья была объявлена мобилизация. За Рождественскую неделю армии повстанцев выросли до шести тысяч человек.

Власти не подозревали об опасности нового бунта. Это позволило восстанию охватить всю восточную часть губернии. На первых порах повстанцам сопутствовала удача. В Хмелевской волости им удалось распропагандировать целый батальон 26-го кавалерийского полка, на сторону народа перешли 450 бойцов с оружием и боеприпасом, что изрядно пополнило арсенал. Хотя большая часть крестьянского войска так и продолжала воевать вилами, топорами да дубинами.

Если на селе дела у повстанцев шли поначалу успешно, то в городах и воинских частях у них так не получилось. А в Барнауле в конце декабря чекистам удалось схватить лидера СКС Игнатьева, который сдал всех товарищей.

...

В кабинете предгубисполкома после утреннего собрания по итогам разгрома эсеровского Барнаульского СКС не продохнуть от махорочного дыма. Аристов46 открыл форточку, из которой сразу остро потянуло звонким морозцем. Постояв с минуту в струе свежего воздуха, Аристов чертыхнулся про себя, вернулся к столу, поднял трубку аппарата.