— Боюсь, именно так я предпочитаю, — сказал Нилис с печальной улыбкой. Он сидел на единственном в комнате стуле, его мантия была неловко задрана, обнажая тощие голени. — Вы должны понять, что я с Земли, где живу так, как жили люди в первобытные времена — я имею в виду, на кажущемся плоским мире, под небесным куполом, усеянным несколькими далекими звездами. Здесь миры летают вокруг, как безумные птицы, и даже звезды — это сверкающие шары. Конечно, здесь могут образоваться только самые массивные звезды; условия слишком турбулентны для чего-либо столь малого, как Солнце... Это весьма дезориентирует!
Пириус никогда не задумывался об этом. — Я вырос здесь, сэр.
— Зови меня Нилис.
Но Пириус не собирался называть комиссара, даже такого мягкого и эксцентричного, как этот, иначе, чем "сэр". Он сказал: — Арчес не кажется мне странной.
— Ну, полагаю, этого не произойдет. — Нилис поднялся на ноги, держа чашку с водой в покрытой старческими пятнами руке, и посмотрел сквозь ряды офисов на кружащееся небо. — Самогравитирующая система — классическая демонстрация проблемы n тел небесной механики. И хаотичная, неустойчивая к малым возмущениям, никогда не предсказуемая даже в принципе. Без сомнения, этот бесконечный шквал был разработан как тренировка, чтобы вы, протопилоты, привыкли мыслить в изменяющейся трехмерной геометрии и запрограммировали древние страхи падения — инстинкт, полезный, когда мы спускались с деревьев, но не столь ценный для пилота звездолета, а? Но для меня это все равно, что оказаться запертым в каком-то огромном небесном часовом механизме.
Раздраженный, огорченный, Пириус выпалил: — Простите меня, сэр, но я не понимаю, почему я здесь. Или почему вы здесь.
Нилис кивнул. — Конечно. Космические спецэффекты меркнут по сравнению с нашими человеческими дилеммами, не так ли?
— Почему я должен быть наказан? Я ничего не сделал. Это был он — он сделал все это.
Нилис изучал его. — Неужели ваше обучение еще не охватывало этого? Я все время забываю, насколько вы все молоды. Пириус, то, что сделал Блю, сделано; это зафиксировано в его временной шкале — его личном прошлом. Он должен быть наказан, да, в надежде искоренить недостатки своего характера. В то время как ты должен быть наказан в надежде изменить свою все еще не сформировавшуюся временную шкалу. Мы не можем изменить его прошлое, но, возможно, можем изменить твое будущее. Понимаешь? И поэтому ты должен пострадать за преступление, которое еще не совершал.
— По крайней мере, такова логика системы. Правильно это или неправильно? Кто может сказать? Мы, люди, эволюционировали не для того, чтобы справляться с парадоксами путешествий во времени; все это немного расширяет наши этические рамки. И, знаешь, я действительно не могу представить, каково это должно быть для тебя, Пириус Ред. Каково это — столкнуться лицом к лицу с версией себя, вырванной из будущего и внедренной в твою жизнь?
— Сэр, мы готовимся к этому. Это не проблема.
Нилис вздохнул. Он сказал со стальными нотками в голосе: — Итак, Пириус, я здесь, чтобы помочь тебе, но не смогу этого сделать, если ты не будешь честен со мной. Попробуй еще раз.
Пириус неохотно сказал: — Я чувствую себя... раздраженным. Обиженным.
Нилис кивнул. — Так-то лучше. Хорошо. Я могу это понять. В конце концов, твое собственное будущее внезапно было захвачено этим незнакомцем, не так ли? У тебя отняли право выбора. И как ты относишься к нему — Пириусу Блю, твоему двойнику — независимо от того, что он сделал?
— Это сложно, — сказал Пириус. — Он мне не нравится. Не думаю, что нравлюсь ему. И все же меня тянет к нему.
— Да, да. Вы как родные братья; я думаю, это самая близкая аналогия. Вы соперники — вы двое соревнуетесь за одно-единственное место в мире — возможно, ты даже возненавидишь его. И все же он всегда будет частью тебя.
Пириусу было неуютно; этот разговор о "братьях" был серьезно не связан с доктриной. — Сэр, ничего не знаю о братьях. Я вырос в группе.
— Конечно, ты вырос таким. Вытащили из родильного отделения, поместили в учебный центр, вытащили и двигали дальше, снова и снова! Ты не знаешь, каково это — иметь брата — как ты мог? Но я знаю, — сказал он и вздохнул. — Даже на самой Земле есть уголки, где люди находят место для того, чтобы делать все по-старому. Конечно, мне пришлось отказаться от всего этого, когда я присоединился к комиссии. Как жаль для тебя; если бы только твое культурное наследие было богаче, это могло бы помочь тебе лучше справляться сейчас. Тебе так не кажется?
Все это мало что значило для Пириуса. — Сэр, пожалуйста...
— Ты хочешь знать, что такой старый шут, как я, вообще делает здесь? — Он улыбнулся. — Я вызвался добровольцем. Как только услышал подробности этого дела, понял, что должен вмешаться. Я вызвался быть адвокатом для тебя и твоего близнеца.
— Но почему?
— Ты знаешь, что я комиссар. — Это означало, что он работал в комиссии по установлению исторической правды, великом древнем учреждении, занимающемся поддержанием чистоты доктрин Друза — задачу, которую оно выполняло с убеждением и силой, с рвением и преданностью. — Чего ты, вероятно, не знаешь, так это того, что в самой комиссии много подразделений. Комиссии тысячи лет, Пириус. Поразительно, когда думаешь об этом! Комиссия просуществовала дольше, чем многие цивилизации Земли. И она превратилась в очень старое, очень запутанное бюрократическое дерево.
— Я работаю в отделе, который называется управление технологического архивирования и контроля. Мы своего рода технологический мозговой центр. Если у кого-то появится блестящая идея на Альфе Центавра III, мы позаботимся о том, чтобы она была передана на Тау Кита IV. — Это были места, о которых Пириус никогда не слышал. — Но название говорит само за себя: архив и контроль. Ни слова об инновациях, а? Или развитии? Холодная рука комиссии у нас на горле, и наша возможность думать ограничена. Потому что это последнее, чего хотят от нас высокие чины. О, да, самое последнее. И именно поэтому я здесь. Понимаешь?
Пириус пытался разобраться во всем этом. — Нет, сэр, не понимаю.
— Я слышал о вашем героизме — или, скорее, о героизме Пириуса Блю. Я знал, что для того, чтобы захватить ксили, даже для того, чтобы выжить в такой схватке, он, должно быть, ввел новшества. Он, должно быть, нашел какой-то новый способ нанести ответный удар нашему извечному врагу. И я пришел выяснить, что это такое. Конечно, я не подхожу для этой работы и не из того круга комиссии. Могу тебе сказать, мне пришлось продраться сквозь несколько административных зарослей, чтобы зайти так далеко.
Из всего этого одно слово с тревогой засело в голове Пириуса: неподходящий.
— Но почему все это так важно для вас — для Земли?
Нилис вздохнул. — Пириус, неужели ты совсем не разбираешься в истории? Возможно, и нет — вы, молодые солдаты, такие храбрые, но так ограничены в своем кругозоре! Ты хоть представляешь, как долго продолжается эта война — как долго этот Фронт застопорился здесь? И еще есть смерти, Пириус, бесконечные смерти. И ради чего?
— Ксили могущественны. Сверхсветовое предвидение приводит к тупиковой ситуации...
Нилис пренебрежительно махнул рукой. — Да, да. Это стандартное оправдание. Но мы привыкли к этому застою. Большинство людей не могут представить себе другого способа ведения войны. Но я могу. И именно поэтому я здесь. Послушай меня. Не беспокойся об этом абсурдном судебном процессе. Я добьюсь оправдания вас обоих — тебя и твоего старшего близнеца. А потом посмотрим, что мы увидим, а?
Пириус ошеломленно уставился на него. Он не был дураком и на самом деле был выбран для обучения пилотов из-за своей способности к независимому мышлению. Но он никогда в жизни не сталкивался с кем-то столь странным, как этот комиссар, и ничего не мог понять из того, что он сказал. Сбитый с толку, дезориентированный, он жаждал только одного — убраться отсюда, из Офицерской страны, и вернуться в великолепное упорядоченное тепло Казарменного шара, в безопасность под грубой тканью своих простыней с Торек.
Пириусу пришлось ждать назначения суда мучительную неделю. Он пытался погрузиться в обыденную рутину своих тренировок.
Арчес находилась под контролем командования по обучению и дисциплине, совместно управляемого военно-космическим флотом и зеленой армией, и каждый ребенок, выращиваемый здесь, рождался на службе военно-космического флота. Большинству было суждено прожить свою жизнь, выполняя простые обязанности, административную или техническую поддержку. Но в возрасте восьми лет немногие, очень немногие, были отфильтрованы безжалостной программой тестов и скрининга и отправлены на офицерскую подготовку.
Пириус прошел через эту фильтрацию. Теперь его жизнь была заполнена обучением математике, естественным наукам, технологиям, тактике, теории игр, инженерному делу, галактической географии, межвидовой этике, даже доктринальной философии — а также жесткой программе физического развития. Но в конце концов его ждала перспектива служить на флоте на руководящей и ответственной должности, возможно, в составе какого-нибудь технического или административного наземного персонала, а еще лучше — на одной из ценных летных должностей — и лучше всего, как уже знал Пириус, было его собственное предназначение, как пилота. После этого, если вы преуспевали, была возможность перейти к командованию, или, если вы были выведены из строя, то могли рассчитывать на роль на местах или даже в самом учебном командовании, как капитан Сит.
Для молодых людей, с рождения приученных к важности долга, лучшей жизни и представить нельзя.
Но ничего из этого не произошло бы, если бы Пириус провалил обучение, независимо от того, какую судьбу ему уготовило сверхсветовое предвидение. Поэтому Пириус пытался продолжать работать. Но он думал не об этом, и по мере распространения слухов о его затруднительном положении его друзья и соперники — даже Торек — держались на расстоянии.
Он почувствовал облегчение, когда наконец начался судебный процесс. Но, несмотря на уверенность Нилиса, все прошло не очень хорошо.
Слушание было созвано в специально отведенном зале суда, сферической камере, расположенной недалеко от геометрического центра Офицерской страны. Судьи, должностные лица суда, адвокаты, свидетели и ответчики заняли свои места в креслах, расположенных ярусами по экватору сферы. Центральная секция была оставлена открытой для виртуальной демонстрации улик. Согласно обычаю, закрепленному в законе Коалиции, в состав судейской коллегии входили представители многих великих ведомств человечества: комиссии, конечно же, зеленой армии, которая управляла судьбами миллионов прикованных к скалам пехотинцев, и военно-космического флота, частью которого была Ударная группа Пириуса Блю.
Перед началом судебного процесса председатель суда, седой армейский генерал, дал краткую инструкцию о формальном использовании языка: в частности, об использовании исторических времен для описания событий, происходящих в "прошлом" личной хронологии Пириуса Блю, хотя они происходили в будущем самого суда.
Нилис склонился к Пириусу Реду. — Даже наш язык напрягается, чтобы соответствовать реальности временных парадоксов, — сказал он. — Но мы стараемся, стараемся!
Поначалу все было не так уж плохо: это было даже интересно. По просьбе адвоката Пириус Блю, Пириус из будущего, рассказал суду о виртуальном световом шоу, инсценировавшем рассматриваемый инцидент, взятом из судового журнала и рассказов очевидцев экипажа. Суд наблюдал за отходом Пириуса под огнем с линии вокруг заграждения Скал, его бегством к Sag A Восток, захватывающей схваткой с ксили. Время от времени он обращался к своему экипажу, штурману Коул и инженеру Туте, чтобы уточнить детали или исправить ошибки. Показ останавливался, и если происходило уточнение, оно включалось в черновик виртуального эпизода, и этот раздел показывался снова.
Сам Пириус — Пириус Ред — внимательно наблюдал. Он чувствовал себя запуганным тем, что его собственная версия, всего на несколько лет старше, была способна на такое.
Он попытался оценить реакцию членов суда. Несмотря на официальную обстановку, члены суда с восхищением наблюдали, как миниатюрные космические корабли гоняются друг за другом по сферической камере. Несомненно, это был лихой, дерзкий эпизод, и он, казалось, затронул что-то примитивное в сердцах людей, каковы бы ни были их роли здесь сегодня.
Но сердце Пириуса Реда упало при виде мрачных выражений на лицах членов комиссии, когда они услышали один пример за другим о том, как Пириус Блю не подчинился приказам: когда он не смог удержать оборону, когда ксили прорвались сквозь Скалу, когда он не смог развернуться лицом к огню преследующих НИКов. Даже Дэнс, очевидно, индивидуалистка, продемонстрировала более строгую приверженность долгу, убедившись, что отправила обратно сверхсветовой радиомаяк, содержащий данные о столкновении с прошлым, предупредив военных планировщиков за пару лет о новой тактике ксили по разрушению Скал.
Нилис казался невозмутимым. Он кивал, бормотал что-то в виртуальные рецепторы, поглощенный, аналитичный, его голубые слезящиеся глаза блестели в виртуальном свете. На самом деле он казался наиболее оживленным при инсценировке гениального контрвременного маневра Дэнс. Он прошептал Пириусу Реду: — Вот и все. Это ключ ко всему инциденту — вот способ перехитрить ксили!
Когда реконструкция закончилась, группа коротко посовещалась. Затем резким, пренебрежительным жестом председатель суда вызвал Нилиса для ответного выступления.
Когда Нилис подобрал мантию, чтобы встать, он прошептал Пириусу Реду: — Видишь этот взгляд? Он думает, что дело уже закончено, что моя защита — просто формальность. Ха! Мы покажем им — точно так же, как Блю показал тем ксили.
Пириус отвернулся, его сердце бешено колотилось.
Нилис сразу же признал точность реконструкции. — Я здесь не для того, чтобы ковырять дыры в истории, полностью и честно рассказанной тремя очень достойными молодыми людьми. И не для того, чтобы подвергать сомнению основное обвинение против Пириуса: что он не подчинился приказам, как постоянным, так и прямым, в ходе действия. Конечно, он это сделал; он сам этого не отрицает. Я здесь не для того, чтобы просить вас отбросить самоочевидный факт.
Старый генерал сухо спросил: — Тогда почему вы здесь, комиссар? — Приглушенный смех.
Нилис выпрямился во весь рост. — Чтобы попросить вас подумать, — величественно произнес он. — Подумайте сами — так же, как это сделал Пириус, в крайнем случае. Мы должны мыслить шире простых приказов. Зачем подчиняться бессмысленному приказу, если это будет стоить вам жизни, жизни вашего экипажа и вашего корабля, и вы абсолютно ничего не выиграете? Не лучше ли отклонить этот приказ, бежать, вернуться — как, само собой разумеется, сделал Пириус — и снова сражаться в другой раз? Разве не очевидно, что Пириус ослушался приказа, чтобы лучше выполнить свой долг?
Пириус был потрясен. Если что-то и вдалбливали в него с самого рождения больше всего на свете, так это то, что приказы — это все. По бурным выражениям лиц на скамьях присутствующих он мог сказать, насколько хорошо подобная софистика воспринималась военнослужащими и персоналом.
