Демон шарлатана. Часть первая.

— Ладно. Сдаюсь. Ты реальна. Ты в самом деле шикарная демоница, которая по загадочным мотивам решила подарить мне себя. Но если это сделка, то в чём мои обязанности?

— Ты ищешь подвох?

— Да!

— Его нет. Всё так, как ты сказал. Без мелкого шрифта в конце договора. И душа твоя мне не нужна.

— Души не существует, — проворчал я. — Это советские ученые ещё в семидесятых годах установили. Только теперь об этом не принято говорить, чтобы не оскорблять чувства разных болванов, неспособных критически мыслить.

— Люблю материалистов, — хихикнула моя потусторонняя собеседница. — Даже соприкоснувшись с необъяснимым, вы не паникуете, а продолжаете упрямо искать знакомое в неизведанном.

— Не знаю, комплимент это или насмешка, — я нахмурился, — но я не собираюсь рушить всю свою картину мироздания только из-за того, что в ней нашлась одна дыра.

— "Дыра"? — теперь пришла очередь суккуба хмуриться. — Так ты воспринимаешь женщин?

Но поссориться мы не успели, потому что Костя вдруг обернулся и спросил, не говорил ли я чего, или же ему послышалось.

— Да, — ответил я и встал. — Я сказал, что мне пора идти.

Костя равнодушно кивнул и сообщил, что верит в мою силу найти выход без его помощи, после чего снова уткнулся носом в экран.

Когда я оказался на улице, то был несколько шокирован наступлением вечера. Солнце уже опустилось за горизонт, и с каждой секундой вокруг становилось всё темнее.

— И вправду наркотики сокращают жизнь, — пробормотал я, оглядываясь и соображая, в какую сторону следует идти, чтобы добраться до дома. Голова слегка кружилась на свежем воздухе, а земля пружинила под ногами, подталкивая мои стопы. Иногда она делала это слишком резко, и я спотыкался.

— Тебе следует беречь себя, — строго произнесла демоница, следовавшая за мной по пятам. — Твоё здоровье важно для нас обоих.

Я растерянно поглядел на нее. Суккуб не улыбалась.

— А разве ты не должна... ну, не знаю... склонять меня к злу? Разжигать пламя моих пороков? Переманивать меня на тёмную сторону?

— Хочешь сказать, что сейчас ты на светлой стороне, юный падаван? — скептическим тоном уточнила демоница. — Мы знакомы всего два дня, и за это время ты успел обокрасть мертвеца, переспать с демоном и накуриться до психоза. Не хочу разрушать твои радужные иллюзии, но тебя следует удерживать от пороков, а не соблазнять, иначе ты издохнешь через неделю.

Я разинул рот.

— Ты смотрела "Звездные войны"?

Некоторое время мы с суккубом безмолвно смотрели друг другу в глаза. Затем она с усталым стоном закрыла лицо ладонью.

— Ладно, оставим это на потом, — смирил я своё любопытство, но тут же передумал. — Хотя... ответь мне на другой вопрос.

И замолчал, потому что темно-серая в сумерках дорога предо мной разделялась на два пути. Оба, насколько я мог рассчитать, вели к моему дому, но были абсолютно не похожи один на другой. От моей правой ноги вела широкая улица, не особенно ярко освещённая ночными фонарями, работающими через одного, прямая и соприкасающаяся с городским парком. Влево же шла узкая, извилистая, покрытая разбитым асфальтом тропа (ибо дорогой это назвать было невозможно), упиравшаяся вдали в обширное и совершенно тёмное старое кладбище, обнесенное покосившейся оградой, кованной из тонких стальных прутьев.

— Так что за вопрос? — не выдержала демоница. — И почему ты остановился?

Всякий благоразумный, способный рационально оценивать риски человек, которому небезразличны свои жизнь и здоровье, выбрал бы именно тот путь, кой избрал я.

Я двинулся к кладбищу.

— Зачем мы туда идём? — недоумение сквозило в интонациях суккуба.

— Как думаешь, где опаснее: на полуосвещенной улице рядом с парком или же на кладбище в непроглядном мраке?

— Это вопрос с подвохом? — засомневалась демоница.

— Почти. Суть в том, что мёртвые ни разу не пытались меня обидеть. А живые — очень часто.

— Да, в этом есть логика. Так о чём ты хотел спросить?

— Почему я тебя не боюсь?

Пока я перелезал через ограждение, за моей спиной раздалось лёгкое хихиканье.

— А разве я страшная? — игриво поинтересовалась демоница.

— Ты появилась после того, как я ограбил мертвого, возникаешь из ниоткуда, проходишь сквозь стены и заявляешь, что от тебя невозможно избавиться. Ты просто охренительно страшная. Вернее, должна таковой быть, но я почему-то тебя совсем не боюсь, хотя уже должен поседеть от ужаса. Я никогда не был храбрецом. Что ты со мной сделала?

— Ты выкурил лошадиную дозу гашиша и теперь спрашиваешь, почему не боишься?

— Утром я был трезв, но всё равно не боялся.

— Ты имеешь в виду четыре часа дня — время твоего пробуждения?

— Да, моё утро субъективно, но сути это не меняет. Ты управляешь моими эмоциями. Сначала ты возбудила во мне похоть, затем подавила страх. Что собираешься сделать дальше? Твой предыдущий носитель был педофилом. Меня тоже потянет на школьниц?

Я говорил спокойно, даже монотонно, словно не спрашивал древнего демона о своей судьбе, а зачитывал вслух субтитры к дешёвому и не слишком интересному фантастическому фильму.

— Я всего лишь разжигаю твои естественные страсти, — раздался шёпот суккуба. — Не более того. Того болвана изначально влекло к детям, из-за меня он только перестал сдерживаться.

— О, ну ты меня успокоила, — проворчал я. — То есть, если я стану серийным убийцей, ты тут ни при чём.

— Именно так. Кстати, там впереди костер.

До сего момента я шёл, уткнувшись взглядом в землю, чтобы в темноте не споткнуться обо что-нибудь, и не упасть, не сломать себе все кости, не лежать, стеная и проклиная судьбу, не умирать во мраке кладбища от боли и обиды, в окружении смеющихся призраков; но после слов суккуба я посмотрел вперед.

— Действительно. Интересно, что там.

— Кто-то ночью жжёт костер среди могил. Ты действительно находишь это интересным?

— Да, — невозмутимо подтвердил я и двинулся в сторону огня.

Разумеется, поскольку глаза мои перестали смотреть под ноги, я тут же обо что-то споткнулся и грохнулся на чью-то могильную плиту. Объятия с холодным гранитом немного отрезвили меня, и я быстро поднялся, радуясь вернувшейся ловкости и удивляясь отсутствию переломов.

— Ты цел? — без особого интереса в голосе спросила демоница.

Только теперь я понял, что бреду ночью среди крестов и могил в сопровождении суккуба. Думаю, каждый понимает разницу между простым знанием и пониманием: первое не имеет власти над нашими эмоциями, но вот втрое нераздельно с ними связано. Словом, осознание сего кошмарно-абсурдного факта прорвалось из меня неудержимым хохотом. Я смеялся, обхватив руками живот, трясся и повизгивал, не имея возможности остановиться.

Демоница коснулась моего плеча, наверное, пытаясь помочь мне успокоиться. Она управляла моими чувствами, несомненно, могла сделать со мной что угодно: превратить в бесстрашного берсерка, холодного робота или вовсе какое-нибудь подобие жадного дракона с нечеловеческой моралью. И я сознавал, что она уже начала меня преобразовывать: в тот самый миг, когда я надел распятие на шею, мои чувства оказались под её контролем.

— Но ты не получишь мой разум, — прошипел я сквозь стиснутые зубы, растянув губы в широкой нервной улыбке.

В темноте её глаза снова флуоресцировали. Мне нравилось, как звучит это слово в моих мыслях: "Флуоресценция". Как будто свет, который означало это слово, совпадал со светом знания, благодаря которому я мог мыслить подобными замысловатыми терминами.

— Знаешь, демоница, — проникновенно заговорил я, выпрямившись. Наши лица оказались близки, я чувствовал кожей её дыхание, которого не должно было быть. Разве демону нужен кислород? — Я сейчас безумно тебя ненавижу. Ты даже не представляешь, сколь сильна моя ненависть.

— Твои слова ранят меня...

— Ложь. — Я широко распахнул глаза, почему-то мне казалось, что они от этого тоже начнут светиться. — Ты пытаешься сделать из меня марионетку. Ты как все они — эти выродки, считающие, что я неправильный. Что их страхи имеют для меня какой-то смысл. Что я тоже должен бояться. Ты заблокировала мой страх к тебе, но ты пытаешься пробудить его в отношении всего остального. У меня уже были такие отношения.

— И чем они закончились? — кротко спросила демоница.

— Я пообещал, что убью ее, если она немедленно не исчезнет из моей жизни навсегда.

— И?

— Судя по всему, я был чертовски убедителен.

Суккуб молчала, но отступать или опускать глаза в знак смирения не спешила. Она была немного выше меня (как я и люблю), поэтому в божественном взоре, нисходящем на меня сверху вниз, легко можно было найти великую долю снисходительности, даже если её там не было.

— Но ты не можешь убить меня.

— Так ли? — оскалился я. — Мне поверить тебе на слово?

— Но это правда.

Тон суккуба был ровным и сдержанным, словно она в самом деле верила в мой блеф и опасалась меня спровоцировать.

— А если я просто сниму это?

Я вытащил из-за пазухи крест и поднес к её губам. Если мертвые наблюдали за нами из своих могил, они видели, как я хотел коснуться уст моей демоницы, но сдержался.

— Ты перестанешь меня видеть, — ответила она. — На время. Потом, когда ты уснешь или просто отвлечешься, крест вернется тебе на шею. И, опережая твой следующий вопрос, его не уничтожить. Никак. Ты не первый, кто обдумывает способы избавиться от меня. За последнюю тысячу лет этот крест пытались расплавить в кузнице, топили в кислоте, пробовали расколоть топорами, поливали заговоренной водой, сбрасывали в вулкан и даже скармливали ослу. Однако я здесь, перед тобой, из чего ты можешь заключить, что всё оказалось тщетным.

— А в ядерный реактор его помещали?

Вот теперь суккуб моргнула.

— Нет. Ты хочешь попробовать?

— Пока нет. Просто собираю информацию.

Мы ещё какое-то время стояли молча, глядя друг на друга. Наконец, она тихонько вздохнула и робко опустила взгляд, как я и хотел.

— Это притворство, — продолжая скалить клыки, бесстрастно заметил я, скрывая свой восторг. — Несомненно, ты подчиняешься только для вида. Но если я могу заставить тебя демонстрировать подчинение, то могу и принудить к подлинному раболепию. Реальное поведение — вот что важно, а не мотивы.

Демоница исподлобья снова взглянула на меня.

— Где ты нахватался таких идей?

— Я их выдумал. В детстве я верил, что мои мысли важны, и пусть даже я веду себя покорно, то всё равно остаюсь свободным в душе, но потом понял, что нет никакой души, и моя психика неразрывна с моими делами. Внутренняя свобода — это выдумка тех, кто тебя насилует, придуманная для их же удобства.

— Тебя насиловали в детстве?

— Всех насиловали в детстве. Не сексуально, так морально. Это называется воспитанием.

Я хотел оттолкнуть суккуба со своего пути и продолжить путь — это идеально подошло бы тону разговора и моменту, но не смог решиться. Не знаю, каким чудовищем нужно быть, чтобы осмелиться причинить хотя бы видимость вреда столь прекрасному существу, но точно не мной.

Я обошёл демоницу и двинулся ко всё ещё колеблющемуся вдали огоньку.

Торопиться было некуда, и я ступал осторожно. Весьма кстати взошла луна. Насколько я мог судить по её виду, до полнолуния оставалась ещё пара дней, но совокупно с огнями далеких улиц лунного света вполне хватало для привыкших к темноте глаз.

Костер стал виден отчетливее, и я уже мог разглядеть собравшихся вокруг него людей: кучка неформалов в вычурной и мрачной одежде, напоминающей о позднем Ренессансе, столпилась вокруг массивного надгробия; наполовину врытый в землю куб белого камня достигал ближайшему к нему парню до пояса. Костер горел как раз перед камнем, отчего тот самый парень весь был укрыт тенью, кроме лица и рук.

— Твою же мать, — пробормотал я.

В левой руке он держал длинный нож, а правой гладил разлегшегося на камне черного кота. Нетрудно было догадаться, что затеяли эти недоумки.

Я подошёл чуть ближе, но все ещё оставался за пределами красноватого круга света, отбрасываемого пламенем. Люди — их было шестеро, включая типа с ножом, — оглядывались и тревожно переговаривались.

— Говорю же, — повторяла черноволосая девчонка с бледным лицом, — это был смех. Вы все его слышали.

— Может, просто кто-то шёл мимо... — неуверенно предположил стоявший рядом с ней мальчишка с зализанной стрижкой малолетнего гея.

— По кладбищу? Ночью? И хохотал?

— Кто бы это ни был, его больше не слышно, — хмуро заметил тип с ножом. Он выглядел взрослей остальных — тянул лет на двадцать пять. Из остальных, на мой взгляд, не было никого старше двадцати. — Продолжаем.

Определенно, он имел над своими товарищами некую власть — никто не стал ему перечить. Все повернулись лицами к импровизированному алтарю, где кот мирно вылизывал себя под хвостом.

— Владыка тьмы, во славу твою... — прикрыв глаза, начал нести околесицу самозваный жрец.

Мне стало невыносимо жалко кота. Пушистый зверь не заслужил столь мерзкой участи — стать бессмысленной жертвой подросткового идиотизма.

Возможно, будь я менее обкурен, то не стал бы вмешиваться. В конце концов, молодые дебилы непредсказуемы, и один из них точно был вооружен. Но я не мог просто забыть многочасовой разговор о судьбах человечества вкупе с марихуаной, это означало бы, что я просто очередной наркоман, бросающий слова на ветер и ничего не пытающийся изменить.

Я двинулся вперед.

Шагал я достаточно тихо, а их взгляды были прикованы к коту; так что меня обнаружили, лишь когда я прошёл мимо той самой девчонки, напуганной моим недавним смехом.

Она взвизгнула и отшатнулась, но я не обращал внимания.

— Ты кто? — выпалили мне в спину.

Храня безмолвие, я подошёл к камню и взял кота на руки.

Парень, возомнивший себя великим сатанистом, угрожающе отвел нож, словно для удара и уставился на меня. Но на его лице ясно читались сомнение и страх.

— Какого хрена?.. — начал он, но я его перебил.

— Заткнись.

Как ни удивительно, он послушался, и я продолжил.

— Я люблю кошек. Не злите меня больше.

Затем я развернулся и двинулся обратно в темноту с теплым котом на руках. Никто не пытался меня остановить.

— Что это было? — раздалось позади, когда я уже был невидим для них. Кто-то ещё заговорил, но я продолжал идти, и уже ничего не слышал.

Остаток пути по кладбищу был скучным. Кот начал ворочаться, но я крепко держал его, пока не вышел через узкие железные ворота на дорогу. Там зверь всё-таки извернулся и выскользнул на землю, мгновенно слившись с тьмой. Я не слишком за него беспокоился: кошки прекрасно умеют находить дорогу домой.

— Чувствуешь себя героем?

Суккуб снова появилась из-за моей спины. Наверное, ей нравилось заставлять меня вздрагивать от неожиданности.

— Не особенно, — признался я. — Если честно, то не понимаю, зачем вмешался.

— Возможно, ты просто хороший человек.

Подняв брови, я повернулся к демонице, надеясь увидеть усмешку. Тщетно. Тогда я сам рассмеялся:

— Конечно. Я очень хороший. Лучший.