— Но ведь времена изменились...
— Времена изменились, но не люди. Люди остались теми же. — Орри трепетно погладил сына по голове — его ладонь тряслась — и поцеловал его макушку. — Забудь про Тобиаса, милый, и терпи. Это всё, что нам сейчас остаётся.
Начались приготовления к свадьбе. Будущие родственники постоянно ездили друг к другу в гости, часами обсуждали все тонкости церемонии и подготовку к большому приёму в загородном доме Кристо... Салли буквально силой вытаскивали на эти посиделки, в том числе и в городском доме, то и дело оставляя под "присмотром" будущего мужа. Омега из последних сил крепился, когда Грэг тискал его за спинами родителей, напоказ скалил зубы, демонстрируя свои длинные крепкие клыки, — от одного только их вида внутри Салли всё холодело и сжималось. Он буквально чувствовал, как эти клыки впиваются в его кожу на шее, оставляя метку. Грэг постоянно норовил смачно поцеловать, лизнуть, со смаком расписывал, как часто будет "укрощать омежьего демона" и как именно это будет происходить. Это было омерзительно. Каждый раз, как Кристо гостили у Барнсов, собираясь домой, Салли приводил себя в порядок с помощью папы, который придирчиво его обнюхивал и немного успокаивался.
Орри всячески поддерживал сына, давал советы, но помогало плохо. Салли, как мог, пропускал намёки Грэга мимо ушей, но стоило только альфе прижаться своим пахом к его заду, как Салли едва не падал в обморок, чувствуя сквозь ткань штанов его крупный твёрдый бугор. Спал Салли плохо, часто просыпался, принимая ванну, яростно смывал с себя вонь жениха и снова и снова думал о Тобиасе. Бета покинул их городок раньше, чем планировал — об этом при встрече после праздничной проповеди на Воздвижение рассказал Харви — и Салли ужасно тосковал, вспоминая то безмерно малое время, что они провели наедине.
Руднев всё больше захватывала осень, чаще лили дожди, стало заметно холоднее. Осень подчистую выметала поля, золотила деревья, солнечных дней становилось всё меньше. Приближалась зима, за ней будет весна, а там и до свадьбы недолго. Все попытки тайком выбраться из дома были пресечены привратниками, и даже на верховые прогулки под присмотром Салли уже не отпускали.
Единственным способом спастись от гнусной участи стало самоубийство. Салли всё больше начинал понимать, почему некогда восставшие омеги так легко убивали себя в знак протеста, и в какой-то момент, дойдя до крайней точки отчаяния, он попытался повторить их подвиг — прокрался на кухню, достал самый острый нож и уже собирался изрезать себе руки, как выяснилось, что Орри следил за сыном и успел остановить, обнаружив такую силу, что чуть не сломал запястье. После неудачной попытки убить себя Салли долго бился в истерике, и омега сидел рядом с ним. Орри прекрасно видел, что творится с его ребёнком, мучился сам, но упорно продолжал беречь его. Уговаривал, напоминал о словах каноника, что самоубийство — страшный грех, твердил, что отец ни перед чем не остановится, но Салли было всё равно. Он уже ничего не хотел. Только лечь и умереть.
Пока Салли отлёживался после особенно мучительной течки — каждый раз во время вспышки он чуял сиреневый аромат, а когда засыпал, то видел во сне своего бету — выпал первый снег, и губернатор Руднева, чтобы разбавить провинциальную скуку, затеял большое гулянье. Барнсы и Кристо снова собрались все вместе. Салли, кутаясь в чёрное шерстяное пальто и широкий вязаный шарф, покрывавший голову, мёрз не столько от холода снаружи, сколько от мороза, всё больше сковывающего его изнутри. Улучив момент, омега сбежал от родителей и жениха, чтобы не видеть ни играющего оркестра, ни веселящихся горожан. От звуков музыки и смеха хотелось плакать. Салли быстро шагал, не разбирая дороги, и вдруг замер — налетевший ветерок донёс до него слабый аромат цветущей сирени. Сирень? В это время года? А спустя три удара сердца юноша услышал до боли знакомый голос, от звучания которого всё смёрзшееся внутри начало оттаивать:
— Салли? Это действительно вы?
Омега резко обернулся, и внутри всё буквально вспыхнуло.
— Тобиас...
Бета стоял в нескольких шагах от него и смотрел, не отрываясь. Всё такой же — долговязый, в своих несуразных очках, сильно поношенной тёмно-синей зимней шинели гражданского покроя, ушастом кепи, шея обмотана несколько аляповатым ярким шарфом, на ногах стоптанные сапоги. Руки засунуты в карманы. Салли забыл обо всём и бросился к нему.
— Тобиас...
Бета подхватил его на бегу, и Салли буквально вцепился, блаженно вдыхая такой родной восхитительный запах, по которому тосковал дни и ночи. Тёрся носом, щекой, и становилось всё легче и легче. Жизнь снова заиграла красками.
— Вы не забыли меня, Салли...
— Как я мог забыть? Я вспоминал каждый день!
— Я тоже часто о вас думал... когда не был занят работой. Как вы живёте? Вы, кажется, сильно похудели и побледнели...
Салли перестал ластиться и чуть отстранился, не спеша отпускать долгожданного гостя.
— Свадьба.
Тобиас снова его обнял, чувствуя, что омега начинает дрожать, и поправил сползающий с его головы шарф.
— Мне так жаль. Если бы я только мог вам чем-нибудь помочь...
— Не уходите, — чуть слышно попросил Салли, пряча лицо на его груди и всхлипывая. — Побудьте со мной хоть немного.
— Вы же совсем замёрзли! — встревоженно воскликнул Тобиас. — Хотите чего-нибудь горячего? Чаю, например. Тут рядом есть отличная чайная.
Салли молча кивнул, и Тобиас, галантно взяв его под руку, повёл к чайной "Пряничный домик". Салли знал это заведение достаточно хорошо — не раз бывал здесь с папой. Ещё в "Пряничном домике" подавали великолепные пирожные, которые Салли просто обожал. Здесь всегда было тихо, уютно и тепло. Пока Эрик, хозяйский сын-омега, возился с самоваром, Тобиас нашёл отличный столик в уголке, и Салли, поглядывая на него, сел напротив.
— Как продвигается подготовка к вашей экспедиции?
— Идёт полным ходом, хотя сроки и сдвинулись. Теперь мы выезжаем ближе к лету, а пока меня послали договориться по поводу закупок.
— И надолго вы поедете? — Салли откинул с головы шарф и расстегнул верхние пуговицы пальто. Тобиас свою шинель и вовсе снял, повесив на спинку стула. Под шинелью обнаружился уже вполне ожидаемо неновый костюм тёмного немаркого цвета, который был заметно великоват. За прошедшие недели волосы Тобиаса заметно отросли, и таким он нравился Салли ещё больше.
— На всё лето.
Наконец Эрик принёс чай и блюдце с пирожными, и Салли совсем воспрял духом.
— Прошу.
— Спасибо, Эрик.
— На здоровье, господин Кристо, — лучисто улыбнулся омежка, косясь на Тобиаса с оттенком интереса. Его тонкие ноздри жадно вбирали аромат беты, и Салли внезапно это укололо. — Желаю приятно провести время. И вам тоже, господин Мариус.
— Спасибо, Эрик, — кивнул Тобиас, улыбаясь в ответ.
Омежка, заметно, покраснев, отошёл, а за стойкой его перехватил насупленный папа и что-то сердито зашептал. Понаблюдав за этим, Салли со вздохом принялся пить чай и ковыряться в пирожном.
— Счастливый вы... можете жить так, как вам хочется.
— Это не совсем так. В большом городе труднее, чем здесь у вас, и приходится много трудиться, чтобы и заниматься любимым делом и обеспечить себе пропитание и жильё.
— А разве родители вам не помогают? Или вам мало платят в университете?
— Да, с деньгами туговато, — кивнул Тобиас. — Когда я был обычным студентом, то родители ещё помогали, и со стипендией мне вполне хватало. А когда я решил поступать в аспирантуру, отец заявил, что пора мне окончательно становиться на ноги самостоятельно. Я съехал с родительской квартиры ещё на первом курсе и начал зарабатывать на себя сам. Жалование аспиранта очень небольшое, и в свободное время я подрабатываю на стороне.
— И как вы подрабатываете?
— Пишу статьи для дешёвых просветительских журналов и газет, занимаюсь переводами...
— С каких языков?
— Я знаю пять языков — старый церковный диалект родного, на котором говорили и писали официальные документы с середины Великого Холода, три зарубежных и один мёртвый. Думаю, для меня это не предел. К тому же работа переводчика сейчас довольно востребована, и я мог бы неплохо устроиться в какой-нибудь торговой компании, ведущей дела с заграницей, или в министерстве внешних связей, где платят больше, но мне милее история и поиск ответов.
Салли восхищённо покачал головой.
— Вы, наверно, хорошо учились в школе, раз знаете столько языков? Мне иностранные языки даются плохо.
— Два я выучил ещё в школе, с диалектом меня познакомил наш сосед, который как раз переводил старые манускрипты на современный язык, мёртвый, на котором говорили жители нашей древней империи до Великого Холода я учил самостоятельно на первых двух курсах, а остальное — уже на кафедре. Это позволяло читать работы зарубежных историков в оригинале и не зависеть от трудностей перевода, а так же составлять собственное объективное мнение. Хорошие переводчики везде нужны, но на некоторые места можно попасть только по знакомству, а у меня пока не настолько обширные связи. Ещё мы с друзьями подрабатываем грузчиками на железнодорожных станциях, извозчиками на улицах столицы, делаем самую разную работу... Работы хватает. Может, где-то и платят сущие гроши, но мне вполне достаточно. Мне много и не надо...
Они ещё какое-то время поговорили о том о сём, попивая ароматный чай, и Салли окончательно отогрелся. Он уже заметил, что на него с недоумением смотрят другие посетители чайной, но не придавал этому значения. Гораздо важнее было, что рядом с ним сейчас...
— А где вы живёте? — Салли вспомнил свои робкие мечты и невольно затаил дыхание.
— Снимаю комнатку в цоколе доходного дома недалеко от площади Справедливости. Комната маленькая, печка на пол-кухни, но мне там нравится. Летом нежарко, а зимой, если без проблем удаётся достать дрова, очень тепло.
Сердце Салли встрепенулось. Полуподвальчик! Совсем, как он себе и представлял! В следующий миг радость пригасла, едва Салли понял, что Тобиас всё ещё холост и наверняка...
— Один... живёте?
— Пока да, но папа уже намекает вовсю, что пора бы и о семье подумать. Даже есть кое-кто на примете... — Тут Тобиас запнулся и несколько смущённо почесал кончик носа. — Он всё время удивляется, как мне не скучно, но ведь я не один. У меня много хороших и интересных друзей, которые часто ко мне приходят. В общем, я вполне доволен жизнью. А что касается семьи... — Бета метнул быстрый взгляд на правую руку собеседника, и Салли почувствовал, что краснеет. Он машинально прикрыл проклятое кольцо ладонью. — Я пока жениться не собираюсь. Сначала надо обеспечить хорошую базу в виде стабильного заработка, достаточного для содержания семьи, а уже потом...
— А вы... обручены с кем-нибудь? — не без труда выговорил Салли. — Хотя бы с тем...
— Нет, я всё ещё свободен. Да и некогда пока кого-то искать... — И бета снова запнулся. — К тому же семья — это очень ответственный шаг, и я планирую жениться, как только встану на ноги.
— А у вас есть кто-нибудь... на примете? — Салли опустил глаза в свою почти опустевшую чашку.
— Кое-кто есть... — так же смущённо ответил Тобиас, — но мои шансы крайне невелики.
— Почему? — Сердце омеги отчаянно забилось.
— Мой соперник весьма обеспечен и более видный жених, чем я, из влиятельной семьи... — Тобиас опять бросил торопливый взгляд на Салли, и его пальцы стиснули чашку. — Вряд ли в ближайшее время он покинет этот мир.
Салли чуть-чуть приподнял голову, и их глаза встретились. Омега буквально тонул в серых глазах Тобиаса, спрятавшихся за стёклами очков. И решился.
— Может, он и видный альфа, богат, но это его единственные достоинства. Думаю, что ваш избранник предпочёл бы жить в скромном полуподвале с хорошим человеком и питаться самой простой пищей, чем жить в роскошном особняке с кучей слуг, но с тем, кто ему глубоко отвратителен.
Лицо Тобиаса дрогнуло, рука отпустила чашку и осторожно накрыла ладонь Салли.
— Но мой избранник тоже из богатой семьи. Не думаю, что я смогу обеспечить ему достойную жизнь в ближайшем будущем.
— Вашему омеге тоже много не надо. — Салли с трудом сдержал наворачивающиеся слёзы — от прикосновения Тобиаса по всему телу расползлась волна блаженства. — Он достаточно сведущ в домашнем хозяйстве и готов учиться. Вы только не будьте слишком строги... — Салли повернул ладонь внутренней стороной верх, переплёл свои пальцы с его и, понизив голос, добавил: — И до моего восемнадцатилетия осталось совсем немного.
На скулах беты вспыхнули алые пятна.
— Салли...
— Я прошу вас, — страстно зашептал Салли, — умоляю! Заберите меня отсюда! Я всё сделаю, что вы захотите, согласен выйти за вас замуж и терпеть нужду! Я даже готов устроиться на работу, чтобы наша семья не голодала и не мёрзла зимой... только заберите меня отсюда! Я просто умру здесь!
Тобиас на миг замер, и его глаза заметались, а лоб прорезали складки. Он лихорадочно о чём-то думал.
— У вас есть документы?
— Пока только метрика. Перед свадьбой мне собираются выправить настоящий паспорт, но уже на фамилию мужа.
— Когда ваш день рождения?
— Через две недели. Двадцать восьмого дня десятой луны.
Тобиас нахмурился ещё сильнее. Его ладонь сжала ладонь Салли со всей решительностью.
— Бумага, конечно же, под замком.
— Я сумею её достать. Я не раз таскал из отцовского кабинета книги и газеты. Нужно только достать ключ.
— Вы готовы рискнуть?
— Да. Я на всё согласен, лишь бы не ложиться под Грэга. Вы гораздо лучше него... и вы... мне нравитесь... — Салли густо покраснел.
— И вы согласны... — Голос Тобиаса от волнения охрип, рука мелко затряслась. — быть со мной?
— Да, согласен. Я даже готов родить вам детей, когда вы захотите и сколько захотите. Я знаю, вы будете мне хорошим мужем.
— Салли...
— Заберите меня отсюда, Тобиас. Только заберите. И я весь буду ваш. До самой моей смерти.
Тобиас поджал губы, что-то обдумывая. Салли отчаянно покусывал нижнюю губу, ожидая ответа.
— Я планировал уехать через четыре дня... Сюда-то завернул в надежде хотя бы мельком вас увидеть... Вы можете достать свою бумагу и через два дня в полночь придти сюда?
— Да, смогу.
— Тогда встречаемся здесь, возле чайной. Много с собой не берите — ехать придётся далеко и надолго, и лишний багаж будет помехой.
— Хорошо, я приду.
— Если мы успеем пожениться до того, как нас найдёт ваш отец, то я сумею вас отстоять.
Салли всё же прослезился. Он едва удержался от того, чтобы поцеловать руку Тобиаса. Не на глазах же у стольких людей!
— Я клянусь, вы не пожалеете! Я умею шить, готовить, знаю, как надо стирать и гладить...
— Салли... — попытался мягко перебить зачастившего омегу Тобиас, но не сильно в этом преуспел.
— Мне не нужно изысканных деликатесов и дорогих нарядов. Я даже согласен на оловянное кольцо вместо золотого... на проволочное... какое угодно...
— У вас будет кольцо, достойное вас, — твёрдо сказал Тобиас. — Думаю, что взял с собой достаточно денег. В крайнем случае, по пути попробую подработать, но у вас будет достойное кольцо. Как только вам исполнится восемнадцать лет, мы обвенчаемся в ближайшем храме, каноник выпишет бумагу, на основе которой наш брак будет официально зарегистрирован в столичной мэрии, а потом вы получите постоянный паспорт. Если мне удастся уберечь вас от отца и Барнсов, то всё будет хорошо. Может, сперва будет нелегко и придётся подтянуть пояса, но я приложу все усилия, чтобы вы ни в чём не нуждались. И я не стану принуждать вас к исполнению супружеского долга. Всё будет только тогда, когда вы сочтёте, что готовы к этому. Когда вы сами мне это позволите. Я вам это обещаю.
