Омегаверс Мы же братья

— Конечно... конечно, милый, я никуда не уйду...

— Тогда иди в душ и вымойся, пока папа не проснулся, а то от тебя ещё и дрянью какой-то пахнет. Не надо, чтобы папа унюхал — он ещё больше расстроится, а ему работать весь день.

За завтраком хмурый и невыспавшийся Виктор долго в упор смотрел на своего родителя, который вяло ковырялся в тарелке, не смея на него глаза поднять. Наконец Виктор заговорил.

— Ты снова ходил в трущобы?

— Да, — чуть слышно ответил Кирин.

— Папа, я о чём тебя просил? Как ты мог забыть, что у Ленни течка?! Почему, когда мальчики пришли из школы, тебя не было дома?

— Прости...

— Чтоб до самого конца течки из дома ни ногой. В магазин будет ходить Рюк. Он, конечно, мальчик умный и способный, но ему всё равно понадобится помощь. Я весь день буду на работе, и вся надежда только на тебя. Ты всё понял?

— Да... я понял...

Близнецы настороженно следили за их разговором. Особенно Рюк, уговаривавший брата съесть хотя бы пару бутербродов.

Виктор со вздохом запустил пальцы в свои тёмные волосы. Он уже давно коротко стригся, забыв про длинные локоны, которые так любил когда-то расчёсывать после мытья его папа... особенно во время беременности.

— Папа, что с тобой происходит? Я уже давно подозревал, что с тобой творится неладное, но молчал, поскольку ты никогда нас не подводил. Наверно, зря я тянул так долго... Почему ты молчишь и не говоришь ничего?

— Потому, что мне стыдно. — Кирин сжался, выронил из пальцев вилку и заплакал. — Стыдно перед вами... Что наши соседи скажут... когда узнают... что ваш дедушка... просто подзаборная шлюха?

— Папа... — Виктор с болью отвернулся.

— Викки... я, кажется, с ума схожу... Я знаю, что не должен... но что-то во мне сломалось... и я иду туда...

— Деда... — Близнецы дружно сорвались с места и обняли деда с обеих сторон.

— Почему ты нам не сказал? Мы бы тебя удержали... — заплакал Ленни.

— Это из-за того... как тебя Гумберт мучил? — бледнея, спросил Рюк.

— Да, милый... Я до сих пор не могу этого забыть... Оно возвращается снова и снова... когда за моей спиной шушукаются... смотрят с откровенной жалостью... говорят вам это всё в глаза... Мне плохо из-за этого... и что-то во мне ломается... Я пытался справиться сам... но когда вы заболели... я пошёл туда, чтобы добыть денег вам на лекарства. Потом я нашёл в себе силы перестать туда ходить... но оно опять началось. Сначала кошмары... потом начало клинить... потом я начал уходить... А вчера я пришёл в себя в какой-то подворотне и не мог вспомнить, как туда попал. Потом вспомнил, как меня трахали все, кому не лень, и мне стало стыдно... И ведь я сам себя им предлагал!.. Я точно с ума схожу... и я ничего не могу с этим сделать... — Кирин вцепился в руку старшего внука и сдавленно завыл.

Виктор поднялся со своего табурета, подошёл к отцу и тоже прильнул.

— Папа, я понимаю, это страшно... Правда, понимаю. Но сдержись хотя бы до тех пор, пока у Ленни течка не кончится. Мы сейчас нужны ему все. Очень нужны. А там что-нибудь придумаем, чтобы вылечить тебя.

Течка Ленни продлилась почти пять суток. Рюк старательно ухаживал за братом, внимательно следуя инструкциям папы и деда и всё тщательно записывая. Кирин сдержал слово и никуда не уходил. Он достаточно подробно рассказывал внукам по поводу течек и особенностей созревания альф и омег... Виктор каждый день расспрашивал Рюка о том, как Кирин провёл день, и со страхом ждал, когда родитель снова сорвётся в трущобы. После трёх дней очистки, когда Ленни восстановил силы, близнецы вернулись в школу.

После первой течки Рюк стал оберегать брата с особым рвением. Он поклялся себе, что участь папы и дедушки его брата не постигнет. Что своих детей его брат родит от хорошего человека, и неважно, кто это будет — альфа или бета. Юный альфа быстро понял, почему Кирин снова и снова уходит в трущобы, когда увидел в киоске журнал со статьёй "Посттравматический синдром: симптомы, последствия и способы лечения", не пожалел карманных денег, которые копил на подарок папе ко дню рождения, купил журнал и прочитал эту статью вместе с братом и родителем. Похоже, что, пережив немало лет откровенного насилия и самых мерзких издевательств, их любимый дедушка заработал себе тот самый посттравматический синдром, причём в самом худшем варианте. Когда Виктор забрал его из той проклятой квартиры, он был серьёзно озабочен тем, чтобы вылечить тело отца и помочь ему вернуться к нормальной жизни, но душевные раны оказались куда глубже. Рюк смутно, но помнил, как дедушка тогда часто шарахался от приходящих в гости соседей и ни с кем не разговаривал, как метался и кричал по ночам, из-за чего близнецы долго спали рядом с ним, чтобы дедушке было спокойнее... Со временем Кирин сумел справиться с болью, но когда начали болеть суставы и его начали дразнить, в том числе и в дни, когда он забирал внуков из школы, боль стала возвращаться. Очередной надлом случился, когда он решился продавать себя, чтобы добыть денег на лекарства. Чтобы заглушить страх и отвращение, он начал выпивать... Всё, чтобы спасти их с Ленни снова... и это был рубеж. После такого бедняга уже не мог остановиться и стал возвращаться в трущобы снова и снова, ища того, от чего страдал почти три года. Он ненавидел себя, презирал, плакал, таился от своей семьи и соседей, но не мог перебороть эту напасть. Пока у Ленни не случилась первая течка, Кирин успешно это скрывал, но болезнь начала прогрессировать. Начались провалы в памяти, из-за чего он и пропал тогда до самого рассвета, чтобы успеть протрезветь. Осознание того, что он подвёл свою семью, позволило ему остаться дома, чтобы помочь Ленни... но через три дня, вернувшись домой, близнецы снова застали пустую комнату. Кирин пришёл поздно ночью, весь в синяках... и от него пахло самогоном. Рюк помог отмыть его от уличной грязи и уложить спать. Кирин плакал, просил прощения... а на следующий день снова ушёл.

Рюк и Ленни очень любили дедушку. Они были неимоверно благодарны ему за всё и не презирали за слабость и безволие. Ведь если бы не Кирин, то они бы просто не появились на свет. Благодаря Кирину их не сдали в Дом Малютки, откуда вернуться домой было практически невозможно, папа не пострадал от грязных рук многочисленных клиентов Гумберта, сумел сохранить себя целым, вырваться из этого кошмара и найти для них всех новый дом, где было безопасно. Кирин снова спас их, достав денег на лекарства, которые были так нужны... и теперь расплачивался за всё это. Близнецы как могли подбадривали Кирина, уговаривали его успокоиться и никуда не уходить, говорили, как любят его несмотря ни на что, постоянно благодарили... Помогало, но ненадолго. И срывы случались всё чаще. Один раз Кирина не было дома почти двое суток, после чего он вернулся весь оборванный и трясущийся. Алкоголем от него не пахло, но выглядел он как пьяный. На следующий день омеге стало плохо, и вызванный сосед-фельдшер опознал симптомы наркотического отходняка. Близнецы в тот день не пошли в школу, а ухаживали за дедушкой.

Про загулы Кирина вскоре узнали все. Виктор скрежетал зубами, постоянно разговаривал с родителем, умоляя взять себя в руки ради детей, Кирин соглашался... и снова срывался. Рюк практически не вылезал из драк, отстаивая честь деда, Ленни не отставал от него... Их оставляли после уроков, успеваемость заметно снизилась... один раз даже пригрозили вообще отчислить. Кирин, узнав об этом, перепугался так, что неделю никуда не выходил... после чего пропал почти на сутки. Виктор искал способы вылечить родителя, но услуги частных психиатров были слишком дорогими, а бесплатная клиника поразила отвратительными условиями содержания. Оставалось только терпеть, продолжать душеспасительные разговоры, раз за разом долбя одно и то же и надеясь на чудо.

Никогда не подводил Кирин только тогда, когда у Ленни случалась очередная течка. Омега наизусть выучил все записи старшего внука. И хотя уже к концу второй течки Рюк вполне был способен справляться сам, от помощи деда он никогда не отказывался. В эти дни Кирину как будто становилось лучше...

Так прошло два года, и Рюк понял, что и сам начал вступать в возраст созревания. Он не только вырос, раздался в плечах, но и стал очень остро реагировать на течки своего родителя. Запах Виктора — влажная трава и нагретый песок — вызывал нервную дрожь во всём теле и неудержимое желание, но Рюк не смел его трогать. Поэтому на время вспышки родителя юный альфа просто уходил из дома, оставляя его на попечение Ленни или деда, если у того случалось просветление и он ревностно выполнял свой долг. На течки же Ленни, как и предполагал когда-то врач, что вёл беременность Виктора, Рюк вообще не реагировал даже при предельно высокой концентрации феромонов в воздухе. Он по-прежнему заботился о брате и избегал других омег из школы, стоило им только запахнуть чуть сильнее. Это было нелегко, но "волчонок" крепился из последних сил, не желая причинять однокашникам такую же боль, какую пережили Кирин и Виктор. Он вообще их не трогал и даже пытался оберегать, порождая новые насмешки. Со временем Рюк усовершенствовал то, чему его научили папа и дед, читая статьи в медицинских журналах, на которые зарабатывал сам по выходным, разнося газеты и таская коробки и ящики в магазинчике по соседству. Теперь Ленни переживал вспышки гораздо легче и почти без мучений. Один раз эту помощь заметил соседский мальчишка, заглянув в окно их комнаты... Это вызвало новую волну насмешек, но юному альфе было плевать, что о нём говорят в школе. Жаль было только, что точно так же Рюк не мог помогать папе и другим соседям-омегам...

Однажды осенью, когда начали опадать последние листья, Рюк в очередной раз ушёл из дома, чтобы не сорваться на родителе. С Виктором остался Ленни, который отлично усвоил то, что они придумали и испытали с братом, а Кирин в очередной раз куда-то ушёл ещё утром. Рюк подумал и решил разыскать деда. Он уже примерно знал, куда постоянно тот ходит — слухи ходили давно. В каком-то глухом грязном квартале юный альфа нашёл прокуренную пивную, из которой доносились смех и нестройные голоса, тянувшие похабные песни. Сквозь этот гам Рюк разобрал до боли знакомый голос и, дрожа, вбежал внутрь. Там он застал совершенно отвратительную картину: альфа и двое бет самой бандитской наружности яростно использовали Кирина прямо на столе, а тот, уже едва понимая, что происходит, цеплялся за них и молча плакал. Несчастный был полностью раздет, и Рюк понял, что дело совсем плохо — Кирин был ужасно тощим, а на его теле наливались новые синяки среди россыпи старых. Увидев воотчию, что творится с дедом, Рюк впал в ярость. В этот миг он возненавидел Гумберта так, что если бы бета был сейчас здесь, то Рюк разорвал бы его на части, помогая себе зубами. Рюк ненавидел его и других мерзавцев за эгоизм, непомерную жестокость, бесчувствие и равнодушие к чужим страданиям. Врезавшись в пьяную толпу, он вырвал Кирина из лап насильников, сгрёб его одежду и обувь, валяющиеся на полу, и понёс к выходу.

— Эй, чё за дела, парень?..

— Ты куда этого дурика поволок! Верни, мы не закончили!!!

— Ты чё, малой, с дуба рухнул?..(1)

Рюк, яростно и глухо рыча, сдерживался изо всех сил. Нет, не сейчас... Выйдя на улицу, он отнёс деда в ближайший тупик и начал одевать. Омега был вдребезги пьян, совершенно не сопротивлялся, по его ногам стекали потёки свежей и не очень семенной жидкости... Рюку едва не стало совсем плохо. Юноша усадил деда поудобнее, огляделся, увидел валяющийся неподалёку толстый ржавый прут арматуры, подобрал его и вернулся в пивную. Переполняющая его ярость клокотала в горле и требовала выхода... Когда пелена с глаз спала, Рюк обнаружил себя посреди дикого разгрома и свалки окровавленных тел, некоторые из которых не подавали признаков жизни, а перепуганный насмерть бармен-омега осторожно выглядывал из-за стойки. Руки Рюка и куртка были в крови. Увидев на своих руках кровь и чуя её запах повсюду, Рюк остыл и сплюнул на пол.

— Ублюдки, — прорычал он, отшвырнул прут в сторону и вышел, провожаемый растерянным взглядом бармена.

Кирин не сразу понял, кто несёт его на руках, бережно прижимая к груди. Узнав старшего внука, он затрясся, и по его бледному лицу покатились слёзы.

— Прости... прости меня, мальчик мой...

— Ты не виноват, дед, — ответил Рюк, уверенно шагая прочь из этого гиблого места. — Виноват не ты. Не ты.

Домой он возвращался пешком, чтобы не пугать пассажиров трамвая своим видом и не привлекать внимания полиции. Когда они добрались до общежития, Рюк спросил время у соседа, с опаской глядящего на них, и сел на скамейку, не спуская деда с рук. График папиных вспышек альфа знал наизусть, как и цикл брата... Оставалось ещё три часа. Дождавшись, Рюк поднял деда в комнату. За эти часы Кирин немного протрезвел и тихо каялся. Рюк продолжал повторять снова и снова, что это не его вина, что теперь всё будет хорошо... В этот вечер юный альфа резко повзрослел и поклялся себе снова, что с Ленни этого никогда не будет.

Увидев входящего в комнату брата с дедом на руках, Ленни шарахнулся, учуяв запах крови, но, увидев, в каком состоянии находится Кирин, со слезами бросился помогать. Виктор переводил дух, сидя на постели. Помощь Ленни оказалась поистине неоценимой, и теперь вспышки уже так не пугали, как раньше. Ленни бы с удовольствием помогал и другим, готов был обучить всех желающих, но соседи оказались излишне мнительными и недоверчивыми.

— Где ты его нашёл?

— В пивнухе на другом конце города, как все и говорили. Приготовь ему чистую одежду, а я в душ отнесу. Его вымыть надо и спать уложить.

— Сейчас...

— Как папа?

— Всё хорошо. Это последняя вспышка была, завтра начнётся очистка.

— Хорошо.

Измотанный долгой вспышкой Виктор сразу всё понял, тяжело поднялся на ноги, набросил халат и начал готовить постель для отца.

После того, как Рюк забрал его из пивной и на руках отнёс домой, Кирин притих. Первый день он просто лежал на кровати, бессмысленно пялясь в потолок. Близнецы решительно остались дома, чтобы ухаживать за ним — они уже не в первый раз прогуливали из-за этого. На следующий день Кирин начал потихоньку вставать, что-то делать... К концу недели он пришёл в себя, успокоился, никуда не уходил, и Виктор с сыновьями вздохнули с облегчением. Кирин периодически "подвисал", подолгу лежал, отвернувшись от всего мира, но это было лучше, чем суточные гулянки.

Близнецы вернулись в школу и снова взялись за учёбу, не забывая заботиться о дедушке. Они старались демонстрировать ему свою любовь почаще, чтобы тот знал, что даже после случившегося его не перестали любить. Пытались хоть как-то залечить его раны. И Кирин снова начал улыбаться — робко, виновато, но радостно. На полное выздоровление братья не надеялись, понимая, насколько всё запущено... Только бы дед снова не сорвался, а со всем остальным они справятся.

Так прошло полгода. Наступила весна. Это были спокойные и почти безмятежные полгода. Семья готовилась отмечать день рождения близнецов — им исполнялось по пятнадцать лет... И тут всё окончательно рухнуло.