Сантехник нырнул в ванную комнату и принялся там стучать и орудовать ключом. Результат этой работы был поразительным: неожиданно ударил фонтан воды, забрызгав не только ванную, но и часть коридора.

— Ну вот, я же говорил, что что-то не в порядке! — воскликнул водяной мастер, довольно потирая руки.

— Что Вы сделали? Пока Вы не пришли было все в порядке! — кричала Инга, подпрыгивая на мокром полу.

— Не стой как курица, неси скорее швабру, будем воду убирать, — скомандовал сантехник.

— Да Вы, да...! Да Вы хотя бы вентиль перекройте! — наконец смогла выкрикнуть Инга. Еще недавно пушистая кошечка превратилась в разъяренную фурию.

— Петрович знает свое дело, — заверил мастер и опять исчез в недрах ванной комнаты. Появился он через минуту мокрый и довольный:

— Ну вот, недельку придется посидеть без воды, а так порядок.

— Как неделю? Как же так можно?

— Раньше люди вообще без водопровода обходились и ничего. Вот это я понимаю. Это был рай для сантехников. Никаких утечек.

Я понял, что пора пробираться к двери, о романтическом вечере теперь не могло быть и речи.

— Пойду я, пожалуй.

— Жаль, что все так получилось. Позвони мне завтра, — Инга сунула мне визитку.

Сантехник неожиданно весело подмигнул, и обернулся к хозяйке, которая накинулась на него с упреками.

Я спустился вниз и только тогда вспомнил, что забыл пакет со старой одеждой в багажнике машины Инги. А вместе с ним свой студенческий билет и жалкие остатки денег. К счастью, паспорт и кредитку я благоразумно переложил в карманы нового костюма. А вот на то, чтобы переложить туда все остальное, у меня благоразумия не хватило.

Возвращаться назад не хотелось: там сейчас кипели водопроводные страсти, Инге точно не до моих проблем. Я дошел до остановки автобуса. К сожалению, кредитные карточки для оплаты проезда в общественном транспорте не принимают. Но хотя бы нет смысла сожалеть о том, что карточка не активирована. Пришлось возвращаться домой пешком, потратив на это около часа. Всю дорогу меня терзали сомнения: С чего бы вдруг такой женщине, как Инга, неожиданно обратить на меня внимание? Я не склонен был себя недооценивать, но и переоценивать не имело смысла. Что это? Случайность или нет? Может, Степан Сергеевич решил таким образом подстраховаться? Или все это лишь каприз богатенькой дамочки? Варианты толпились в очереди. Те, что были для меня более предпочтительными, старались оттолкнуть те, которые были более разумными. Приходилось прилагать немалые усилия, чтобы попытаться расставить их в порядке возможного приоритета. Что за напасть...

Но этого оказалось мало, меня не хотели пускать в общежитие.

— Куда прешь? Сейчас полицию вызову! — гаркнула вахтерша баба Нюра.

Вахтерши в общежитии — это такой особый род людей, министра мимо себя не пропустят, если он не изволит здесь проживать.

— Это же я, баба Нюра.

— Баба Нюра — это я! — заявила вахтерша. — Студенческий!

— Вы меня не узнали? Я Павел Скоробогатов из сто семнадцатой.

— Пашка, ты что ли? Ишь, прифрантился. Ладно, проходи.

Фух, хотя бы не придется искать место для ночлега. Только этого не хватало для полного событиями дня. Хватит с меня: завтра узнаю, как дела у мамы, заберу свои вещи у Инги и отправлюсь к тарси. Пора приступать к работе.

С утра планы неожиданно пришлось поменять. Разбудил меня телефонный звонок. Звонил мой недавний знакомый Степан Сергеевич. Я не ожидал от него каких либо действий так быстро. Тем удивительнее было услышать:

— Что же Вы, Павел Николаевич, так беспечны? Иная беспечность граничит с преступлением.

— О чем Вы? — удивился я.

— Через десять минут внизу Вас будет ждать машина, приезжайте, поговорим.

Через десять минут? Мог бы позвонить и заранее. Я быстро собрался, надел свой новый костюм и вышел на улицу. С компетентными органами не стоит шутить без крайней необходимости. Интересно, что нового могло случиться за ночь?

Знакомый автомобиль стоял у входа. Водитель знаком предложил мне садиться и молча тронул машину с места. За всю дорогу он не произнес ни одного слова. Я не спрашивал, а сам он разговор не заводил.

Ехали мы минут двадцать, после чего машина остановилась в тихом дворе около ничем не примечательного двухэтажного дома.

— На второй этаж и прямо, — буркнул водитель. Это была первая фраза, которую я от него услышал за две поездки.

На втором этаже на двери висела табличка "Агентство "Омнибус". Социологические опросы". Оригинально. Почему-то я ожидал, что все будет более официально. Но, по большому счету какая мне разница.

В приемной длинноногая секретарша что-то печатала на компьютере. Заметив меня, она оторвалась от работы:

— Вы по поводу...?

— Я к Степану Сергеевичу.

— Проходите. Кабинет номер четыре.

"Почему не номер один?", — хотел спросить я, но не стал. И так понятно — тот, кто придет не по делу, будет стремиться заглянуть именно в кабинет под цифрой один, полагая, что именно там и должен находиться начальник. Наверняка его не станут в этом разубеждать. Скорее всего, там находится сотрудник, в обязанности которого входит заворачивать тех, чье присутствие здесь нежелательно.

Я постучал в указанную дверь и услышал в ответ:

— Заходите, Павел Николаевич.

"Как он узнал? Впрочем, о чем это я, способов масса: водитель мог позвонить своему шефу или вообще, где-нибудь здесь стоит замаскированная видеокамера". Я потянул дверь на себя.

— Рад, что Вы приняли мое предложение без проволочек. Думаю, будет лучше, если мы поговорим с Вами здесь. Очень удобно, знаете ли, нет такой суеты, как в нашем основном здании.

Я молчал, пока сказанное ответа не требовало. Что касается причины, по которой со мной хотели поговорить, наверняка об этом и так пойдет речь.

— Вы не удивлены моей просьбой? — спросил серьезный.

— Признаться, удивлен. Не представляю, что могло измениться со вчерашнего дня.

— Так и не представляете? Не лукавьте, Павел Николаевич. Не думаете ли Вы, что контакты с представителями иностранных разведок не лучшее времяпровождение для законопослушного гражданина? Времена сейчас не те, как когда-то, за одно только это Вас не сошлют в Сибирь. По крайней мере, пока, — Степан Сергеевич улыбнулся, давая понять, что последнее — шутка. Но в каждой шутке, как известно, только доля шутки. — Тем не менее, такое поведение Вас не красит. Совсем не красит.

— О чем Вы? Какая иностранная разведка? — искренне удивился я.

— Вас интересует, какая именно?

— Да. Нет. Я не имел дела ни с какой иностранной разведкой.

— Это Вам так только кажется. На самом деле, Вы не только встречались с их агентом, но и получили от него подарки.

— Я? Подарки? Бред какой-то!

— Бред? А это как назвать? — Серьезный нажал кнопку на пульте и на одной из стен засветился экран.

Фотографии были из магазина. Того самого, где Инга выбирала мне костюм. На одной из них было ясно видно, как она расплачивается карточкой за сделанные покупки.

— Но при чем здесь иностранная разведка? Да и деньги я обещал вернуть? Тарси перечислили мне аванс, сегодня банк активирует карточку, и я отдам все до копейки.

Степан Сергеевич перелистывал фотографии.

— Вот эта мне нравится больше всего. — Я лежал на асфальте, Инга лежала сверху. — Удачный ракурс, не правда ли?

Я покраснел, хорошо еще, что он не продемонстрировал ракурс, который был за несколько секунд до того.

— Это была случайность. Я столкнулся с женщиной, и мы упали на землю.

— Молодой человек, в работе разведок случайностей не бывает. Инга Лахтис, — на экране появились фотографии Инги, с разными людьми, сделанные в разное время. — Работает как минимум на две разведки. Удачливый агент. А этого человека Вы случайно не узнаете?

На фотографии рядом с Ингой был запечатлен молодой парень. Я присмотрелся: точно, именно он спрашивал у меня дорогу за секунду до моего столкновения с женщиной.

— Так он тоже...?

— Мелкая сошка. Действует на подхвате, используется для мелких поручений. Речь пойдет не о нем, а о Вас. И что же мы видим в результате? Вы лежите на асфальте вместе с иностранным агентом, затем едете с ней в магазин, позволяете оплатить Ваши покупки. Затем отправляетесь на выставку.

— Выставка тоже...?

— Нет. Выставка самая обыкновенная. По роду своей деятельности Инга обязана вести открытый и общительный образ жизни, у нее много знакомых.

Известие было с ног сшибающим, а серьезный продолжал выкладывать аргументы:

— Затем Вы отправились к ней домой. Мне интересно, зачем? Думаю, что в намерения Ваши входило не просто попить кофе.

Я покраснел еще больше. Да что за день такой? Раз за разом меня вгоняют в краску.

— А почему бы и не кофе?

— Потому что это Инга. Из ее цепких коготков никто так просто не уходил. Пришлось вмешаться. Кстати, из-за вашей непредусмотрительности мы залили соседей снизу, теперь придется делать им ремонт.

— Так сантехник это...?

— Ну да. Надо же было Вас как-то высвобождать из цепких лапок. Уж извините, если мы нарушили Ваши планы интимного характера.

— Послушайте, если Вы знаете, что она иностранный агент, то почему до сих пор ее не арестуете?

— Не все так просто. Времена изменились, изменились и методы работы разведок. Мир стал гораздо более открытым, чем пару десятилетий назад. А то, что из открытых источников можно получить не менее ценную информацию, учитывается не всегда. На грубое нарушение наших законов Инга не идет, по крайней мере, такие случаи не зафиксированы, ходит по краю. Так что предъявить ей по большому счету нечего. Взять хотя бы случай с Вами: Вы не являетесь носителем государственных секретов, а следовательно, не можете их разгласить.

— Так значит, я ничего не нарушил? — вздохнул я с облегчением.

— Пока не успели. Не считая этических норм и правил, — заметил серьезный. — Если Вы заметили, мы беседуем в кабинете, а не в камере. Я лишь хотел предупредить Вас, в какую неприятную ситуацию Вы попали. Инга постаралась бы привязать Вас всеми возможными методами.

Я побагровел.

— И не только тем, о котором Вы сейчас подумали, — сдержанно улыбнулся Степан Сергеевич. — Но за сладкой оберткой обычно скрывается горькая пилюля. Разведки не занимаются благотворительностью, однажды Вам пришлось бы платить по счетам.

— Да зачем я ей сдался? — удивился я.

— А Вы не догадываетесь?

— Тарси?

Серьезный кивнул.

— Тарси. Не знаю, как Вы попали в поле зрения сообщников Инги, думаю, они ведут дистанционное наблюдение за представительством, в котором Вы побывали. Вы посетили его дважды, этого оказалось достаточно, чтобы взять Вас в разработку.

— Так у них же тоже есть представительство тарси, — удивился я.

— Конечно, есть. Не сомневайтесь, там они работают куда более открыто. Но, как видите, и нас не забывают. В чужом огороде морковка слаще.

— А морковка — это значит я?

— Морковка — это информация. А информация о тарси — самая вкусная и сладкая морковка. Наши "друзья" собирают ее где только возможно. Делайте выводы, Павел Николаевич. Заметьте, я обо всем рассказал Вам честно и прямо.

— Спасибо. Я это заметил и оценил. А почему Вы рассказали обо всем прямо?

— Не понял? — удивленно приподнял бровь серьезный.

— Вы могли прижать меня этой историей с Ингой, однако не стали этого делать.

— Мог бы. А что толку? Очень скоро Вы будете вне сферы нашей досягаемости. И потом, хорошее отношение — это лучший повод для взаимного доверия, не так ли? Я успел Вас изучить: начни я давить, получу невольное противодействие. Вместо того чтобы думать о деле, Вы будете думать о том, как избавиться от излишней опеки.

— Я думал, что в вашей службе принято действовать так, как... В общем, так как работала Инга.

— Разные ситуации, разные методы, разные люди. Тот, кто работает за деньги — продаст. Тот, кто работает из страха, будет думать о том, как избавиться от этого страха. Тот, кто действует по убеждениям, надежнее всего. Я думаю, с Вами можно говорить открыто.

Да, открытость дорогого стоит. Признаться, Степан Сергеевич подкупил меня этой самой открытостью. Как-то смог он меня просчитать, не могу я ответить подлостью и обманом, когда ко мне обращаются с открытым забралом. И понимаю, что причина не в чрезмерной доброте серьезного, но тем не менее... Если одной из ставок в работе является ставка на благородство, надо как минимум верить в это самое благородство. А это аргумент.

— Спасибо, что рассказали про Ингу.

— Ну что Вы, Павел Николаевич, какие счеты. Спокойно работайте по заключенному с тарси контракту. Развитие связей подобного рода пойдет нам на пользу.

— Так я пойду?

— Не смею Вас задерживать. Вот мой номер телефона, звоните, если возникнут трудности.

— Непременно, — я взял визитку, посмотрел на то, что там написано.

Надпись была краткой и лаконичной: "Стольников Степан Сергеевич" и номер телефона.

"Интересно, зачем мне номер телефона, если я и так под наблюдением? Обо всех моих встречах они узнают чуть ли не раньше меня".

Я вышел на улицу, огляделся в поисках возможного наблюдателя и никого не обнаружил. Впрочем, вчера я тоже никого не заметил, так что это еще ни о чем не говорит.

Попал я в переплет. Мой друг Сашка вряд ли предполагал такое развитие событий, когда советовал мне поинтересоваться предназначением. Не в том же мое предназначение, чтобы отбиваться от назойливого внимания спецслужб.

А Инга хороша. Я попытался представить, что было бы вчера, если бы не появился "сантехник" и не устроил потоп, и меня бросило в жар. Сердце учащенно забилось только оттого, что я себя представил рядом с ней.

Надо гнать эти мысли. У меня мать в больнице в тяжелом состоянии, а я представляю себе объятия шпионки.

"Как Вам не стыдно, сударь? Да если бы не договор с тарси, Инга и не посмотрела бы в Вашу сторону. Но до чего же хороша, чертовка".

Чтобы отвлечься от мыслей об Инге я позвонил отцу и поинтересовался как у него дела. Состояние мамы было сложным, врачи пока не пришли к однозначным выводам, сегодня ждали прилета коллег из Берлина для врачебных консультаций.

Пока результат не станет известен лучше не уезжать. Но кто мешает мне пройти подготовку к заданию, которое мне предстоит выполнять?

Осталось немногое: Забрать из багажника машины Инги мои вещи и вернуть ей деньги, потраченные на мою экипировку. Причем сделать это надо аккуратно. Наверняка она попытается воспользоваться встречей, чтобы пустить в ход свои чары.

Я набрал номер Инги и после пары гудков услышал бархатистое напевное: "Але-е".

— Инга? Это Павел.

— Здравствуй, Паша. Надеюсь, ты не обиделся за такое неудачное завершение вечера?

— Нет, что ты. Водопровод — это такая вещь... Непредсказуемая, как женщины.

— Я чувствую себя неловко и хотела бы загладить свою вину.