Квантунская рапсодия

Узнав о подобных высказываниях, генерал-адъютант сильно разгневался и приказал тайно составить проскрипционные списки наиболее рьяных сторонников адмирала. Отправив Макарова в столицу на лечение, он намеривался обязательно разделаться с этими 'нигилистами', ради сохранения 'здорового духа на кораблях'.

Таким виделось Евгению Ивановичу его ближайшее будущее из окон розового дворца, но совершенно по иному артурские события оценивала вся Россия. Благополучное спасение адмирала Макарова из морских вод, породило огромный поток телеграмм, хлынувший в Порт-Артур со всех концов России, уже на следующий день после объявления о гибели 'Петропавловска'. Все как один, адресаты поздравляли Макарова с чудесным избавлением от смерти и желали ему скорейшего возвращения в строй для борьбы с коварным врагом.

Кроме потока телеграмм, по всей стране начались стихийные молебны во здравие больного адмирала. Это действие в одно мгновение, возвело Степана Осиповича в ранг героя мученика, пролившего свою кровь на поле брани во славу русского оружия, царя и Отечества. Столь массовая и пламенная любовь народа к Макарову, делала его недосягаемым для наместника, несмотря на его высокое положение при дворе.

Изрыгая гнев и проклятья на голову ни в чем не повинных телеграфистов, Алексеев приказал складывать пришедшие послания в особую папку и никому ничего не рассказывать. Вместе с этим, он стал срочно готовить доклад царю о пагубной деятельности адмирала Макарова, на посту командующего эскадрой.

Работа в штабе наместника закипела в авральном режиме, но личное послание Макарову от государя императора пришедшее днем третьего апреля с пожеланиями скорейшего выздоровления, пустил этот кропотливый труд артурских бюрократов насмарку. Составленный в лучших традициях российского крючкотворства доклад делавший белое черным, а черное белым и требовавший немедленного удаления Макарова, так и не увидел света, утонув в объемном чреве личного сейфа наместника.

Удар для дальневосточного сатрапа был очень силен и болезнен. Боясь идти в разрез с мнением царя, Алексеев весь свой праведный гнев обрушил на офицеров поверивших в начавшиеся изменения в эскадре. Не останавливаясь ни перед чем, наместник решил окончательно и бесповоротно вбить в головы своих подчиненных незыблемость избранной им стратегии и тактики для эскадры.

Подняв свой флаг на 'Севастополе' генерал-адъютант, объявив, что в связи с болезнью вице-адмирала Макарова принимает командование эскадрой. Первым приказом наместника был запрет на любой выход в море, так как самой главной задачей для моряков вновь становилось сбережение кораблей и без того крайне ослабленной эскадры. Незамедлительным результатом возвращения 'сберегательной' стратегии, стал отзыв дежурного крейсера с внешнего рейда, отправленный туда по распоряжению Макарова.

— Для защиты прохода от японских брандеров хватит береговых батарей и всей той защиты, что в избытке сотворил адмирал Макаров — жестко объявил Алексеев адмиралам и командирам кораблей собравшихся по его приказу в штабе утром третьего апреля. Взяв власть над эскадрой, наместник стремился твердо показать кто в доме хозяин.

— Я не желаю потерять ещё один корабль из-за слишком рискованных идей Степана Осиповича! Если он с такой легкостью был готов бросить их в горнило войны, то я вижу свою цель в сохранении их для дальнейшей борьбы с японцами. Мною уже отправлена телеграмма государю императору с просьбой, о незамедлительной отправке к нам в помощь с Балтики эскадры кораблей. Вот когда они к нам придут, а это обязательно будет уже в этом году, вот тогда все вместе и повоюем с макаками. А пока господа нужно собрать всю волю в кулак и беречь корабли, а не гробить их без дела. Это мое мнение и с ним согласен государь император.

Острый взгляд наместника зорко бегал по лицам моряков, выявляя их реакцию на сказанные слова. Как и ожидал Алексеев, большинство адмиралов и командиров кораблей смиренно восприняли перемену курса, философски рассудив, что начальству виднее и противоречить ему, все равно, что плевать против ветра.

Единственными кто рискнул, открыто выразить своё недовольство к возвращению прежней стратегии, были командир 'Севастополя' Эссен и командир 'Цесаревича' капитан второго ранга Васильев. Оба моряка получили свои посты по распоряжению Макарова и ничего иного, кроме открытого непослушания наместник от них не ожидал.

На лице командира 'Ретвизана' Шенсоновича наместник не узрел ничего подозрительного, но развитое с годами чувство выявления несогласных с его 'правильным' мнением, сразу зачислило капитана первого ранга в число тайных приверженцев Макарова.

Совещание у наместника было прервано известием с Золотой горы о приближении к Артуру вражеской эскадры. Перед лицом приближающейся опасности, Алексеев был вынужден отпустить моряков, не забыв напомнить им ещё раз о необходимости беречь корабли.

В этот день японский флот приближался к Артуру двумя колоннами. Впереди шли два тяжелых крейсера 'Кассуга' и 'Ниссин' закупленные японским консулом у Италии в декабре 1903 года. Опасаясь быть захваченными русскими кораблями в Средиземном море, они проделали далекий путь домой, находясь под охраной британских кораблей. Вместе с ними шли ещё два броненосных крейсера 'Асама' и 'Ивате', а чуть восточнее от них виднелись три броненосца под флагом адмирала Того в сопровождении легких крейсеров.

Появление японской эскадры у стен Артура было обусловлено желанием адмирала, убедиться в правдивости сообщения японских шпионов находящихся в Порт-Артуре о гибели 'Петропавловска', повреждении 'Победы' и отход Макарова от командования эскадрой.

С большим волнением японский адмирал ждал появление русских кораблей на внешнем рейде Артура под адмиральским флагом, и когда это не произошло, радостно улыбнулся.

— Наши разведчики по-прежнему отлично служат своей стране и нашему божественному микадо. Адмирал Макаров видимо, действительно серьезно болен, либо отстранен от дел. В противном случаи он обязательно бы вывел свои корабли из Артура — назидательно молвил Того офицерам своего штаба стоя на капитанском мостике 'Микасы'. Отстранив от лица бинокль, адмирал приказал 'Кассуга' и 'Ниссин' провести перекидной обстрел гавани Артура, желая опробовать их крупнокалиберные орудия.

Вскоре, скрывшись за массивом Ляотишана, японские крейсера открыли по Артуру огонь, но стреляли как всегда неудачно. Выпущенные ими снаряды ложились с таким разбросом, что результатом этой бомбардировки были только два раненых солдата на Тигровом полуострове.

В ответ по врагу открыли огонь броненосцы 'Пересвет' и 'Полтава', чья стрельба благодаря действиям корректировщиков с Ляотишана была весьма успешной. Снаряды русских броненосцев, все ближе и ближе ложились к бортам японских крейсеров, и те, дабы не попасть под накрытие были вынуждены сменить позицию.

И тут произошел случай внесший большую сумятицу в ряды японцев. Едва начав движение крейсер 'Кассуги' налетел на русскую мину ранее выставленную, на подступах к Ляотишаню по приказу адмирала Макарова. Получив пробоину в районе машинного отделения, крейсер лишился хода, накренился, а со всех бывших рядом с ним кораблей началась беспорядочная стрельба по воде. Как и русские моряки тридцать первого марта, японцы заподозрили присутствие подводных лодок противника.

Стрельба была феерической, но она не смогла предохранить корабли микадо от новых столкновений с русскими минами. Намериваясь взять на буксир лишившегося хода 'Кассуга', к нему приблизился другой броненосный крейсер 'Ивате' и вскоре сам наскочил на мину правым боком. Это привело к возобновлению стрельбы по воде, на этот раз более продолжительной. Не менее пятнадцати минут японцы из всех орудий утюжили воды Желтого моря, стремясь уничтожить злокозненную русскую подлодку.

Встревоженные взрывами и беспорядочным огнем своих крейсеров, японские броненосцы приблизились к месту происшествия и оказались удобной мишенью для русских артиллеристов. Выйди в этот момент в море русская эскадра, при поддержке береговых батарей она смогла бы хорошо потрепать неприятеля даже в своем ослабленном составе. Но, увы, этого не произошло. Вопреки здравому смыслу и многочисленным сообщениям о подрыве неприятельских крейсеров, генерал-адъютант упорно продолжал 'сохранять' корабли эскадры для светлого будущего.

Так на энергичные требования командира 'Севастополя' Эссена о немедленном выходе эскадры на внешний рейд, штаб наместника долго не давал ответа, и только когда японские корабли легли на обратный курс, Эссену просигналили 'Не согласен'.

Подобные действия наместника вызвали открытое негодование на кораблях эскадры, как среди матросов, так и среди офицеров. Вкусив свободу при Макарове, они не собирались более 'быть застегнутыми на все пуговицы'.

— Эх, такой случай упустили поквитаться с японцами за 'Петропавловск' и адмирала!! Позор! Вполне могли бы выйти и накидать косоглазым гостинцев! Макаров такого бы шанса не упустил! Спасибо минерам и артиллеристам с 'Полтавы', что закатали снаряд в 'Микасу'. С паршивой овцы хоть шерсти клок! — в единодушном порыве негодования бурлили кубрики и кают-компании.

— Ничего, ничего! Вот 'Дедушка' поправиться и мы свое возьмем, непременно возьмем!— пытались успокоить крикунов боцманы и старшие офицеры кораблей и им охотно верили.

В эти дни, главной новостью для жителей население Порт-Артура было состояние здоровья адмирала. Много людей стремились прийти в госпиталь к Макарову, но главный врач Добровольский запретил посещения, сделав редкое исключение для важных персон.

Утром первого апреля больного флотоводца навестили адмиралы Вирен, Ухтомский и Эссен, как представитель от капитанов эскадры. Вслед за ними к адмиралу был допущен генерал Стессель с супругой и генерал Белый. Все ждали, что к ним присоединится Алексеев, но наместник нашел свободное время для визита лишь к вечеру следующего дня.

Главной заботой этих суток для Евгения Ивановича помимо кабинетных интриг, был великий князь Кирилл Владимирович. Доставленный во дворец наместника он был осмотрен его личным врачом, после чего был срочно отправлен поездом в Мукден. Вместе с ним из Порт-Артура отбыл баталист Верещагин. Художник не собирался покидать крепость, но паркетный доктор напугал Верещагина угрозой ограничения движения в раненой руке и живописец сдался. Ему очень хотелось написать полотна с этой войны.

Отправляясь к Макарову, генерал-адъютант очень надеялся, что он сможет под таким же благовидным предлогом удалит из Артура и его, но тут Алексеева ждало жестокое разочарование. Стальные жернова дальневосточного сатрапа неожиданно поперхнулись маленьким невзрачным камешком по фамилии Добровольский.

Молодой доктор, о существовании которого царский наместник узнал только сегодня, был категорически против перевоза больного адмирала куда-либо. Конечно, столь смелое поведение врача, посмевшего идти в разрез с желанием генерал-адъютанта, было обусловлена не столько его храбростью и благородством, сколько просьбой самого адмирала предугадавшего подобный шаг со стороны Алексеева.

Сделав свой выбор в пользу моряка, Добровольский предстал грозным властителем корректным и учтивым но, не стремящимся непременно угодить ему человеком.

— Я хочу знать каково состояние здоровья адмирала Макарова. Насколько серьезно он болен, в чем нуждается и как долго пробудет в этих стенах? — изрек Евгений Иванович, величественно мазнув барским взглядом по лицу эскулапа.

— Слава Богу, у адмирала Макарова нет никаких серьезных ранений, угрожавших его жизни. Однако при падении в воду он получил сильное сотрясение головного мозга. От этого у больного имеются постоянные головные боли, головокружение и рвота. Для излечения этого заболевания требуется строжайший постельный режим и полный покой. Любые раздражения и переутомления, могут крайне пагубно сказаться на состоянии Степана Осиповича и потому все визиты к нему должны быть сведены к самому минимуму — почтительно пояснил врач, но наместник нетерпеливо прервал его. Ему не нужны были заумные объяснения докторов. Алексеев желал получить лаконичный ответ на свой вопрос.

— И как долго он будет находиться на больничной койке? — властно спросил Евгений Иванович, но доктор, казалось, совершенно не услышал заданного ему вопроса.

— Кроме сотрясения мозга, адмирал длительное время провел в холодной воде и как следствие этого у больного может развиться воспаление легких или почек. Мы тщательно наблюдаем за его состоянием, но как разовьются события в дальнейшем предсказать невозможно — невозмутимо продолжил говорить Добровольский.

— Как долго он будет болеть!? Я об этом вас изволили спросить, господин эскулап. Как долго?!— недовольно рыкнул наместник, но врач оставался непоколебим.

— Все в руках божьих, господин адмирал. Возможно, все будет хорошо и мой больной поправиться, а возможно процесс его выздоровления затянется. С нашей стороны делается все возможное для скорейшего выздоровление господина адмирала.

Властитель Маньчжурии, привыкший к открытому подобострастию, гневно вперил свой колючий взгляд во врача независимо державшегося перед ним. Многие 'умные' деятели ретировались, столкнувшись с гневом наместника, но на Добровольского это не действовало. Леча Макарова, врач в первую очередь думал о больном, а не о том, как произвести впечатление на высокого сановника.

Ещё бы вчера, Алексеев раздавил бы этого медицинского вольтерьянца как таракана и не заметил бы этого. Однако сейчас от докторишки очень многое зависело, и наместник был вынужден сдерживать свой гнев.

— Наверняка, было бы лучше для скорейшего выздоровления адмирала отправить его в Мукден, а оттуда в Петербург. Для этого дела я готов всячески способствовать переезду больного, и охотно предоставлю для этих целей свой поезд. Как вы к этому относитесь, доктор?

— Боюсь, что немедленный отъезд больного невозможен, Ваше превосходительство. Как я говорил, для скорейшего выздоровления больному нужен полный покой, а длительные переезды только ухудшат его состояние — изрек врач, категорически отказываясь следовать предложенным ему наместником курсом.

— Надеюсь, вы отдаете отчет себе доктор, какую вы берете на себя ответственность, настаивая на оставлении адмирала в этой дыре! А если он от вашего неправильного лечения умрет!? Вы понимаете, какой вред вы можете нанести России своими непродуманными действиями!? — зычно пророкотал Алексеев, властно надвинувшись на врача своим генеральским мундиром, обильно увешенный всевозможными наградами.

— Можете не сомневаться Ваше Превосходительство, что я приложу все свои усилия, чтобы полностью выполнить свой врачебный долг и постараюсь как можно скорее поставить на ноги адмирала Макарова. Кроме того, остаться в Артуре желает и сам Степан Осипович — смиренно произнес Добровольский.

— И это все, что вы мне можете сказать!?

— Да, Ваше превосходительство — твердо ответил врач, мужественно выдерживая взгляд сатрапа.

— Тогда нам больше не о чем говорить!! Передайте адмиралу, что я справлялся о его здоровье и навещу, когда ему станет лучше. И молите Бога, господин эскулап, чтобы ваш пациент выздоровел, иначе я вам не позавидую — желчно произнес наместник, и тяжело шагая, покинул кабинет к огромной радости его хозяина.