Loose Cannon. часть 1

— Ваша очередь, моя дорогая леди Блэк, — галантно сказал Гарри. Гермиона слегка покраснела и взяла кровь из кончика пальца так же, как это сделал Гарри. Две капли упали на пластину, и она засветилась, как и прежде.

— Это выглядит многообещающе, — сказала она. — Может, мне попробовать перевернуть страницу?

— Да, — сказал он, вставая и предлагая ей место перед книгой — ее обычное кресло. — Я буду ждать тебя здесь и аппарирую в больницу Святого Мунго, когда у тебя отрастут клыки.

Она взглянула на него, затем осторожно перевернула первую страницу.

— Успех! — воскликнул Гарри. — Тайны благородного и древнейшего Дома Блэков теперь у тебя под рукой.

— " Каждый день грязь ", — сказала Гермиона с ухмылкой.

Двоедрузей провели несколько тихих часов вместе в библиотеке. Гермиона была полностью поглощена Гримуаром, делая на свободном пергаменте многочисленные заметки о заклинаниях и зельях, которые она хотела попробовать. Гарри знал, что нельзя прерывать ее, когда она так увлечена, поэтому он не обращал внимания на ее бормотание и сосредоточился на своих собственных задачах.

Тем временем он провел утро, тщательно изучая финансовые отчеты. Как он и предполагал, состояние Блэков — которое он все еще намеревался передать Андромеде — было примерно вдвое больше его собственного. Однако было трудно оценить покупательную способность его собственного наследства. Конечно, он не был экспертом, но экономика волшебников никогда не имела для него особого смысла. Семь галлеонов за искусно сделанную палочку казались абсурдно дешевыми — даже дешевле, чем набор омниокуляров массового производства, — и все же тысячи галлеонов, выигранных им в Триволшебном турнире, хватило близнецам, чтобы открыть свой магазин в престижном месте. Это было особенно удивительно, если учесть курс обмена с маггловской валютой — примерно пять фунтов за галлеон.

По лучшим подсчетам Гарри, он был не совсем обеспечен на всю жизнь, но родители оставили ему очень удобную подушку безопасности. Более того, он владел Гриммоулд Плейс без всяких сомнений, и оказалось, что когда Блэки заново присвоили дом у его владельцев-магглов столетиями ранее, они также вычеркнули его из списков налогоплательщиков лондонского Сити. Налоги Министерства, однако, оказались выше, чем он ожидал, но он полагал, что там работает довольно много волшебников — в том числе и он сам, по крайней мере, до понедельника, — так что это было вполне объяснимо.

Отчасти он чувствовал, что должен передать дом Тедди Люпину, когда тот достигнет совершеннолетия, ведь Тедди был больше Блэком, чем он. Но Гарри неожиданно полюбил Гриммаулд Плейс, и в глубине души он знал, что хочет оставить его себе. Дом был полон горько-сладких воспоминаний: воспоминаний о Сириусе, о Ремусе и Тонкс, о Фреде и Джордже с их Удлиняющимися ушами, о миссис Уизли, рыдающей над тем, что показал ей боггарт. Воспоминания о тех ужасных днях во время войны, которые уже казались целой жизнью.

Более того, Сириус был ему как отец за то короткое время, что они провели вместе. И Гарри прожил в Гриммоулд Плейс дольше, чем в Годриковой впадине с мамой и папой. Его родители, да и Поттеры в целом, казались ему странно далекими. Его огорчало, что от дома Поттеров ничего не осталось — даже портрет или два могли бы сделать все это более реальным.

Он повернулся к одному из книжных шкафов и увидел свое отражение в стеклянном шкафу. Вот оно, мое настоящее наследство Поттеров, подумал он; он был живым образом своего отца. Гарри было интересно, что отец подумает о его смене профессии. Он хотел стать аврором, чтобы почтить память своих родителей, а теперь не станет. Но Джеймс Поттер, в конце концов, был помешан на квиддиче.

Сириус, конечно, поддержал бы этот шаг — он всегда хотел, чтобы Гарри было веселее. Более того, в письме он сказал:

"Я призываю тебя выбрать счастье, где бы оно тебя ни нашло".

Похоже, это была одна из таких возможностей, и Гарри знал, что должен ею воспользоваться.

Он посмотрел через стол на Гермиону, все еще погруженную в Гримуар. Ее перо быстро двигалось, когда она делала заметки, и он заметил, что ее губы слегка шевелятся. Он улыбнулся — он все еще не мог поверить в свою удачу, что все трое выжили во время войны. Они уклонялись от смерти больше раз, чем ему хотелось бы помнить. Они были обязаны жизнью очень многим: Добби, Снейпу, даже Нарциссе Малфой. Нарциссе Блэк.

Предыдущим летом он давал показания в ее пользу, а также в пользу Драко. Люциус, однако, получил по заслугам и был приговорен к пожизненному заключению в Азкабане. Министерство конфисковало половину их имущества, которое, как знал Гарри, частично пошло на выплату его собственной компенсации за уничтожение половины Гринготтса. Он мимолетно подумал, не предложить ли Нарциссе часть хранилища Блэков, но отбросил эту мысль. Она наверняка получила приданое, выйдя замуж за Люциуса, в то время как Андромеда была вычеркнута из семейного гобелена за брак с Тедом Тонксом.

Шелест пергамента означал, что Гермиона вышла из своего погружения и скоро будет готова к общению. Наверное, она голодна, подумал он.

— Ты голодна? Мне попросить Кичера приготовить что-нибудь, или ты хочешь пойти погулять?

Гермиона моргнула, ее глаза привыкли к виду другого человека, а не книги.

— Еда, да. Звучит замечательно. Давай выйдем — мне не помешает дневной свет.

— Что ты думаешь о Гримуаре? — спросил он.

— О, я почти не знаю. Как ты заметил, он наполовину ужасен. Но есть и удивительная магия, которую мне не терпится опробовать. Могу я воспользоваться твоей лабораторией зелий? Я не могу занять туалет в холле в доме моих родителей.

— Кажется, я припоминаю, что ты сварила несколько впечатляющих зелий в туалете, — заметил Гарри. — Но да, обращайся. Нужно ли пополнить запасы? Не могу сказать, что я много варю.

— Скорее всего, но это легко исправить. Есть зелье, к которому я хочу приступить прямо сейчас — я зайду к аптекарю сегодня днем.

— Надеюсь, для этого не понадобятся кости Дементора, — ухмыльнулся Гарри.

— Фу, это было ужасно! Можешь себе представить? На что они вообще похожи на вкус? — размышляла Гермиона.

— Ты пытаешься отвлечь меня от обеда?

— Извини, нет, — быстро сказала она. — Пойдём.

Они рысью спустились по лестнице и остановились в прихожей перед портретом Вальбурги. Она спала, но они знали, что ее может разбудить что угодно. Гарри заметил поднос с подгоревшими булочками на консоли под ним.

Гарри шепнул Гермионе:

— Как ты думаешь, я могу изгнать ее с помощью кольца?

— Стоит попробовать. Я возьму булочку наготове, — прошептала она в ответ.

— Вальбурга Блэк! — закричал Гарри, его кольцо было видно, изумруды сверкали в мерцающем свете. — Я приказываю тебе отпустить свою хватку на стене и...— Гарри замешкался, и Гермиона ободряюще кивнула. — И тихо спускайся.

Глаза Вальбурги открылись, и на мгновение она ничего не сказала. Гарри почувствовал укол надежды, что кольцо сработало.

— Отвратительный полукровка смеет претендовать на кольцо моих благородных отцов! Загрязненный грязным пятном своей мерзкой матери-грязнокровки...

Булочка резко отскочила от ее поверхности, и Гарри быстро задернул занавеску.

— Очевидно, — сказал он, — кольцо не оказало никакого эффекта.

— Почему занавески не закрыты все время? — спросила Гермиона.

— Я уверен, что она как-то умеет их открывать. Возможно, что-то, что она взяла из Гримуара.

Пока они выходили через парадную дверь, стояла тишина, а затем Гермиона нерешительно спросила:

— Это был первый раз, когда она упомянула о... пятне твоей матери?

— Так и было, — хмуро сказал Гарри. — И я удивлен, что ты вообще знаешь это слово.

— Я навязчивый читатель, — сказала она. — Даже в общественных туалетах.

— Понятно.

— Тебе действительно придется что-то делать с этим портретом. Иначе ты застрянешь с ней, а она... она за гранью приличий.

— Я пытался! Сириус пытался. Билл пытался. Кричер пытался. Я уверен, что Дамблдор пытался. Она здесь, чтобы остаться.

— Ты разговаривал с магическим портретистом?

— Э, нет. Как ты думаешь, это может сработать?

— Об этом стоит спросить. В противном случае, я думаю, твой следующий шаг — научиться контролировать адское пламя.

— Сомневаюсь, что это сработает. Скорее всего, она одна из извергов, — удрученно сказал Гарри.

Глава 3

Гарри и Рон, краснолицые и вспотевшие, пошатываясь, шли вместе к раздевалке после утренней тренировки.

— Мерлин, я устал, — устало сказал Рон. — Думаю, Мердок хотел отправить тебя с парой прощальных заклинаний.

— Несколько прощальных заклятий? — запротестовал Гарри, потирая левое плечо. — Он, наверное, ударил меня не меньше сотни раз... неужели нужно было потратить целый час на отработку чар беспалочкового щита во время бега? Я думал, что моего присутствия сегодня утром будет достаточно, чтобы убедить его, что Пророк несет чушь, и что я никуда не уйду.

Рон понизил голос:

— Должно быть, он выведал правду с помощью Легилименции. Ты всегда был никудышным в искусстве разума.

— Уф... единственное, что могло бы сделать эту тренировку хуже, это то, что Снейп вычитал бы домашние баллы каждый раз, когда Мердок бил меня. Ему бы это понравилось, сальноволосому ублюдку.

— Ту-ту, Поттер. Прояви немного благодарности к человеку, который годами тайно защищал тебя, — насмехался Рон.

— И все это время мелочно мстил, — нахмурился Гарри.

— Это просто раны от заклятий заговорили. Тебе лучше изменить свое отношение перед встречей с Кингсли.

— Хорошая мысль. Сейчас я, скорее всего, разнесу его офис в щепки и исчезну в вспышке огня Феникса.

Они пришли в раздевалку, где сняли с себя пропитанную потом экипировку и поплелись в отдельные душевые кабинки. Гарри вышел через десять минут, одетый в полотенце и чувствуя себя гораздо менее болезненным, и сел на скамейку. Я действительно это делаю? подумал он. Да. Его решение было принято.

Рон, натягивая мантию, повернулся к Гарри.

— Ты готов?

— Да, — трезво ответил Гарри. — Я иду на встречу с Кингсли в полотенце. Я решил стать домовым эльфом.

— Ты знаешь, что я имел в виду. Ты не против?

— Да, я действительно такой, — заявил Гарри, вставая и открывая свой шкафчик. Он в последний раз натянул свою бордовую мантию аврора.

Скоро я буду носить ярко-оранжевые мантии, подумал он с предвкушением.

— Хорошо. Удачи, приятель.

Гарри почувствовал прилив привязанности к Рону. Он будет скучать по работе с ним.

Они вместе вышли из раздевалки, но Гарри повернул налево, к лестнице, которая привела бы его в кабинет Кингсли. Как правило, он держался подальше от лифтов, якобы для повышения выносливости, но в основном для того, чтобы избежать косых взглядов других пассажиров.

Его охватила внезапная паника. Мерлин, я выбираю жизнь знаменитости! Всю свою волшебную жизнь он старался избегать внимания общественности, а теперь добровольно вступил в нее. Его сердце бешено колотилось — почему он не думал об этом до сих пор?

Маленький, ровный голос в его сознании успокаивал его. На этот раз решение принимаю я. Он почувствовал глубокую волну спокойствия, и его сердцебиение успокоилось. Он вышел на лестничную площадку и решительно направился к кабинету Главы Аврората.

Его встретила секретарь Кингсли, Агнес. Она появилась у Кингсли во время его пребывания на посту исполняющего обязанности министра магии, и она сопровождала его в Департамент магического правопорядка, хотя технически это была ступенька ниже. Гарри она нравилась.

— Доброе утро, Агнес. У меня назначена встреча с Кингсли на девять часов. Как дела?

— Я в порядке, мистер Поттер, спасибо. А вы? Полагаю, вы пришли сказать мистеру Шеклболту, что собираете вещи, чтобы отправиться, так сказать, в полет с пушками, — сказала она, подмигнув.

Смутившись, Гарри кашлянул, прежде чем ответить.

— Ха-ха, действительно.

— Можете заходить — он ждет вас. Удачи!

— Спасибо, Агнес, — сказал он, открывая дверь и входя в кабинет.

— Гарри, доброе утро, — сказал Кингсли, не поднимая глаз. — Присаживайся.

Гарри сел на один из стульев с жесткой спинкой, стоящих напротив стола Кингсли. Никаких мягких кресел для DMLE

— Доброе утро, Кингсли, — сказал он. — Я рад, что мы можем поговорить прямо сейчас.

— Да, всегда стоит прояснить ситуацию, когда в "Пророке" появляются новые выдумки.

— Э-э, да... об этом, — заикаясь, ответил Гарри.

Кингсли с тревогой поднял голову.

— У меня не было ни малейшего намерения покидать Министерство... изначально. Я просто разговаривал с Джорджем Уизли в пабе о своем обучении, и наши чары конфиденциальности были отключены как раз в тот момент, когда я пошутил о том, что брошу все и полечу с Пушками. Кто-то, должно быть, подслушал, и Пророк пустил это в ход.

— Понятно, — ровно сказал Кингсли. Он подождал, пока Гарри продолжит.

— Это заставило меня задуматься. Всю свою жизнь я никогда особо не веселился. Во всяком случае, не так, как большинство детей. Мне не было весело, когда я рос с моими маггловскими родственниками... а потом я попал в Хогвартс, где у меня впервые появились друзья, и я много смеялся, но за мной всегда шел Волдеморт.

— Играя в квиддич за Гриффиндор, я, наверное, был самым счастливым в своей жизни. А когда я вчера прочитал те статьи в "Пророке", я вдруг понял, чего хочу.

Кингсли тяжело вздохнул.

— Мне жаль это слышать, Гарри. Я понятия не имел, что ты был так несчастен в программе обучения.

— Я не был совсем уж несчастен. Просто обучение было тем же сочетанием удовольствия и дерьма, что и вся моя волшебная жизнь. Я забыл, или, может быть, вообще не знал, что не существует правила, согласно которому моя жизнь должна быть... — Гарри замешкался. — Быть сплошными овощами и без пудинга.

Кингсли долго молчал, но потом кивнул.

— Я понимаю, Гарри. И приношу свои извинения. Когда мы предлагали тебе работу аврора, мы не рассматривали ее с твоей точки зрения. Но ты прав. У тебя не было нормального детства, с тех пор как умерли твои родители. И если кто и заслуживает немного веселья, так это ты.

Гарри ненадолго закрыл глаза, испытывая облегчение от того, что Кингсли понял его.

— Спасибо, что вы так все поняли. Я действительно никогда не собирался вот так бросать Министерство.

— Гарри, ты уже сделал для Министерства больше, чем большинство волшебников делают за всю жизнь.

Посмотрев вниз, Гарри кивнул в знак благодарности.

Кингсли продолжил.

— Значит, это твой последний день? Нет особого смысла болтаться без дела. Ты уже говорил с менеджером команды "Пушек"?

— Нет, я хотел сначала поговорить с тобой. Полагаю, я сразу же напишу ему.

— Верно.— Кингсли посмотрел на него мгновение и сказал: — Ты уверен насчет "Пушек"? Я не могу убедить тебя играть, скажем, за "ЭпплбиЭрроуз"?

Гарри хихикнул.

— Нет, это должны быть Пушки, иначе Рон никогда меня не простит.

— Понятно, — улыбнулся Кингсли. — Итак, как ты хочешь с этим разобраться? Мы должны выпустить совместное заявление, или ты хочешь, чтобы я сделал объявление?