Гареммыка

— Ну, здравствуйте, молодой человек! И что читаем? — я поднял голову и увидел насмешливую Катькину улыбку.

Вот почему у меня при встрече с Ириной не возникает такой фееричной пляски чувств, как при виде этой рыжей погибели? Стоило мне увидеть чуть склоненную набок огненную головку, как в крови бешеным коктейлем забурлили самые разные эмоции: от слюнявого восторга "Катенька, солнышко!" до откровенной злобы "чего тебе от меня надо, лживая тварь?". Сделав равнодушный вид, я ответил:

— Обзор по катерам, лодкам и моторам. Тебе это интересно?

— Не очень. А я вот у сестры была, сейчас домой еду. Увидела тебя и решила подойти, поздороваться. Ты мне не рад?

— Не особенно. Мы же с тобой расстались, к чему ворошить былое? — как можно холоднее ответил я.

— Вот как? — глаза у Катьки сузились, обещая неприятности. — А я вот, представь себе, обрадовалась, увидев тебя. Ты сейчас куда едешь?

— В центр. Давно там не был, думал, просто побродить, поглазеть по сторонам.

Мысль объявить Катьке о том, что я еду на свидание к другой женщине, мелькнула и сразу же пропала. С этой стервы станется увязаться следом, потом выбрать момент, подойти и прилюдно устроить безобразную сцену. Мне-то пофиг, а вот Иришке будет очень неприятно.

— То есть, не торопишься? — с тем же прищуром уточнила Катя. — Тогда давай на "Парке" выйдем, посидим на лавочке. Мне с тобой надо серьёзно поговорить. Или ты на свидание спешишь?

Чёрт бы побрал её проницательность! Нет, признаваться нельзя. Сохраняя невозмутимый вид, я согласился:

— Хорошо, только не долго. Мне ещё в ГУМ и в "Электронику" успеть надо, аппаратуру для дискотеки присмотреть.

— Ну, рассказывай, что у тебя случилось? -я поспешил прервать молчание, едва мы расположились на лавочке в дальней аллее парка.

— Ко мне тут на днях участковый приходил по поводу моей безработности, я ведь официально нигде не числюсь. Сначала пугал двести девятой статьёй, за тунеядство. Мол, посадят — не посадят, а неприятности устроят. Потом добреньким прикинулся, стал воспитывать, увещевать. Всю плешь проел, гад. Вот я и подумала: сейчас же кооперативы разрешили открывать, так почему бы мне тоже не открыть? У меня есть две знакомые девчонки со швейной фабрики, думала с ними вместе заняться этим делом. Пошла в исполком, а мне там от ворот поворот, дескать, девчонки иногородние, вот пусть у себя по месту жительства и открывают, а мне одной нельзя потому, что кооператива из одного члена не бывает. Забавно, да — я, и вдруг "член".

— Не пошли, "член" не от того, на что ты намекаешь, а от слова "членство".

— Да, знаю я! — отмахнулась Катька. — Просто так пикантнее. Блин, сбил с мысли.

— Сама сбилась.

— Не мешай. Так вот, я и подумала о тебе, мне же всё равно нужно человека какого-то искать, и ещё неизвестно какой он окажется, вдруг алкаш или вор, а тебя я хоть знаю. К тому же нам машинки покупать придётся, подключать их, те же провода тянуть, розетки, а ты в этом сможешь помочь.

— Что же ты своего Виктора не попросишь? Ты говорила, что он электромеханик на судне, ему и карты в руки.

— Был Виктор, да весь вышел. Расстались мы с ним. Ты, лучше скажи, поможешь мне с организацией кооператива?

— Не знаю, подумать надо. — ответил я, а сам взглянул на часы. До встречи с Иришкой времени оставалось всего ничего, а Катька пристала как репей: помоги, да помоги, пжалста, пжалста, пжалста. Больше для того, чтобы от неё отвязаться, я брякнул:

— Ладно, я поинтересуюсь у знающих людей, как это лучше провернуть. — Вроде как распрощался, пошел уже к выходу, а Катька идёт рядом, и всё грузит, грузит. Достала.

После этой встречи, к Иришке я пришел взвинченный, как... даже слова не подберу. Но на контрасте с недавним Катькиным напором, мне показалось так хорошо рядом с ней, так спокойно, что я очень быстро оттаял. Себе на удивление, сегодня я просто наслаждался обществом Иры, купаясь в исходящем от неё умиротворении. И впервые за последний месяц я обнимал и целовал Иришку, не столько отвечая на её ласки, сколько потому, что мне самому этого вдруг захотелось до жути. Надо сказать, Ирина моментально уловила мой настрой и поинтересовалась причинами столь внезапной перемены. Я не стал особо скрываться и поведал сжатую версию: дескать, когда ехал к тебе, то в троллейбусе столкнулся со своей бывшей. А вот сейчас смотрю на тебя, сравниваю вас, и понимаю, какая ты у меня хорошая, как мне с тобою здорово.

Вы бы видели, как высоко поднялась головка с загадочной полуулыбкой на счастливом личике. Мы провели вместе несколько прекрасных часов, полностью позабыв счет времени, пока Ирина не спохватилась:

— Шесть часов! Боже, я же за Юлькой в садик опоздала!

Мы поймали частника и едва-едва успели к сроку. Находясь под впечатлением прошедших часов, я было начал выбираться из машины, намереваясь пойти вслед за Ириной, но она меня остановила.

— Не надо нам вместе появляться в садике. Воспитательница тебя увидит, и обязательно при случае поинтересуется у свекрови, кто ты такой. А мне бы не хотелось лишних вопросов.

— Ты права. Извини, это я не подумал. Просто сегодня был такой чудесный день...

— Да. Спасибо тебе за него. Пока.

Это было в среду, а за четверг и пятницу Катька успела основательно надоесть нашему комсомольскому вожаку, названивая на завод через каждый час и требуя меня к телефону. Я пытался объяснить Катерине всю неприличность такого поведения, но пронять её словами оказалось невозможно. Обещал? Значит, выполняй. Мне надо и точка. А то, что после её звонков на меня стали косо посматривать, мою бывшую не волновало нисколечко. Но нет худа без добра — комсорг Леонид, дабы избавиться от её назойливости, свёл меня с женщиной из юридического отдела, которая дала несколько ценных советов по правильному оформлению заявки на открытие кооператива. Врать не стану, за два дня Катька не успела довести меня до нервного срыва, но довольно уверенно продвигалась в этом направлении.

Спасла меня только суббота и долгожданный приезд Иришки. Боги, как мне было хорошо рядом с ней! После двух дней непрекращающейся нервотрёпки, исходящее от Иринки ровное спокойствие полностью исцелило душевные раны, приведя меня в поистине блаженное состояние. И мне было пофиг, настоящее это поведение моей подруги или опять маска — я с радостью платил ей нежностью, ласками и страстью, заставляя её отбросить напускную шелуху и раскрыться рядом со мной.

— Солнышко, как мне хорошо с тобой, если бы только знала! После того дурдома на работе, я просто оживаю в твоих руках.

— Абрамыч кровь пьёт или Чёрношапко?

— Да они так, мелкая мошкара, по сравнению с бабулей, которую поставили на твоё место. Вот она-то комар ещё тот: в электронике ни петь ни лаять, а научить её ничему нельзя, ибо поздно. Как там говориться, старого пса новым шуткам не научишь? Вот, а ей на том свете уже давно прогулы ставят. Представляешь, она разницу между вольтметром и амперметром не видит в упор. Для неё ведь и тот и другой просто чёрные коробочки, и там и там шкалы со стрелками, значит, одно и то же. Пока она по своим талмудам разберётся, как снимается показание, каким прибором мерить, на каком пределе, самому десять раз состариться можно.

— Бедненький мой, одолели тебя эти "насекомые".

— Ага, мошки, комары, оводы...

— Как, ещё и оводы есть?

— Да есть один. Рыжий. После той встречи моя бывшая откопала в своих записях городской номер нашего завкома комсомола и названивает туда, меня к телефону требует. На меня там народ теперь волком смотрит, хоть не появляйся.

— А что ей надо от тебя? — сразу же насторожилась Ирина.

— Швейный кооператив в своей квартире открыть хочет. Просит моей помощи в оформлении бумаг и в обустройстве.

— И всё? А может, она вернуть тебя хочет?

— Про это разговора не было.

— Даже не знаю, что сказать. А отказать ты ей что, не можешь?

— Ты в магазинах замечала, как капризничают некоторые дети? Увидят игрушку и в рёв: мама купи. А скажут им "нет", так они ещё сильнее в истерике заходятся. Вот и Катька из той же серии, ей проще уступить, чем отказать. Проблем меньше будет. А она их создавать умеет, даже на пустом месте. С комсомольцами она меня уже поссорила, вот увидишь, скоро с профкомом рассорит. А оно мне надо?

— Ой, смотри мне, Серёжа, ой, смотри. Не хочу я тебя ей отдавать, и делить тебя с ней тоже не хочу.

— Так и мне не очень хочется тобою делиться.

Ирина сразу замкнулась, ушла в себя как в раковину. Чёрт, и зачем я это брякнул? Ведь обещал же не лезть в её семейные дела, зарок себе давал, а тут сорвался. Я принялся утешать свою милую, говорил на ушко ласковую чушь, пытался всячески её растормошить. Иришка вроде как отошла, приоткрылась немного, но предыдущий беззаботный настрой к ней так и не вернулся.

Решая Катькины проблемы, я был вынужден потратить все накопившееся к тому времени отгулы и даже прихватить пару дней "за свой счёт" — так уж мне хотелось побыстрее отделаться от взваленной ноши. Если бы не советы заводского юриста, то сбор справок, разрешений, согласований мог бы затянуться на долгий срок, а так мы управились меньше чем за неделю. Просиживая в приёмных в ожидании получить очередной чиновничий автограф, я утыкался в прихваченную с собой книжку, демонстративно игнорируя Катькино присутствие. Я вообще вёл себя с ней нарочито холодно, на корню пресекая любой разговор, кроме как по делу. Впрочем, без особого успеха — то, что я огрызаюсь на любое сказанное слово, для неё как с гуся вода. Только хмыкнет свысока, мол, капризничай мальчик, пока тётя добрая, всё равно будет так, как она захочет. Но особо давить на меня не решалась, прекрасно понимая, что этим даст мне шанс возмутиться, вспылить и уйти, оставив её в одиночестве перед сплоченным строем исполкомовских бюрократов. Катька настолько боялась официальных инстанций, что даже предложила мне занять место председателя кооператива, лишь бы только самой не касаться налогов, отчетов и тому подобной бумажной волокиты. Ага, нашла дурачка!

— Нет, красавица, сама кашу заварила, сама и расхлёбывай, а мне пребывать в роли мальчика для битья как-то не очень хочется. Ты что-нибудь с деньгами намутишь, в ресторанах или себе на наряды их спустишь, а мне срок мотать за твои махинации? Нафиг, нафиг! Вот с оборудованием помочь могу, иногда, изредка, а на большее не рассчитывай. И вообще, привыкай нести ответственность за свои решения. А не нравится, давай прямо сейчас разбежимся, только рад буду!

Катьке такая моя позиция как нож к горлу. Три швейные машинки, импортный оверлог, ими же заниматься надо, чистить, смазывать, настраивать, иначе вся работа встанет. А для неё самой сменить перегоревшую лампочку, это уже подвиг.

— Давай мы с девочками поговорим, обсудим, и будем платить тебе небольшую зарплату? А ты нам всё в порядке содержать будешь, договорились? — заявила она мне, словно невесть какое одолжение сделала.

— Кать, ты сама понимаешь, о чем говоришь? Где это видано, чтобы директор завода обсуждал с простыми рабочими, какую зарплату начислять своему заместителю? Кто твои девчонки? Наёмные работницы, они даже не члены кооператива. А ты здесь хозяйка! Пусть на пару со мной, но владелица этого предприятия. Как ты скажешь, так и будет, а кто недоволен, тот пускай идёт на государство работает.

У Катьки аж глазёнки загорелись. Она, похоже, с этой колокольни на свою затею никогда не смотрела, просто ей в голову такое не приходило. А тут осознала, прониклась и... размечталась. Пока она пребывала в радужных грёзах, я инструменты в сумку и ходу оттуда. Хватит, и так на неё полторы недели убил, даже с Иришкою из-за неё не виделся. Ну, не то, чтобы совсем из-за неё, скорее, из-за особенностей женской физиологии, но виновата-то всё равно Катька! Не вечно же мне крайним ходить, пусть и она отдувается, хотя бы в моих глазах.

— Как твои успехи, долго ещё будешь со своей бывшей общаться? — одним из первых заданных мне Иришкой вопросов, был самый для неё животрепещущий.

— Слава партии родной, кажется, закончили. Документы мы оформили, перестановку я ей сделал, машинки подключил, освещение над рабочими местами провёл, отныне пусть сама рулит. Я ей так прямо и сказал. Да, собственно, теперь я Катьке и не нужен: её девчонки во всю кроят, шьют, работают так, что только шуба заворачивается!

— И как тебе её работницы, симпатичные? Никого себе ещё не приглядел среди них?

Ба, да в Иришке что-то новенькое просыпаться стало! Дерзить начала, покусывать осторожно. Так, глядишь, скоро совсем в человека превратится, перестанет походить на станок с ЧПУ с заложенной программой. И это не может не радовать. Но я рано возликовал, Ирка тут же всё испортила. Легко накрутив себя двумя-тремя мрачными мыслями, она замкнулась и оставшуюся пару наших субботних часов изображала из себя бревно. Деревянное и непрошибаемое. Что б я не говорил, как бы её не убеждал, ничто не смогло пробиться через броню глухой обороны. Ладно бы, если я на неё нападал, так нет же! Просто из кожи лез вон, стараясь развеселить, убедить в зряшности её подозрений. Но всё впустую. Так она и ушла, беззвучно гремя тяжелыми, невидимыми латами. А через неделю всё повторилось в точности, до мельчайших деталей, и ещё через неделю тоже.

У меня в душе поселилось что-то вроде отчаяния: ну, почему мне так не везёт с женщинами?! Ладно, Катька, с ней всё ясно: стерва, она и в Африке стерва, ну Ирина... Вроде, нормальная девчонка, а закидоны такие, что хоть вешайся. Вот что меня больше всего напрягало в ней, так это её боязнь сделать шаг, хоть на сантиметр, на секунду вырваться за пределы строго очерченного для себя круга. Закрепощенность, боязнь обратить на себя внимание заставляли Ирину следовать исключительно проторенным путём, говорить только выверенные фразы и совершать лишь привычные окружающим поступки. Блин, ЭВМ, а не живой человек!

Сложно мне с ней, очень сложно. Вот, кажется, расслабилась, разговорилась, сбросила маску, открыла створки раковины — общаешься ней, так душа радуется, влюбиться в неё готов. Но ни с того, ни с сего, как найдёт на неё полоса, закроется она в себе, и всё — был человек, а стал робот. Скучный, предсказуемый, не живой. Автомат, одно слово. Или актриса, натужно играющая блёклую роль в дрянном спектакле. И как с такой жить? И, главное, зачем? Для чего все эти мои потуги? Ладно бы, если б я был влюблён в неё без памяти, тогда понятно. Но ведь это она полна нежных чувств, а не я!

Блин, и нафига Экзюпери придумал историю про крошечного принца?! Он придумал, а я страдай. Нет, на самом деле — мне мои отношения с Ириной порой казались "чемоданом без ручки", как бы это грубо не прозвучало. "Нести тяжело, а бросить жалко". Именно так! Я с ней словно сапёр на минном поле, постоянно начеку, настороже, чтобы не дай бог не потревожить, не спугнуть те мгновения, когда Ирина позволяла себе была самой собой. Я безумно уставал от её вечной пугливости, от необходимости самому быть всё время в напряжении, постоянно следить за своими словами, чтобы не приведи небеса, не ляпнуть ничего лишнего. А бросить...