Ларош-Фиори

— Это значит, что она... ну типа способна на аморальные поступки.

Фиори посмотрел на меня с такой выразительной невинностью, что мне стало стыдно. В самом деле, нас всех впору камнями закидать с такой формулировкой, и Грейс в первую очередь.

— При случае спроси ее о Бостоне, — сказал он мне на ухо. А потом добавил во второе: — И о том, почему она ушла из полиции.

— И когда у вас было время болтать?

— Прежде ты не ревновал.

— Прежде я... — тут я запнулся, не зная как закончить фразу. — Пойду вынесу пакет в подвал, если не возражаешь.

— Пойди-пойди. А я наконец займусь делами — уже далеко не утро.

Он отпустил меня, вернувшись к плите — вернул турку на огонь, затем бросил мясо на разделочную доску. Эта кухня была в четыре раза меньше нашей прежней, но Фиори так грамотно использовал пространство, что разница почти не ощущалась.

— А вдруг Хлоя вегетарианка?

Он фыркнул.

— Смеешься? Она пережила почти три дня в центрифуге. Женщина с такой хваткой и силой воли просто не может питаться как скот.

Еще какое-то время я смотрел ему в затылок. Потом все же спросил:

— Скажи хоть два слова, Фай. Это было страшно? Хуже Омута?..

— Я не жалею, — чуть пожал он плечами. — Иногда хорошо узнать наконец пределы своих возможностей.

— И узнал?

— Не-а...

Он сказал это не оборачиваясь, продолжая резать мясо, но на миг я пожалел, что не задал вопрос глядя ему в глаза. И тут же выбросил это из головы. Еле слышно звучала Bittersweet Symphony — "...я не изменюсь никогда, никогда, это сущность моя, это сущность моя..." — вот какие слова были у этой песни, и игнорировать их оказалось слишком легко.

Так что я ушел в холл — взял подарочек двумя пальцами и, лишь спустившись вниз, все-таки заглянул внутрь. Там была груда какого-то окровавленного тряпья, и у меня мигом отпало желания копать до дна.

Хлоя зашла ко мне в магазин, прежде чем подняться. Все еще дико бледная и с расширенными, как у наркоманки, зрачками, но сейчас она показалась мне еще красивее, чем в нашу первую встречу. В этот раз она была в джинсах и зеленой блузке, придающей ее волосам еще более насыщенный янтарный блеск, а в руках — огромный пакет.

— Что думаешь?

Я заглянул — он был доверху набит пазлами, разных цветов и, кажется, даже форм. Выглядело как вызов.

— О, считай, у тебя появился новый лучший друг.

— Всего один?

Я пожал плечами.

— Расскажи мне о Бостоне.

Она будто и не была удивлена, хотя уверен — я не первый интересовался.

— Я ушла из полиции на первом году службы. Однажды во время патрулирования на нас напал какой-то монстр — то есть мы на него напали, но факт тот, что он бросил нашу машину о стену, как игрушку. Убил моего напарника. Я выжила каким-то чудом и до сих пор почти ничего о той ночи не помню. Но одно я поняла сразу — меня могут сто раз убить до того, как я дослужусь до детектива. Мне же хотелось совсем другого. А еще я почему-то не испытывала к тому монстру никакой ненависти, только страх и любопытство, и также поняла, что с таким отношением в полиции мне делать нечего. Там я должна прежде всего служить и защищать, а меня интересовали только тайны... Но вначале мне нужно было избавиться от страха перед чудовищами.

— И как?

— Среди моих предков был охотник, ее звали Зои Руссо. Она убивала монстров, пока не откусила кусок, который не смогла проглотить, и однажды главная мишень оборвала ее карьеру. Я выяснила, где он живет, приехала в Чикаго и украла из его коллекции арбалет Зои. Это очень подняло мою самооценку, знаешь ли. И уже после я позволила себе немного покопаться в том, первом инциденте.

— Получилось?

— Теоретически. Я не добралась до действующих лиц, но поняла смысл — а это уже немало. И с тех пор ни одна загадка не осталась без ответа.

— Нас ты тоже собралась разгадывать?

— Вас — нет. — После паузы Хлоя улыбнулась и всучила мне пакет. — Вы как на ладони.

Я улыбнулся ей в ответ, ощущая совершенно бесценную легкость. На самом деле не помню, с кем еще мне было так легко — и к черту ярлыки. К черту то, как могла изменить ее обратная спираль. К черту опасения. Некоторые вещи просто знаешь.

— Пойдем, а то Фиори очень трепетно относится к температуре подаваемых блюд.

Она вздрогнула, словно впервые услышала его имя — оно явно было ей известно, просто вряд ли произносилось вслух.

— Я безумно голодна.

— Плюс сто в твою пользу.

Вместе мы поднялись наверх, и лишь за секунду до того, как открылась в дверь, она очень тихо сказала:

— Слушай... ты поблагодари за шарфик, ладно?..

Я кивнул — в самом деле, надо бы.

Хлоя принесла еще кучу даров, вроде тех, что я сам носил Фиори в Колодец — божественные мелочи вроде стилизованной погремушки со змеиного хвоста и горсть старинных костяшек домино, которые он сразу рассовал по карманам. Не представляю, откуда она узнала, хотя некоторые догадки есть. Уверен, им пришлось далеко заступить в зоны комфорта друг друга там, посреди торнадо... Так что после ужина, когда они разложили миллиард кусочков пазлов по комнате так, что не пройти, стало ясно, что можно спокойно оставить их наедине.

Тогда я вышел и набрал Майка Нормана.

— Что хорошего?

— Все, — признался я. — Все хорошо. Просто... кажется, твой Генри спас мне жизнь. Дважды.

— О, да мы с тобой счастливое исключение из правил, — сказал Майк задумчиво. — Обычно он действует с точностью до наоборот.

Я вспомнил Генри и тут же поверил каждому слову.

— Хочешь сказать ему спасибо?

— А ты не... окажешь мне последнюю услугу?

— Сколько угодно, Мэтт, — засмеялся он. — Поблагодарю его за тебя так, что он не скоро забудет.

Повесив трубку, я еще пару секунд вслушивался в звуки из комнаты — смех Хлои и голос Фиори, что-то негромко рассказывающий, это было так до ужаса нормально, что поверить трудно. И в то же время не было, но одно пока не перевешивало другое. Шаткое, но такое восхитительное равновесие.

Привычным жестом я сунул руку в карман, однако что-то было не так. Записка, которую я носил с собой столько времени, уже почти развалилась на куски, а эта на ощупь казалась вполне целой. Я достал кусок бумаги и развернул.

Знакомым острым почерком Фиори там было написано всего несколько слов.

"И все-таки мне очень повезло".

Медленно я прочел их вслух — и они стали моими.

* * *

No change, I can't change, I can't change, I can't change

But I'm here in my mold, I am here in my mold.

And I'm a million different people from one day to the next

I can't change my mold, no, no, no, no, no, no, no...

The end

nbsp;

&

&

&

&

&

&

&

&

&