Но Сергей продолжает упорствовать:
— Хорошо ты говоришь, да не все упоминаешь! Развитие на Земле и до Открытия шло гораздо быстрее, чем на других планетах. Вспомни, у нас эпоха капитализма закончилась постиндустриальным обществом за пятьсот лет, а на Лигурии капитализм существовал тысячу лет! На Бадуаге же вообще тысячу двести! Мы и без лигурийских подачек могли обойтись. А кого я меньше всего понимаю — так это наших наемников из "Сфинкса", воевавших за Лигурию во время Санованской войны. Жертвовать своей жизнью ради тех, кто тебя использует? Большего идиотизма представить сложно!
— Неправда, "Сфинксы" — это герои! — запальчиво восклицает Виталий. — Они как раз и воевали потому, что не хотели, чтобы земляне себя чувствовали должниками лигурийцев!
— Должниками-то мы себя, может, и не чувствуем, но разве нам от этого легче? Не будь их, может быть, Тройственный Союз хотя бы изредка ограждал нас от налетов вольных, — Сергей тыкает вверх. — А сейчас у нас только и надежда, что на лигурийских Охотников. И снова мы в долгу оказываемся! Какой-то порочный круг выходит.
Я молчу. Я знаю о "Сфинксах" гораздо больше их обоих. Несмотря на то, что война закончилась уже давно, я не скажу ни слова, потому что хорошо помню, как закончили Каминский и Голев — командиры "Сфинкса". Еще я помню ту безумную езду девять лет назад, благодаря которой нам удалось спастись. И я не желаю, чтобы мой отец закончил свою жизнь так же, как Каминский и Голев. Не хочу умирать как те, с кем я когда-то жил рядом. Так что надо молчать и играть роль заинтересованного слушателя. Надо!
Эти мысли бередят старые раны, и опять в голове начинают шевелиться воспоминания. Я уже собираюсь привычно затолкнуть их обратно в глубины памяти, как вдруг...
* * *
Тихий, убаюкивающий шелест систем корабля. Свет погашен, чтобы не мешал глазам. Впрочем, зрение мне не требовалось. Мозг был напрямую подключен к бортовому ксаугану, и я видел глазами корабля. А его зрение было феноменальным и позволяло увидеть очень многое. Например, как искажается пространство около звезд. Или как пролетают мимо одинокие фотоны. Или как переплетаются, взаимодействуя, селги двух планет, находящихся от меня на расстоянии нескольких минд.
Вокруг много других кораблей, подобных моему. Они рассеяны по пространству, на расстоянии нескольких минд друг от друга и, как и я, слушают все, что происходит вокруг. Кораблей ровно сто двенадцать, включая мой. Размер их по меркам галактики небольшой. Даже зайон — малый рейдер — и тот больше. Но я не стал бы завидовать зайону, вставшему на пути такого корабля, как мой. И даже ста зайонам бы не позавидовал.
Внезапно в сознание вклинились чужие мысли. Это Памвей, капитан-семь, чья сотня находилась в другой части Нейтральной Зоны.
— Командор, зарегистрировано срабатывание стоп-мины! — капитану с трудом удавалось подавить волнение. Еще бы, ведь это наша первая операция.
— Далеко? — задаю мысленный вопрос.
— Около пятидесяти минд.
Тут же последовал яркий образ трехмерной карты. В самом центре — место срабатывания мины. Я даже не успел толком сформулировать запрос, когда главный бортовой лусаган послушно сообщил:
— На максимальной скорости им понадобится около часа.
— Час — это много, - сказал я Памвею. — Очень может быть, что не успеете.
— Мы идем на полной скорости с самого момента регистрации сигнала. К сожалению, даже тарсеры не всесильны — расстояние довольно большое.
Тарсеры — это наши корабли. На самом деле их настоящее название — "дисколеты". Название "тарсер" придумал я, и внезапно его стали употреблять гораздо чаще официального. Правда, никто кроме меня не знал истинного значения этого слова, иначе вряд ли стали бы использовать его с такой охотой. Зато это мне давало повод время от времени посмеиваться над товарищами, не раскрывая причины своего веселья.
— Кого с собой взял? — спросил я.
— Всю сотню. Кого-то оставить?
— В другой ситуации было бы лучше половину оставить, вдруг еще что-то заметят? Но не сегодня. На первый раз перестрахуемся, не стоит делить сотню.
Памвей передал мыслеобраз понимания. Делить сотню - значит ставить крест на возможности воссоздания полного боевого ментоида. Рисковать не стоило.
Я задумался. Первая сотня Зарда, среди кораблей которой я находился, по-прежнему неподвижно висела в пространстве, прислушиваясь ко всем сигналам. Похоже, ничего интересного ей не светило, а принять участие в первом настоящем бою или хотя бы разобраться на месте с его последствиями мне как командующему тысячей было просто необходимо. Расстояние до указанной Памвеем точки не превышало семидесяти минд, и я решился.
— Зард, - вызвал я капитана-один. — Памвей зарегистрировал срабатывание стоп-мины, я принял решение присоединиться к его сотне.
Командиру первой сотни про мину было уже известно. Я почувствовал, как в его мыслях появилась тень досады и тут же исчезла из мыслеобмена. Его реакция была предсказуемой. Первая сотня считалось одной из лучших, а тут ее обставила седьмая. Вполне понятная ревность.
— Кого с тобой отправить? — последовал вопрос Зарда.
— Никого. Один доберусь, так будет быстрее.
Я не обманывал Зарда. Тарсеры всех командиров, начиная с капитанов, строились отдельно от серийных и оснащались более мощными энергетическими установками, форсированными двигателями, улучшенными системами защиты и вооружения, а также специальными интеллектуальными системами. Так что если бы со мной отправились рядовые далаты, они оказались бы лишь обузой.
Но Зард остался непреклонен:
— Командор, я отвечаю за твою безопасность. Одного тебя не отпущу. Здесь слишком опасный район, чтобы позволить командиру тысячи передвигаться в одиночестве. С тобой пойдет девятый десяток.
Спорить не хотелось, тем более что капитан был прав. Поэтому я нехотя дал согласие. Зард тут же перевел веанита-девять и весь его десяток в мое подчинение. Несколько мгновений ушло на проверку внутренних систем, еще пара секунд - на наладку взаимодействия внутри образованной группы, после чего мы стартовали.
Ах, как я любил эти моменты, когда тарсер мгновенно набирал маршевую скорость! Ни один другой тип корабля во всей Галактике на это не был способен. А все потому, что мы отказались от микрошаговых двигателей, а вместе с ними и от капризных пульсеров. Гиперчастотный генератор тарсера выдавал импульсы на макрошаговый двигатель, который за один такт передвигал весь корабль на миллионы екантов. В итоге за первую же секунду тарсер покрывал расстояние, равное одной двадцатой светового года. Внешне это выглядело очень просто: корабль висит себе неподвижно в пространстве, и внезапно просто исчезает с поля зрения всех сканеров.
Я переключился в режим прямого управления тарсером. Отныне все данные о состоянии корабля, о внешней среде, а также сигналы от кораблей сопровождения поступали прямо в мозг. Я как будто сам стал тарсером. Его двигатель — мои крылья, малаг — сердце, эмпылеры — острые когти, а п-сканер — глаза. Разумеется, нетренированному человеку от подобного потока мыслеобразов, сгенерированных греском, пришлось бы несладко. Но все, кому было доверено управление тарсерами, прошли серьезную подготовку, и потому я чувствовал свой корабль так, словно он был частью меня самого, частью моего тела. Правда, с одной оговоркой. Любой человек движениями тела почти всегда управляет осознанно, и лишь в редких случаях срабатывают рефлексы. С тарсером же происходило наоборот - действия ощущались как рефлекторные, лишь иногда приходилось отдавать осознанные корректирующие приказы. По-другому не получалось — при сверхсветовых скоростях мозг просто не успеет осознать какое-то локальное изменение в обстановке, не говоря уже о том, чтобы найти правильное решение. Для того и существуют атиганы и лусаганы, чтобы оставить за человеком самый верхний — сверхстратегический — уровень управления. Нужно лететь к точке, где было зафиксировано срабатывание стоп-мины? Отдается короткая команда "крыльям", а дальше все происходит само. Мне даже незачем было знать координаты — у лусагана-навигатора хватало сообразительности на то, чтобы самостоятельно запросить их у лусагана-связиста. Последний бы проанализировал сеансы связи с другими кораблями, нашел то, что нужно и выдал ответ. Более того, даже если связной лусаган не нашел бы искомые координаты, он вполне мог самостоятельно связаться с тарсером Памвея и выяснить их. Мое участие могло потребоваться, только если бы, к примеру, тарсеры Памвея и его заместителей не отзывались. Если же информационный обмен налажен, то после отдачи команды я мог сразу "увидеть" пункт назначения и ощутить, как мои "крылья" начинают "тянуть" к нему "тело".
Ну как тут думать о предстоящем деле, если тебя охватывает непередаваемое ощущение полета на тарсере? Чтобы понять это, нужно почувствовать освежающий "вкус" селга звезд, увидеть игру протуберанцев, потянуться абсолютным зрением к отдельным планетам, оказавшимся неподалеку от маршрута, рассматривать их, заглядывая под кору и в самое ядро. И ощутить, как взвихряется пространство вокруг тебя, возмущенное бешеным ритмом работы "крыльев". Те, кто называют себя звездолетчиками, на самом деле ничего не знают о полете. Ну что они видят? Только пустые холодные картинки, переданные сергером или греском. Что они могут? Только отдать приказ корабельному лусагану. Кто-то из первых звездолетчиков с грустью сказал, что у людей отняли крылья, как только появились корабли, летающие слишком быстро, чтобы ими мог управлять человек. Так вот, тарсер — это крылья, возвращенные человеку!
Все-таки мандраж перед началом операции постепенно взял верх над восторгом полета. В конце концов это было наше первое боевое дежурство и первая боевая операция. Сколько сил, сколько средств, сколько пота и энергии мы потратили — не передать. Были и те, кто не дожил до этого дня — они навсегда останутся в наших сердцах. Мы работали не покладая рук втайне от всей Галактики на протяжении почти пяти лет, и теперь считанные минуты отделяли нас от ответа на главный вопрос — оправданы были ли все эти усилия и жертвы?
Еще во мне плескался азарт от того, что честь открыть счет боевым операциям нашей организации выпала именно моей, первой тысяче. Не второй, которая тоже занималась патрулированием Нейтральной Зоны, не третьей, разбитой на сотни и осуществлявшей свободный поиск по всей Галактике, а именно первой. Разумеется, я бы с радостью отметил успех других тысяч, но все же своя роднее. Поэтому неудивительно, что меня начало переполнять волнение, смешанное с азартом охотника, впервые услышавшего голос дичи.
Я поддерживал постоянный канал связи с седьмой сотней, но не вмешивался в ее действия. Памвей бы обрадовался, если бы за ним вообще никто не следил, но тут уж решал я. В то же время меня безмерно радовало, что Верховный остался на Базе. Трений у меня с ним почти не бывало, но возможность поступать так, как считаешь правильным - это редкая привилегия.
Капитан-семь к делу подошел основательно, решив использовать на полную катушку отведенный ему час. Пошли проверки систем связи, орудийных систем, защиты. Пару раз успели воссоздать боевой ментоид, отработать с ним атаку без смены курса и скорости, а потом расщепить его обратно. Я про себя одобрил эту деятельность - нельзя было позволить людям зря мандражировать, целый час предаваясь размышлениям о предстоящем первом боевом столкновении. Это могло сказаться на боеспособности.
А что бой будет - сомневаться не приходилось. Дело в том, что через двадцать три минуты после срабатывания стоп-мины зарегистрирован мощный селгенстовый всплеск. И характер его однозначно указывал на применение селгенстовой мины или торпеды. Раз дело дошло до применения оружия, то и нам предстояло познакомиться с ним поближе.
Полная тишина в конселг-эфире означала, что корабли Тройственного Союза в стычке не участвовали - уж они бы не постеснялись использовать связь на полную катушку. Столкновение вольных с лигурийскими Охотниками тоже исключалось, так как пираты тогда тут же принялись бы вопить в эфире о нарушении статуса Нейтральной Зоны. В надежде на скорое появление охранных флотилий Союза. Надежда, надо сказать, небезосновательная — Союз Нейтральную Зону от посягательств лигурийцев охранял с особым усердием.
Значит, вариант только один — нападение вольных на торговцев, скорее всего, лигурийских. Мы знали, на каком максимальном расстоянии от стоп-мин дежурили вольные. Мы знали среднее время абордажа. И по всему выходило, что седьмая сотня никак не успевала, даже несмотря на форсирование двигателей.
Я ощутил в потоке мыслеобразов мрачные картины, которые люди Памвея ожидали увидеть. И кипящую решимость если не предотвратить, то отомстить. Плевать, что форсированный режим двигателей не позволял незаметно подобраться к месту схватки. Пусть видят нас издалека! Мы идем!
И сам собою родился и тут же был подхвачен мощный, торжественный возглас. Возглас, впервые прозвучавший под небом Базы всего несколько дней назад, когда вся организация построилась на Главном Космодроме, провожая первые тысячи, уходящие на боевое дежурство. Мы стояли, упиваясь торжественностью момента, а воздух дрожал и гудел от нашего крика:
— Эллато Серат!
Во имя Галактики! Мы идем, чтобы предотвращать и карать! Горе тем, на кого обрушится наша ярость.
"Обнаружены цели, пять минут до ближнего контакта, - вполз в сознание голос лусагана-связиста. — Вхождение в зону уверенного обнаружения сканерами противника..."
* * *
До Хегатула происходящее доходило с трудом, но, несмотря на пелену боли, заволакивающую сознание, он все-таки смог понять, что события пошли не так, как того бы хотелось вольным. Лигуриец даже нашел силы вымученно улыбнуться. Кажется, пиратам недолго радоваться своей победе.
Тем временем Мкасто торопливо объяснял Фестасигу обстановку:
— Сканеры засекли неопознанные объекты на расстоянии около шести минд. Они движутся, но у них нет ни пульсеров, ни кафагов, ни микрошаговых двигателей. Скорость — просто бешеная, будут здесь совсем скоро.
