Прошли мучительные часы ожидания, когда первые лучи солнца, пробивающиеся сквозь наполнившие небосвод тучи, робко осветили внутренности берлоги демона. Нервы мальчика стали сдавать, а рассудок все время норовил ускользнуть в пучину безумия. Лишь осознание того, что ночь кончилась и пришло время покинуть это страшное место, не позволяло ему сойти с ума. Подняв голову к занимающимся рассветом небесам, Викар внезапно почувствовал чьё-то присутствие рядом, словно кто-то мягко, но настойчиво подсказывал, что чудовище спит, а день не вечен и надо успеть добраться до дома. Сильнейшая дрожь в коленях долго не позволяла встать на ноги, но даже поднявшись, он не смог бы дотянуться до пролома в потолке. Оставался единственный путь.
Цепляясь дрожащими руками за склизкий пол, на карачках, мальчик стал выбираться на поверхность тем же путем, который привел его сюда. В погоне за ним, мародер разворотил узкий лаз и сейчас он скорее напоминал глубокий ров, зажатый между двух каменных стен. Прошло не менее получаса, прежде чем Викар оказался на воспрянувшей после вчерашнего урагана битвы, траве. Мальчик попытался отыскать останки отца, но все было тщетно. Ночной лес без труда поглотил следы вчерашней резни. На поляне не осталось даже огромных костей скакуна вожака мародеров.
Тут он снова почувствовал, что кто-то незримый будто положил руку ему на плечо и неожиданно налетевший ветер легко подтолкнул его в спину. Сопротивляется этому ощущению не было ни сил, ни желания. Еле волоча ноги, парень просто зашагал вперед.
Минуло десять лет, но Викар как сейчас помнил, тот день, когда он по всем законам жизни и леса должен был умереть, так и не дойдя до цели. Он был изранен, изможден душевно и обессилен физически. В таком состоянии рассчитывать на то, чтобы пройти половину их обычной охотничьей тропы, что ещё оставалась до дома, было глупо. Но ветви и корни расступались перед ним, опасные звери стремились убраться с пути, а каждый раз когда он почти падал в обморок от усталости, мальчик чувствовал, как некто незримый, будто подхватывал его, наполняя новой силой. И к концу дня он все же сумел дойти до их полуразрушенной башни.
Ночные кошмары, появившиеся после тех событий, ещё долго преследовали Викара. Долгий путь домой, расспросы родных и тихий плач матери. Он помнил, как старший брат собирался идти сражаться с демоном, как мать преградила ему дорогу, не позволяя уйти на встречу верной смерти. Сам же Викариан начал все сильнее отдаляться от людей, от семьи и даже от прежнего самого себя.
Боль от потери отца и испытанного ужаса сокрушила его, с каждым прожитым днем после, он все яснее понимал, что больше никогда не хочет пережить подробного. Для себя парень ясно решил — нельзя быть привязанным к кому-либо или к чему-либо, даже к собственной жизни. Нет, он не стал бесстрашным, как не стал и отщепенцем или отшельником-социопатом, но с того самого момента, Викар более не шел по пути, что предначертали ему родители и судьба. Он отказался от роли егеря — хранителя лесных троп, к которой готовил его отец и отказался от роли охотника, добытчика, на котором так настаивала мать. Теплый очаг дома более не манил его и мальчик все чаще отправлялся за пределы знакомых мест, подальше от густых чащ и все ближе к пустошам, пытаясь узнать как можно больше о мире, в котором ему не повезло родиться, о своей роли в нем.
Сэур ни чего не говорил считая, что рано или поздно боль брата угаснет и тот вновь станет прежним, мать же напротив, видела, что Викара все сильнее тянет уйти из отчего дома. Вначале она переживала и даже злилась, когда он неделями пропадал в своих дальних странствиях. Корила его за то, что тот совсем не помогает старшему брату добывать дичь и не желает хотя бы приглядывать за младшим братишкой, родившимся через пару месяцев после гибели отца. Викару было больно слушать эти упреки, при этом понимая, что они абсолютно обоснованы — он действительно стал обузой для семьи. Каждый скандал, устраиваемый матерью, заставлял его все сильнее уходить в себя и искать спасения на скальных отрогах, граничащих с дикими землями или в разговорах с братом. Сэур мужественно взвалил на себя обязанности главы семьи, не корил Викара понимая, что выпало на его долю и как тому важно теперь найти новый путь, раз старый, росчерком смерти и ужаса, оказался отрезан навеки вместе с гибелью отца.
Так продолжалось долгих два года, пока в один из дней своего очередного дальнего похода, средь каменных торосов Бушующих Скал жизнь не преподнесла парню очередной сюрприз. Тогда Вик случайно оступился и пролетев добрый десяток метров по каменистому склону, вдруг влетел в упругий куст скального хмельника. Вопреки ожиданиям, он не врезался в скалу и не застрял среди усеянных шипами тугих веток кустарника, а скользнул, словно на санях, в неширокий квадратный пролом.
Лаз был явно искусственный с гладкими стенами, постоянно искривляющийся под прямыми углами и настолько узкий, что даже Викару, далекому от комплекции, которую принято называть могучей, было крайне тесно и не комфортно. В начале он даже подумывал попытаться выбраться на поверхность, пока его не увлекло глубже, благо зигзагообразное строение шахты позволяло, опираясь ногами на нижний сгиб, руками доставая до верхней площадки. Но что-то неумолимо влекло его вниз, будто снова тот невидимый друг и помощник стоял рядом и одобрительно кивал мыслям о тайнах и чудесах, которые могут ждать Викара внизу.
'А что если там смерть?' Что ж, за свою короткую жизнь он видел вещи и пострашнее смерти. Парень продолжил спуск, в конце которого ждало призвание его жизни.
После того похода, когда он вернулся домой с неимоверной добычей, так непохожей на его обычные охотничьи трофеи, он взахлеб начал рассказывать о том, что с ним произошло. С Викара наконец-то спало немое трехлетнее оцепенение. Невиданные ранее вещи вроде удивительных колец, изрезанных угловатой, но идеально выверенной вязью незнакомых рун. Полуистлевшие рубища и полотна, с вышитыми на них прекрасными орнаментами, пейзажами и удивительными животными. Угловатая столовая утварь и один непередаваемо прекрасный ларец, с бархатной, алой обивкой внутри. Все это казалось не так важно, как пища, добываемая братом, но в то же время носило на себе отпечаток неимоверной старины. За каждой вещью вилась удивительная тропа истории мира. Именно тогда мать окончательно поняла, что сын выбрал свою дорогу и никакие увещевания, мольбы и угрозы не заставят его свернуть с неё. Она слушала в пол-уха и когда Викар наконец остановился, пытаясь отдышаться после долгого рассказа, положив руку на мешок с добычей, тихо встала и подошла к дальнему шкафу в их крохотном домике. Мать достала откуда-то из под тряпок то, что мальчик никогда раньше не видел — книгу. Настоящую книгу, пожелтевшие страницы которой были прошиты тугой нитью сухожилий и запечатаны в прочную, стальную обложку, на которой были аккуратно выведены непонятные, витиеватые буквы. Он не умел читать, ведь никто не учил его, да и не было особой необходимости. Однако сейчас он понял, что ДОЛЖЕН научиться понимать те странные закорючки, что покрывали тонко выделанную кожу страниц древнего фолианта.
— Это, — произнесла мать, — десятый Атлас Крига. В нем собраны основные знания о землях за пределами барьера.
С этих слов Викар начал познавать мир не только по собственным путешествиям, но и по урокам матери, которая поняв, тщетность надежды удержать сына рядом, решила сделать все, чтобы подготовить его к тому, что ждет за границами знакомых ему земель.
В последующие годы, проведенные в скитаниях, он узнал очень многое о земле на которой ему довелось жить, о странах и городах, что лежали за 'чертой' — незримым барьером, который мать строго-настрого запретила пересекать. Вик узнал о чудовищах и опасностях Пустоши, которую называли Пустошью вовсе не потому, что на ней ничего не росло. Скорее наоборот, слишком многое росло, ходило, бегало и летало над бескрайними полями, наполненными зеленью трав и магических растений, много ключей дикого эфира рвалось из-под земли, а так же были иные тысячи тысяч способов умереть или даже чего похуже. Все это сделало жизнь на пустошах почти не возможной. Викар узнал о том, что остатки людей и нелюдей живут в городах-государствах. Они были раскиданных среди руин древней, уже давно позабытой цивилизации, чье мастерство пережило своих создателей и стало единственной преградой между ужасами диких земель и теми, кому не посчастливилось называть этот мир своим домом.
Узнал о том, что такие вещи как добыча руды стала неимоверно опасной, а секреты обработки металлов известны лишь узкому кругу избранных. Это сделало стальные вещи показателем положения человека в обществе, его силы и влияния. Впрочем, мастера по кости заменили тех, кого раньше называли кузнецами и ныне целые армии были одеты в костяные и хитиновые доспехи, вырезанные из останков огромных животных, населявших пустоши. О небесных островах и целых эфирных реках, протянувших свои рукава сквозь тела многих миров. И о много другом.
Но опасней всего было небо, вернее Небесные Горы. Иногда Викару доводилось видеть, как в глубине оранжево-алых облаков начинало зарождаться око бури, взбухая черными нарывами, пронзаемыми серебром молний. В один прекрасный момент вздутое брюхо кучевого левиафана не выдерживало и словно смола, вытекающая из древа, так же медленно и неотвратимо, к земле начинало тянуться и ширится могучее тело Небесной Горы. Это явление одаривало мир мутациями и источниками сырой магии, а иногда, странными, ни на что не похожими предметами. За ними то, через некоторое время, прибывали и начинали сражаться целые стаи ловчих, фанатиков и прочей, не сильно похожей на людей нечисти. Но вместе с тем, Небесная Гора несла в себе страшную опасность чистого эфира и иногда самой бездны. В общем, лучше было не попадать под очередную многокилометровую 'каплю' варп-дождя.
Викара очень радовало, что его судьбой стали не ужасы, населявшие поверхность мира, а то, что хранилось глубоко под спудом времен, в толщине скальных пород, внутри древних и невероятно прекрасных залов подгорного племени. Чудесных и загадочных гномов.
Ту первую заставу он нашел, когда провалился в вентиляционную шахту. Если спуск по изогнутой штольне дался относительно легко, то вывалившись из неё, да пролетев добрые несколько метров, Викар обнаружил, что выбраться на поверхность тем же путем которым он сюда попал, шансов нет. Парень оказался стоящим в широком круглом помещении, стены которого были изрезаны барельефами, а на них без труда угадывались каменные чертоги, высокие, подгорные залы и их обитатели — коренастые, крепкие и несокрушимые, как сами скалы. Это был шедевр, настоящий гимн искусству мастеров-каменотесов. Вдоль стен тянулись каменные столы и такие же лавки, пол был усыпан останками мебели, гобеленов, утвари, а так же прочих чудес давно минувшей эпохи.
А ещё, укутанные в серый саван пыли, лежали истлевшие костяки неудачников, свалившихся сюда до него. Иного выхода, помимо недосягаемого воздушного тоннеля, видно не было. Легкая паника, от возможности провести здесь всю оставшуюся жизнь, пополнив местную коллекцию костей, сменилась бурной радостью, когда Викар, используя навыки следопыта, полученные ещё от отца, без труда заметил секретный аншпуг. Тот был выполнен в виде витиеватого крепления, ближайшего к выходу стола, возможно являвшегося местом работы некого стражника или проверяющего. Механизм открывал сокрытый в толще резной стены широкий проход, ведущий в иные помещения подземной заставы. Как оказалось, Викар без труда находил рычаги, ловушки, воздушные шахты и лже-плиты. Они скрывали от невнимательных глаз чужаков устройства, призванные защитить реликвии гномов, такие как удивительные механизмы, отсчитывающие время и магические прозрачные камни, увеличивавшие или уменьшавшие мир, если посмотреть сквозь них, да и много чего ещё. В сами же помещения, неведомым образом попадал свет с поверхности. Не равномерно, в иных местах полностью уступая непроглядной тьме, будто древние ставни, впускающие чахлые лучи солнца внутрь, заржавели и больше не могли открыться, но всё равно позволяя ориентироваться при передвижении.
Обыскав меньше чем за час все четыре найденные в заставе комнаты, Викар оказался перед глухой необработанной стеной, разительно отличавшейся от остальных, идеально обтёсанных, украшенных орнаментом и барельефами. Сбоку, в небольшом углублении, он заметил поразительно красивый, мастерски выполненный рычаг. Протянув руку, Викар дернул за искусно вырезанную голову дракона, увенчанную самой настоящей позолоченной короной из рогов. Тихий шорох и посыпавшаяся с потолка каменная крошка, заставили его отступить назад, застыв в удивлении. Дверь перед ним стала неспешно подниматься вверх, послышался шум падающей воды и темные чертоги осветила неяркая радуга, парившая в легком мареве капель. Он оказался в маленьком гроте, надежно сокрытом под небольшим водопадом. Его поразило до глубины души то, что он ходил мимо этого места многие годы и даже не подозревал, что за прохладным потоком, испокон веков точившем камни небольшого прудика, находилось такое сокровище.
С тех пор, он отыскал множество новых застав и схронов, гномских и не только. В одних он находил неимоверные сокровища, вроде палки, стрелявшей огнем, которую мама почему-то сразу отобрала, буркнув что-то про то, что мол: 'мал ты ещё ходить с посохом аколита'. Или чудесной чёрной стальной кольчуги, с нашитыми на неё неимоверно красивыми, узорчатыми, булатными пластинами панциря, закрывавшими грудь и плечи. Она оказалась очень широкой и долгое время, пока на костях парня не начали появляться какие-никакие мышцы, весела мешком, но, тем не менее трижды спасала ему жизнь.
В других же, он едва не нашел свою смерть, среди древних ловушек: падающих с потолка огромных секир и ловчих ям, наполненных десятками острейших копий или капканов, а иногда и в лапах чудовищ, облюбовавших давно покинутые залы.
Именно в одном из таких подземелий, Викар не заметил ловушку-самострел, заряженную чем-то отдаленно напоминающим арбалетный болт, но с двумя литыми позолоченными серпами-крыльями: один у самого наконечника, второй у окончание снаряда. Это произошло, когда Викар проходил под поразительной аркой, обрамленной полупрозрачными кристаллическими наростами, словно специально выращенными в монолитной скале в виде пороговых рун. Он был настолько поглощён красотой и величием того, что скрывалось за ней, что просто не заметил как ступил на лже-плиту. В полумраке древней кузни тихо шикнул скрытый в полу механизм. Дальняя стена вздрогнула, словно проснувшийся после долгой спячки зверь, стряхнув с себя пыль веков и открыв множество небольших, шириной в пару пальцев, пазов, за которыми, на взведенных пружинах, покоились тела стальных гарпунов. Резкий свист рвущегося воздуха и обагренная в крови золотистая окантовка острия показалась из ноги Викара, чуть выше лодыжки.
От воспоминаний о той адской боли, парня каждый раз прошибал пот. Он тогда сразу потерял сознание, а придя в себя и наскоро перевязав кровоточащую рану, ещё долго сидел и тихо постанывая, 'баюкал' раненую конечность. Любая попытка вынуть болт была обречена на провал. Тот прошел через мягкую плоть, взрезав сухожилия и повредив мышцы, но благодарение богам, не задел кость. Словно стальной капкан, гарпун захватил в золоченые объятия двух полумесяцев целый шмат мяса на ноге. Осознав, что без посторонней помощи вынуть этот кусок стали не получиться, Викар, собрав все свои силы и волю в кулак, двинулся прочь из подземелья. Тогда ему повезло, на входе он заметил расколотый каскад тонких каменных копий, некогда видимо бывших частью статуи или фонтана. Иные из них отколовшись, лежали на полу и их можно было использовать для опоры.
