Танцы на стёклах

— Ты это: из вещей Стеймора и Лаи выбери, что полегче да поценней. Забери, — сказал незнакомец.

— Почему я должен их забрать? Откуда ты знаешь? Ты кто?

— Они умрут, скоро. Откуда знаю? Я создатель этих миров, всех.

— Как создатель? Ты бог, что ли?

— Ну, можешь и так считать, — незнакомец изобразил улыбку чеширского кота.

— А почему мои друзья умрут? — выкрикнул Вэн.

— Я дал им искушение. Соблазнились: — незнакомец сказал это настолько спокойно, что Вэн разозлился.

— Эти чёрные аборигены их убьют?

— Ага, они заманивают таких бродяг, как вы и нанизывают на жало тотема, — толстячок улыбнулся. — У них свой бог, ему надо жертвы приносить.

Вэн медленно поднял автомат, его пальцы сжались до боли. Стиснув зубы, он бросился вперёд, выставив оружие, чтобы вытолкнуть из пещеры этого наглеца. Пусть летит на камни, вниз головой!

Но столкновения не было — автомат и руки провалились сквозь тело ухмыляющегося призрака. Вэн сам вываливался из пещеры. Пришлось резко выбросить автомат, чтобы ухватиться за свисающие толстые корни, хорошо, хоть они в избытке расползлись сверху вдоль отвесной стены. Пальцы словно проскребли по наждачной бумаге. Но Вэн держался цепко, ведь с пятиметровой высоты можно и разбиться. А призрак присел, его глаза щурились в усмешке.

— Тяжело, с ранцем-то?

— Останови их, или я сам пойду в деревню! — Вэн осторожно спускался, груз на спине неумолимо тянул вниз.

— Да иди, мне то что? — толстяк засмеялся, медленно исчезая.— Только глупостей не делай, а то вместо того, чтобы выбросить меня из пещеры ударом кейтан, ты как ребёнок: толкаешься автоматом.

Голос призрака тоже таял, как и он сам. Но откуда этот ехида знает, что в бойцовском клубе, где тренировался Вэн, прямой удар ноги называют кейтан?

Внизу Вэн решительно сбросил ранец, нащупал в кармашке тепловую гранату. Он закрепил её у нагрудного кармана, а нож вставил в крепление на предплечье куртки.

'Ты иллюзия, иллюзия', — говорил Вэн сам себе, чтобы привести в порядок сознание. Ведь встретить в настоящей жизни призрака — это настоящее испытание для психики.

— Конечно, и сердце твоё стучит гулко, усталость, жара — всё мираж, — раздался сзади насмешливый голос.

Вэн подобрал автомат, валявшийся в стороне.

— Ты злой, — сказал он через плечо толстяку, затем побежал, лавируя между округлых валунов, доверху поросших мхом.

— А ты глупый, — донёсся сзади насмешливый голос.

Вэн не ответил, он бежал к деревне, чтобы спасти Лаю. Ведь отчасти он виноват, что вколол ей активатор гормонов. Хотя, кто знает, какое бы она приняла решение. Но всё равно, Вэн торопился спасти дорогую его сердцу девушку. Когда известняковая стена, вдоль которой Вэн бежал, сошла на нет, он вступил в лес. Здесь не побежишь, осклизлые поваленные стволы деревьев попадались часто, лианы перегораживали путь на каждом шагу. Да ещё попадаются упавшие стволы в три-пять обхватов, через которые приходится перелезать, вцепляясь пальцами в скользкую мёртвую кору. Ковер из низкорослой травы такой густой, что казалось, идёшь по разложенным подушкам. Мох был везде, даже живые стволы пористые и зелёные до самого верха.

Пот застилал глаза, а тяжёлый, наполненный влагой, тёплый воздух обжигал лёгкие.

И тут со стороны деревни послышался монотонный звук десятков голосов, похожий на песнопение.

'Улла, улла', — он постепенно, но неотвратимо усиливался.

Вэн остановился.

Пульсировало в висках, пот слепил глаза. Нарвать бы сочных листьев! Натереть лицо и шею, чтобы не выдавал жирный блеск кожи. Будет хоть какая-то маскировка, а комбинезон сам сольётся с фоном леса.

Срывая на ходу листья, Вэн разминал их пальцами и натирал соком лицо и шею. И это стало ошибкой:

Из-за ствола выступил чёрный абориген. Произошло всё так быстро, что Вэн не сразу сообразил — пора уже стрелять.

Этот блестящий полумедведь был почти на две головы выше, держал занесённую палицу над своей головой.

У него вертикальные зрачки и по-медвежьи заострённые уши. Почему-то вспомнился соседский кот, хоть эта чёрная рожа больше похожа на медвежью.

Руки от лица метнулись к автомату, но дубина, на которой чернели изогнутые шипы, уже опускалась на макушку. Инстинктивно Вэн вскинул руку, закрываясь от смертоносной булавы, метнулся вправо. Рука не остановила грозное оружие, но удар смягчила. Шипы в полёте распороли кожу на щеке и вонзились в плечо. Вскрик боли, три автоматных щелчка, быстрых и негромких. Аборигена встряхнуло, он пытался поднять палицу снова, но ноги подкосились, и грузное тело завалилось набок.

В морде аборигена зияла дырка от пули, его нижняя губа отвисла и подрагивала. Обнажились клыки на чёрных дёснах, но они уже не опасны.

Было нестерпимо больно, рука висела плетью, сломанная в предплечье. Плечо жгло ещё больше.

Вэн внимательно огляделся, никто больше не показывался. А от деревни шёл всё тот же монотонный звук.

Вэн достал упаковку анестетика. Вкинул в рот три таблетки, разжевал. Почти безвкусные, сладковатые. И тут Вэн вздрогнул, увидев у правой ноги человеческое ухо. Чёрт! Это же его! Кривой шип на палице срезал ухо начисто. При таком ударе могло порвать и яремную вену на шее. Но тогда бы уже всё вокруг залило кровью, а Вэн валялся бы рядом с неподвижным аборигеном этой роковой планеты.

Уже пострадал, ещё не дойдя до деревни. Всё это ради Лаи, ради неё одной.

— Стоит твоя жизнь моих потерь, — обращаясь мысленно к Лае, громко сказал Вэн.

— 'Ну, детки бездны, держитесь! — высыпал в рот все таблетки, добавил, разжёвывая: —Прячься, трава, косарь идёт'.

Он надел ремень автомата на шею. Здоровой рукой осторожно пристроил болтающуюся плетью больную — на ствол оружия, под ремень. Решительно зашагал, цепляясь иногда ногами за лежащие лианы, малозаметные, скрытые слоем мха. Когда открылся вид на деревню, Вэн стиснул зубы. Не от боли, нет. Тело стало словно деревянным, он не чувствовал почвы под ногами, не ощущал, что слишком сильно сжимает автомат. Содрогнулся от того, что увидел: Стеймор и Лая лежали в пасти тотема, сквозь рёбра, нанизанные на язык-жало! Их повисшие руки и головы говорили лишь об одном — его друзей в живых уже нет. И тёмные, почти чёрные капли крови, капающие с затылка Лаи: А вокруг на коленях стояли аборигены и возносили к тотему руки. Человеко-медведей было около десятка.

'Улла, улла' — Вэн только сейчас понял, что этот звук шёл уже как фон, на который со временем не обращаешь внимания. Это действовали таблетки: нервная система становилась бесчувственной.

При виде этой картины стало понятно, что он тоже обречён. С такими травмами одному не добраться до родного дома, который за тысячи километров, не преодолеть столько опасностей по чужим мирам. Злоба за Лаю и чувство безысходности смешались в коктейль отчаяния. Вэн шагнул из укрытия, палец с силой сжался на спусковой скобе.

Аборигены среагировали мгновенно, им были уже знакомы тихие звуки автоматов. Чёрные туши бросились врассыпную. Кого настигали пули, тот неуклюже замедлялся, дергаясь от прошивающих кусочков смерти.

Один упал, второй — пятеро остались лежать, остальные успели разбежаться, раствориться за хижинами и в кустах. Вэн всё стрелял. Листва облетала с кустов, окруживших деревню плотным кольцом, с треском разлетались щепки, когда пули попадали в плетённые из веток стены хижин.

Вэн опомнился, когда заметил, что узкий экран оружия горит красным цветом. Одиннадцать пуль осталось в магазине. Надо было кидать гранату, когда аборигены сидели у тотема, но после драки:

Он подошёл к тотему, опустился на колени. Глаза Лаи неподвижно уставились в небо, изо рта протянулась тёмная струйка крови.

— Прости меня, — он провёл ладонью по щеке девушки.

Всё:

Назад ничего вернуть нельзя. Необратимый процесс не остановить — организм, совсем недавно полный жизни и энергии, мёртв. Хоть волком вой — ничего назад не вернёшь.

Вэн словно очнулся, ведь он находится в опасном месте, нет времени предаваться забвению. Он оглядел деревню. Вокруг ни души. В стороне от хижин чернело большое затухшее кострище. И тут подсознание начало нашёптывать, что с правой стороны что-то не так, нереально. Взгляд скользнул по лицу Лаи. Один её глаз смотрел на Вэна, а второй вертикально вверх, сверлил облака. Вэн с силой закрыл глаза, а когда вновь поднял веки, всё было в порядке — взгляд девушки упирался в небо.

' Вот только с ума сходить я не буду!' — громко крикнул он. Голос гулко раскатился по всей деревне.

Вэн встал с колен, перевёл автомат на одиночный режим стрельбы. Надо в первую очередь найти оружие друзей, чтобы не нуждаться в боеприпасах. Затем зачищать тут всё, выбить эту клыкастую черноту.

Он пошёл к ближайшей хижине. Ни полога, ни дверей. Шагнул в проём. В жилище ничего нет, только плетёная перегородка из таких же прутьев, как и стены. Пол устелен какой-то мягкой пахучей травой.

Рассчитав максимальную площадь поражения, Вэн пустил две пули в перегородку. Послышался сдавленный стон, больше похожий на хрюканье.

— Ага! Попал! — злорадно воскликнул Вэн и шагнул за перегородку.

В углу сидела самка с топором в руках. Оружие примитивное, ручка кривая. Но лезвие широкое и хорошо заточено. Грудь у самки свисала почти до живота. И по ней ползла широкая дорожка алой крови, которая с бульбами воздуха выходила из дырки в горле.

— Что? Не нравится? — зло спросил Вэн. — Я вас всех:

— Болтай меньше! — рявкнула самка.

Она сказала это так быстро и без диалекта, что Вэн только открыл рот от изумления.

Самка бросилась вперёд, широко замахнувшись топором. Она сражалась за жизнь, а Вэн за месть — он уже себя похоронил.

Выстрелы не остановили врага. Всё происходило слишком быстро. Щелчки, безумные кошачьи глаза на медвежьей морде, и летящее вниз блестящее топорище, которое не остановить. Удар нацелен в ноги.

Раздался хруст, затем самка впечатала плечом Вэна в стену. Та оказалась хлипкой, угловые крепления лопнули. Стена упала, на неё спиной Вэн, а сверху его придавила тяжёлая туша самки. Благо, что она уже была мертва.

Пыхтя и чертыхаясь, Вэн выбрался из-под давящей туши, которая обильно измазала его руки и грудь кровью. В левой ноге пульсировала какая-то щекочущая боль. Взглянув на неё, Вэн сжал зубы. Почти отрублена в колене, она держалась на шкуре и сухожилиях. Да, всё, что было до этого, показалось сейчас невинной шуткой. Вэн никогда не думал, что увидеть свой окровавленный сустав — это так жутко. Но сдаваться он не собирался! Быстро снял с автомата ремень, завязал на бедре. Всё это трудно было делать одной рукой.

Кровь из раны хлестала ручьём. Всё вокруг стало туманнымм: если бы не щекочущая боль, то можно было подумать, что это просто кошмарный сон. Вэн выломал сухой толстый прут из лежащей стены, вставил под ремень. И тут увидел вдалеке аборигена, который медленно шёл к нему, протянув вперёд руки.

Только бы не потерять сознание! Вэн стал быстро закручивать палкой ремень, чтобы остановить кровотечение. Затем, уперев палку в землю, чтобы не раскрутилась, одной рукой взял автомат. Абориген шёл не спеша, ещё пять-шесть шагов и он сможет достать Вэна когтями.

Первый выстрел пришёлся в блестящую грудь, абориген дёрнулся, но не остановился. Вторая пуля угодила в вытянутую морду, чёрные руки взлетели вверх, и враг опрокинулся на спину.

'Пик!' — этот звук Вэн не перепутает ни с чем — сигнал о том, что пуль больше нет.

Вэн достал нож, перерезал себе сухожилия и шкуру, отделив болтающуюся ногу. Оглядевшись, он горько усмехнулся: со всех сторон к нему приближались аборигены с протянутыми руками. В их глазах не было ни ненависти, ни злости.

Вэн сидел, готовясь подороже продать свою жизнь. Он знал, что на одной ноге ему не отбиться без автомата.

Когда первый человеко-медведь подошёл и медленно встал на колени, Вэн ударил его ножом, целя в блестящую грудь. Абориген ловко перехватил руку и, вывернув её, забрал нож. Когда ещё четверо приблизились, они тихо, затем громче, начали своё 'улла, улла'.

Вэн отчаянно сопротивлялся, но был легко поднят на руки.

'Улла, улла' и облака на небе. Сквозь них пробивается жёлтое солнце, точно такое, как на Горане. А внизу ждёт жало тотема.

Если бы не анестетик, давно бы пришла смерть от болевого шока. Вэн достал из нагрудного кармана тепловую гранату. Сжал зубами чеку и повернул гранату, чтобы фиксаторы вышли из гнёзд.

— А вот вам, — злорадно сказал он и отпустил рычаг гранаты.

Адская волна огня обволокла тела через секунду. Когда человек теряет сознание, тело падает медленно. Но если сквозь мозг проходит пуля, тело резко проседает, словно падающий мешок. Так упали и аборигены, вмиг выронив уже обугленное тело Вэна.

Он это видел со стороны, вернее не со стороны, а видел всё вокруг! Вэн попробовал закрыть глаза, но не получилось.

Когда-то ему рассказывала одна девушка, как однажды почти умерла:

'Из моего тела как будто вылетел жёлтый лимон и стал подниматься вверх. Когда летишь, ощущаешь кайф — ни с каким человеческим не сравнить, но сильно тянут вниз грехи, горькое ощущение досады. Меня вернули. Почему — не скажу. Когда подлетела назад к телу — 'лимон' стал больше и тёмно-красным'.

Не верилось её словам, но глаза девушки тогда не врали, не врали. У Вэна же было всё по-другому.

Он смотрел сверху на обгорелые тела, не видя никакого лимона и не поднимаясь выше. И тут он вспомнил о толстяке.

Деревня сразу исчезла, и Вэн оказался на берегу океана, а спиной к нему, на песке сидел толстячок.

— Садись, — сказал мужчина не оборачиваясь, показал рукой на место рядом с собой.

Вэн хотел спросить, как садиться, или толстяк просто издевается. Но вместо этого он произнёс:

— Как? — он это сказал, выдохнул воздух. Не поверил сам себе! Снова находился в своём теле, и оно было в порядке: нога на месте, даже комбинезон цел. Глубокий вдох влажного морского воздуха отбросил все сомнения!

— Задницей, — толстяк обернулся, его глаза улыбались в прищуре.

Вэн присел на песок, волны немного не доставали до берцев. В пенных гребнях показалось чудовище, похожее на огромного крокодила. Оно медленно подплывало к людям.

— Я должен его бояться? — Вэн спросил просто так, страха не было.

— Нет.

Монстр подплыл, вытянул морду из воды, почти коснувшись нижней челюстью ноги Вэна. Круглые немигающие глаза внимательно смотрели на людей. Затем зубастый рот открылся, а на широком языке блестел алмаз, манил взгляд. Камень был очень большим.

— Возьми его, — сказал толстяк, показывая пальцем на драгоценность.

— У тебя имя есть? — спросил Вэн, взяв алмаз в руку. Чудовище медленно погрузилось в воду и исчезло.

— Таркей я, если что. Ты вот мне тоже на вопрос ответь, что стоит для тебя этот алмаз, если ты мёртв?

— Да ничто он, камень, — Вэн зашвырнул алмаз в воду. — А почему тебя звать, как обычного человека? У нас на Горане много Таркеев.

— Да какая разница. Скажи, ты понял?

— Что я должен понять?