Бой местного значения

______

Он пропустил момент, когда в лошадь попал болт, дернувшись вперед и напрягаясь из последних сил, саврасая, подстегиваемая плетью и болью от застрявшего за седлом болта, по-человечески всхлипнув, прыгнула вперед, тем самым спася Джамала от болта, который, ударив в шлем, скользнул в сторону.

Оглушенный Джамал начал терять равновесие и, чтоб удержаться в седле, потянулся вперед, оглядываясь через плечо. То, что он увидел, не обрадовало - в седле оставался всего один воин, и тот, нахлестывая лошадь, отступал в сторону леса. Не доехав до леса, он сполз с седла и, грузно упав, замер без движения. Оставшиеся в живых, выхватив сабли, рубились с руссами.

-Ааа яа ах, - вскрикнул, когда арбалетный болт на излете ударил в бедро правой ноги.

И, ещё раз пришпорив лошадь, чутьем опытного воина почувствовал, что - все, у смертельно раненой лошади кончились силы, и она сейчас упадет. Выпростав ноги из стремян, приготовился соскочить, но не успел - саврасая, спасшая его в бою, кувыркнувшись через голову, упала, выкинув Джамала из седла.

"Ой-ё, кажется, жив, и надо убираться отсюда", — подумал он. Но, во время этой скачки, саврасая, неуправляемая всадником, подскакала слишком близко к обрыву, туша убитой лошади, по инерции пролетев с пяток метров, шлепнулась на самом краю и стала сползать в овраг. Аркан, висевший с правой стороны седла, при падении распутавшийся, обмотался, вокруг ноги Джамала, и убитая саврасая, как будто и после смерти не желая расставятся с хозяином, утащила его за собой. Беспорядочно хлопая руками по земле, в попытке ухватиться, Дажамал с криком исчез в овраге.

Привычным движением засунув лук в саадак Асхат перехватил азиатским хватом копье, так удобнее работать против строя, верный Булан (тюркское — лось) уловив начало атаки даже раньше чем прозвучал сигнал, потянулся вперед набирая ход. Глядя на качающей в такт шагам Булана , вражеский строй, через маску закрывающую лицо.

Шаг - вверх.

Шаг — вниз.

Все как будто замерло.

Шаг — вверх.

Шаг - вниз.

Стихли все звуки.

Вверх.

Вниз.

Воздух стал плотным тяжелым, с трудом пролезая в глотку, и, чтоб сделать вздох, приходится делать усилие, проталкивая его в легкие.

Вверх.

Вниз.

Вверх.

Вниз.

Тишина взорвалась — громким ржанием раненых коней, щелчками разряжающихся арбалетов, криками людей.

До строя осталось всего два десятка шагов, когда стрела арбалета ударила в личину. Откинувшись от удара, почувствовал еще один удар в бедро, ногу ожгло болью. Стерпеть — посыл еще, посыл до строя осталось совсем чуть— чуть

Крик конский, режущий душу крик Булана.

— И в тебя попали мой родной потерпи ещё немного.

Посыл, ещё посыл.

Пора и, подобрав на себя узду, поднимая Булана в прыжок Асхат встал на стременах, бросил копье в открывшегося слева ратника, заржал Булан, получивший удар копья в грудь, с криком отлетел ратник, сбитый с ног ударом конской груди.

Удар в плечо, рука опустилась под весом щита - больно.

Ноги прочь из стремян, подкатиться поближе.

Удар в спину, еще удар - больно.

Булан мой! Мой родной, пойдем, я тебя напою.

Воевода подошел к моющему руки неприметному человечку, "приказчику" одного из купцов. Совершенно неприметный тип, но вызывающий стойкое ощущение гадливости — ну да сейчас не до высокомерия.

— Что говорят пленные?

— Ничего. — бегающие по сторонам глазки.

— И ведьма не смогла уговорить?

— Да, они давно рады сказать и так, просто татары попались неправильные — по-татарски не бают.

— А по каковски? — пожатие плеч. — мир, он большой, это мы их всех татарами числим, а говорят собственно татар-то и в живых нет поди никого.

— Десятник, скорее всего, баять мог, но ушел, в овраг сиганувши — зря выходит только людей под стрелы подставляли.

___________

Командир разъезда спрыгнул с коня, секунду помедлил и отцепил от седла самострел. Всем хорош добрый лук, но и эта игрушка иногда просто незаменима. Например, как сейчас — когда приходится стрелять вниз, в овраг, сжавшись за щитом целя в узкую щель между краем оврага и боковиной поставленного по диагонали каплевидного щита. Лучнику так не извернуться — ему в полный рост стоять надо.

Татар заметили охотники поставленные наблюдать за оврагом, о присутствии там посторонних стало ясно довольно давно — по поведению птиц. Но показался враг, из мешанины веток и зелени, совсем недавно.

Охотники пустили стрелы — скорее мимо, стараясь сдержать и самим не подставиться, сейчас их сменяли вои разъезда, а сзади сбивались в некое подобие строя бездоспешные — ну это скорее для лишней тренировки: под стрелами на десятисаженный обрыв не вылезешь, да и смысла нет — конный разъезд одним ударом, как бык муху, сметет нападающих назад с обрыва.

Из листвы снизу вылетает стрела, впиваясь в щит, в ответ туда уходит болт — вскрик, но не боли, а скорее брань на неизвестном языке. Отходим, прикрываясь щитом, на освободившееся место заступает новая двойка стрелков, разряжая вниз самострелы, меняются на следующих — так играть можно долго.

Пока неясен смысл происходящего, татар слишком мало — будь их сотня или хотябы пять десятков, обстрел со спины строя мог иметь весьма серьезные последствия — неопытное ополчение могло дрогнуть, под стрелами летящими отовсюду. И то — если с фронта будет накатываться другая волна.

А так... может остальные по дороге заблудились? И тут, нападавшие перестали перебрасываться стрелами с воями и начали обстрел строя, их свистом направлял засевший на дереве с противоположного склона наблюдатель. Стоявший отдельно лучший стрелок выцеливал его напрасно — в мешанине веток видно ничего не было, стрельбой он себя не выдавал — далеко и не затем посадили, а эхо, метавшееся между стенок оврага, напрочь забивало направление.

Следом (накаркал!), со стороны строя, послышались команды и началась суета. Так, теперь мешкать неслед.

По команде два десятка бездоспешных навалились на стоящую рядом старую телегу — в двух стоящих на ней "каменных" бочках массивно плескалось нечто похожее на тесто для блинов, два десятка матерных выкриков и телега летит в овраг, расплескивая содержимое и ... заваливается на спину ротозей из мужиков — глянул как упало, на свою голову.

Следом бросают факел — огоньки разбегаются в разные стороны, и скрываются под клубами дыма. Султан чернее ночи поднимается вверх, не доставая до края оврага начинает укладываться вниз — в овраг, заполняя его до краев — будто тарелку студнем.

— Надо же, как лис в норе ... — еще один ротозей стоит рядом.

Рука в наруче крепко прикладывается к загривку дурня и, прикрыв его щитом, воин тащит его подальше от края — как говорится от греха ...

А тем, кто в овраге... плечи аж морозом передернуло — кто хоть раз хлебнул дыма от загоревшегося вара, коим днища смолят, сейчас вполне может представить каково внизу.

Теперь — поставить охотников следить за оврагом дале (пока бессмысленно, но порядок должен быть), отдать распоряжения привезти еще вара (тоже вряд ли понадобится — но случаи, они всякие бывают) и в седло — патрулировать, у каждого свое дело — одним в строю, другим в разъездах.

___________

Перешагивая через поваленное дерево Бяслаг повернулся к шедшему сзади Тугалу и, отшатнулся от плеснувшей в лицо крови, арбалетный болт, просвистев на плечом, ударил в шею и, разорвав её, полетел дальше. Схватившись за шею, Тугал по инерции сделал шаг и на подогнувшихся ногах опустился на землю. Бяслаг развернувшись, пошатнулся от второго болта, ударившего в бок, не сумев сдержать себя, вскрикнул от боли, и, встав за деревом, достал из саадака лук посмотрел на верх. — РУСЫ! — крикнул он. Позади, раздался треск кустов, это воины, разбегаясь, занимали места для стрельбы. Щелкнула тетива одного, другого лука наверху раздался вскрик и, что то белое, мелькнув, завалилось на спину и исчезло. Звуки стрельбы раздавались по всему оврагу. Вдруг над краем обрыва показалась телега, секунду покачавшись на краю, словно нехотя начала падать вниз, расплескивая содержимое двух больших бочек. Дымным росчерком прочертив небо в овраг полетел факел....

— Нинжбад! — позвал Махмутек телохранителя.

— Господин, наблюдатели с края леса видели, как русы перебили десяток Джамала. Подобрали раненого воина, он рассказал, что Джамал разделил людей и решил проехать вдоль строя русов, но их обстреляли из арбалетов, стреляли по лошадям, выживших взяли в плен.

— А Джамал?

— Последний раз он видел, как Джамал, нахлестывая лошадь, поворачивал в сторону оврага и больше он ничего не видел.

— Что еще он рассказал?

— Так Джамал жив или нет?

— Никто не видел, как его убили или взяли в плен!

— Иди, оставь меня одного и скажи, чтоб никого ко мне не пускали.

Красные всполохи от горящих факелов рисовали причудливые маски на лицах, стоящих на коленях людей. Едкий запах сгоревшей юрты витал в воздухе.

— Ты говорил, что не знаешь этих людей? Сам предоставил им кров и пищу. Тебе известно, что эти люди повелением нашего хана объявлены изгоями, и никто не имеет права им помогать? Или ты считаешь, что наш хан не прав? — спрашивал Махмутек у старика стоящего перед ним. И обернувшись к стоящим рядом воинам.

— Готовьте кол, я хочу посмотреть, как этот червь будет извиваться на нем, — и, посмотрев на старуху, — её тоже. Хромая на левую ногу, подошел к коню и, с трудом забравшись в седло, оглядел разоренное становище. В грязи валялись мертвые тела, двое воинов у загона для скота довязывали последних пленников, укладывая их на землю. Пустив коня шагом, поехал по становищу. Через два десятка шагов он увидел пацана, что всадил ему в ногу вилы,

Подъехав ближе, остановился над ним. Всмотрелся в бледное лицо, с рассеченной щекой, залитое кровью. Кровавая пена пузырилась на губах.

— Ты смотри живучий, щ-щенок!!

— Эй! — Окликнул он воинов, вязавших в узлы добычу. — Тащите этого меркитского выблядка вон туда — указав плетью в сторону, где готовилась казнь. Двое подбежали, схватив за ноги, потащили к лобному месту. Посмотрев вслед, Махмутек пустил коня, развернув его в сторону загона.

— Сколько пленников? - Спросил он воина, выпрямившегося при его приближении.

— Здесь. Три женщины, семеро детей, шестеро мужчин в загоне.

— Тащите их всех туда. И, отъехав, остановился, повернув коня на восход солнца. Тоненькая светлая полоска на темном горизонте возвещала о наступлении нового дня.

Он ненавидел Меркитов, некогда сильный и грозный род, за все то, что они сделали с ним и его родом, то, что должно было случиться было местью!!! О, великое небо! Неужели то, к чему он стремился в последние пять лет, начнет свершаться, сегодня его МЕСТЬ начнет получать удовлетворение. Как сладостен этот миг.

— Махмутек — всё готово. - окликнул его подъехавший воин.

Подъехав, окинул взглядом место предстоящей казни. Оглобли, грубо оструганные, лежали рядом с выкопанными ямками. Невдалеке лежала колода. Связанных пленников положили в ряд. Воины стояли полукругом, обступив лобное место. В наступившей тишине слышно было, как потрескивают в костре угли, всхлипывают дети, тихо плачут женщины.

-Люди! Рода ... вы преступили закон! Вы дали кров и приют изгоям, объявленным вне закона нашим Ханом! И за это вы должны быть наказаны. Тишина взорвалась криками женщин и детей.

Воины подбежали к старику, опрокинули на спину, один из них, махнув ножом, взрезал штаны. Второй споро привязал к ногам веревку. Третий положил кол и наступил на него ногой. Схватившись за веревку, двое палачей рывком надвинули несчастного старика на кол. Истошный крик, переходящий в вой разнесся над становищем, в воздухе разнесся запах крови перемешанный с запахом экскрементов. Подхватив извивающееся жертву, палачи вставили кол в приготовленную яму, поставив несчастного, вертикально, повернули его лицом к Махмутеку.