Завлаб

Завязался разговор.

Первым делом Федоров извинился за товарища — его испанский, дескать, не настолько хорош, чтобы поддерживать разговор.

Как и рассчитывал хитрый завлаб, сеньор де Гарреа поддался на лесть. Хвала воздавалась не впрямую — о нет! Какие там перышки, носок и ангельский голосок? Подымай выше; известной лисице подобный подход и не снился.

Дело проходило примерно так:

— Право же, сеньор де Гарреа...

— О, сеньор Серхио, к чему церемонии? Зовите меня просто Камило.

— Но тогда и для вас мы просто Серхио и Вова. Так вот: я восхищен знаниями вашего ученика Раймондо!

Какой же учитель не любит похвалу в адрес ученика? Сеньор де Гарреа не был исключением.

А русский льстец продолжал:

— Он ваш лучший? Ах, даже не первый? Принимая во внимание, что вы учителем не в Асунсьоне, а в провинции Сентраль... примите наше восхищение не столько вашим талантом предподавателя, в коем не сомневаюсь... нет, Камило, тут надо также отдать должное системе преподавания... похожей в нашей стране, увы, нет... я почему-то так и думал, что это заслуга сеньора консула Лопеса... все верно, но согласитесь, что плохой подбор наставников может свести на нет усилия правительства, а вот вы...

Не прошло и двадцати минут, как учитель растаял. Он даже предложил многознающему сеньору Серхио преподавать в школе ("Не сомневаюсь, что вы достойны учительской должности"). Впрочем, щедрое предложение было со всей учтивостью отвергнуто. На это от учителя последовало несколько неожиданное:

— Друзья, вы бывали в немецких землях?

Федоров энергично замотал головой, хотя прекрасно знал, что его зам как раз бывал в Берлине.

— В таком случае я покажу вам настоящий "бирхаус" из Гамбурга.

Немецкое слово было произнесено с ужасающим испанским акцентом, но оказалось понятным.

А хозяин трактира нужен — у него знакомства.

С этим нельзя было не согласиться.

Вывеска заведения не оставляла возможности для ошибки. Словами по-немецки и по-испански было ясно написано: "Пивная", а для неграмотных имелось не особо умело сделанное изображение пивной кружки с большой шапкой пены.

Правда, хозяин чуть выбивался из образа. Имея характерную немецкую физиономию, он не был особо толстым и не имел шикарных усов. Да и шевелюра была не рыжей — скорее трактирщик был светлым шатеном.

Посетителей в это время было не так уж много. Видимо, основной утренний поток схлынул, а для вечернего пива было еще рано. Наверное, именно поэтому хозяин лично подошел к компании.

— Чего желают господа?

Говорил трактирщик по-испански, но с отчетливым немецким выговором. Ответил, разумеется, сеньор де Гарреа.

— Четыре больших кружки, Федерико.

И веско добавил, обращаясь уже к новым приятелям:

— Плачу я.

Но хозяин слегка обломал планы:

— Сожалею, сеньор де Гарреа, но пиво почти кончилось. Только-только на четыре малых кружки наскребу.

— Давай. А твои замечательные колбаски?

На широком лице хозяина пивной нарисовалось нечто, что при большом воображении можно было принять за улыбку:

— Вот это имеется. Прикажете?

— Давай.

Владелец пивной удалился. В это время между попаданцами состоялся очень краткий и негромкий диалог по-русски. Начал его Корольков:

— Я поговорю. У меня получается лучше.

— Давай.

Даже если бы в трактире нашелся кто-то понимающий этот язык — и тогда сей знаток вряд ли бы много понял.

Заказ был принесен с истинно немецкой скоростью. И когда глиняные кружки были поставлены на стол, от одного из посетителей последовало:

— Sprechen Sie deutsch? 13

Глава 4. Плохая глина

Эффект от вопроса был более чем заметным. Трактирщик сначала открыл рот, потом беззвучно закрыл его, засим с видимым усилием включил мыслительный механизм и, наконец, ответил вопросом на вопрос:

— Вы откуда?

Сказано было, понятно, по-немецки. Трудность для обеих сторон заключалась в том, что тратирщик, будучи родом из Гамбурга, говорил на нижненемецком диалекте, а оба попаданца учили язык в соответствии с еще советскими методиками — иначе говоря, говорили на хох-дойч14 . И все же понять друг друга собеседники с грехом пополам могли. Местные в счет не шли: сеньор Суньига не знал на иностранных языках ни слова, а школьный учитель в свое время изучал лишь латынь, английский и французский.

— Вас ведь зовут Фридрих, не так ли?

Ответный радостный кивок.

— Все же предлагаю перейти на испанский. Так нашим друзьям будет легче понимать...

Некоторое время хозяин трактира и гости уточняли происхождение и род занятий друг друга. О причинах переезда в Парагвай трактирщик рассказывал в неопределенных выражениях. Основной причиной он выставил то, что именовалось "козни завистников", но при этом не уточнялось, в какой области деятельности эти нехорошие люди творили зло. Однако прозвучал уровень "подмастерье". С некоторыми усилиями удалось выяснить, что мастер, то есть хозяин производства, занимался "разными изделями из металла".

Упоминание о знаниях хозяина трактира в этой области позволило легко перейти к нужному предмету:

— Вот гляньте, Федерико, — ради испаноязычных собеседников завлаб именовал трактирщика на испанский лад.

Это был совсем небольшой брусок серебристого металла. Четверть дюйма в толщину, дюйм шириной и два в длину.

— Серебро?

— А вы возьмите в руки.

Разумеется, многоопытный немец мгновенно понял, что к серебру металл отношения не имеет.

— Это называется алюминий...

По лицам присутствующих мгновенно стало ясно, что никому, кроме двух загадочных иностранцев, это слово не знакомо.

— ...и металл этот не ржавеет, как железо, и не темнеет, как серебро. Легко плавится, то есть легче, чем серебро. Годится для ювелирных изделий. Вот этим можем расплатиться. Сразу скажу: он дорог, в Европе продается по цене золота.

Это было почти правдой. На самом деле алюминий был еще дороже золота. Только в конце этого века, после разработки технологии электролиза глинозема, алюминий стал дешеветь.И это "кое-что" появилось на свет. Металл блестел иначе, да и по весу был куда тяжелее.

— Это серебряная сталь. Тоже не ржавеет и не темнеет. Но обработке поддается труднее, чем алюминий. Сразу предупрежу: на ножи и всякий режущий инструмент не годится: твердость недостаточна. А вот на ювелирные предметы — вполне.

Герр Фридрих думал над предметами долго. Отдать ему должное: реплика оказалась нетривиальной:

— Что именно вы хотите получить?

На это у замзава ответ был хорошо подготовлен:

— Ваши связи.

Последовала веская пауза. Уши навострили все присутствующие, тем более, что разговор шел только по-испански. А дон Серхио неторопливо принялся пояснять мысль:

— Недра Парагвая не так бедны, как многие думают. Они, правда, не так богаты, как в соседних странах, но и тут найдутся ценные минеральные ресурсы.

— Золото?

Педро Суньига выпалил это слово без малейшей задержки.

— Его не так много, но оно есть. Но куда ценнее железо, а еще имеются руды металлов, которые, будучи добавлены в расплавленное железо, делают его прочнее. С такими рудами можно создать детали конструкций для кораблей.

Говоря это, Федоров впился взглядом в господина учителя. И не ошибся. Видимо, сеньор де Гарреа был наслышан о планах правительства, касающихся развития флота. Удивляться этому не приходилось: учитель просто по должности обязан быть не просто грамотным и даже начитанным. Нет, ему сверх того надлежит изучать местную прессу, а уж та наверняка распространяет среди читателей нужную информацию. Учитель отреагировал на ключевое слово "корабли" ожидаемым образом. Тем не менее он внес поправку:

— Вы ошибаетесь, Серхио. Суда строят из дерева.

— Вы отчасти правы, Камило. Да, суда обычно делают из дерева. Но машины, которые могут их двигать по воде — это металл.

В разговор влез трактирщик. Недостаток образования он вполне восполнял эрудицией.

— Я кое-что слыхал о паровых машинах. К вашему сведению, господа: они ненадежны, пожирают огромное количество угля или дров. Наконец, они требуют... — тут немец запнулся, но быстро вспомнил нужное слово, — ...машинистов, которые ими управляют. В отличие от простых матросов, которых еще можно найти, здесь вы не сыщете должным образом обученных людей. Правда, в соседних странах построены железные дороги, и тележки на них приводятся в движение... э-э-э... с помощью паровых машин, но сомневаюсь, что удастся переманить машинистов.

— Соглашусь с вами лишь частично, дорогой Федерико. Да, существующие паровые машины именно такие, как вы описали. Вы правы и в другом: в Парагвае своего угля нет. Вы правы еще в третьем: специалисты в Парагвае, вероятнее всего, отсутствуют. Но есть и другие соображения. Конструкцию паровой машины можно улучшить. В частности, можно повысить ее экономичность. Уголь можно заменить другими видами топлива. И напомню, что в Парагвае имеется кое-что поистине ценное. Благодаря усилиям правительства растет количество грамотных граждан. Кстати, это и ваша заслуга, Камило. Вот их можно обучить. Один великий государственный муж у нас на родине сказал так: "Деньги — ничто. Люди — все." Полностью с ним согласен.

Наступила тишина. Каждый из сидящих за столом думал свои мысли. Молчание снова нарушил Федоров:

— В частности, дорогой Федерико, мы с моим товарищем хотели бы свести знакомство со здешним знатоком почв. Нас интересуют глины. Всякого сорта, заметьте, даже плохие.

Многознающий персонаж (в части глины) нашелся тут же на базаре. Он оказался не по-испански добросовестным. Через неделю он представил все виды глины в округе. Правда, честь гончара не позволила ему обойтись без комментариев вроде: "Эта средней жирности, черепицу я бы из нее сделал" или "Вот эту я сам беру для своих изделий". А еще прозвучыало: "Вот почти белая глина, но из нее посуда получается так себе. На вид некрасивая." Среди всех сортов нашлась такая, которая, по собственным словам мастера, не годилась даже на изготовление свистков. Она и была нужна.

— Глянь, Вовка, вот это и есть глинозем. То бишь боксит. А вот это — то, из чего можно сделать шамот15.

— Ну да, из этой вот светло-серой фарфор получится не очень-то. А этот боксит — я не знал, как он выглядит. По виду глина глиной.

— По виду — да, только она не мажется. Попробуй сам.

Корольков добросовестно попробовал, трижды хмыкнул, после чего потребовал:

— А теперь раскрой планы.

— Значит, так. Получить алюминией электролизом в теории мы могли бы, да только криолит нужен. Даже не знаю, имеется ли таковой на территории Парагвая. Еще можно восстановить его из глинозема амальгамой калия или, лучше, металлическим калием, но у нас нет ни того, ни другого. То есть можем их раздобыть, но дело долгое, муторное, а металл получится точно дороже золота. Но сам глинозем — это, друг, высокая ценность. Сырье для искусственных сапфиров и рубинов — это раз. Очень хороший абразив, он по твердости только алмазу и боразону уступает — это два. Правда, для него связка понадобится... Сразу скажу: эпоксидку для этого не дам, даже не проси.

— Но ведь существуют другие связки.

— Ну да. Фенол-формальдегидную смолу, как полагаю, синтезировать мы сможем. Но, как мне кажется, надобно будет довести до ума наши оборонные возможности. И потратить на это сколько-то времени.

— Винтовки и пистолеты? У тебя факты или чуйка?

— Патроны тоже нужны. А вот фактов нет. Но, самое большее, через две недели нас могут попробовать на зубок.

— Почему так думаешь?

— Скорость прохождения информации. Пара дней — и наш металл окажется у местного ювелира. Еще пяток дней — ну десять от силы — у него уйдет на отработку приемов работы с алюминием и нержавейкой. Еще денек или два — на изготовление какой цацки из металла. Еще с тройку или пяток дней — на то, чтобы местные гопники задумали план относительно нас. А там дело пойдет быстро.

— Ты хочешь сказать, что через неделю у нас должна быть... нет, должны быть... две винтовки и патроны — ну хотя бы по тридцать на один ствол. Пистолеты не считаю, это оружие второй очереди. Тут с тобой согласен. Но есть кое-какие дополнения.

— ?

— Тротил нужен или еще какая серьезная взрывчатка. Это противопехотные мины. И разное-такое для обороны. Вот еще подумал я: мы ведь можем двигатель внутреннего сгорания сделать. Станки и абразивы уже есть. Дизелек, хотя бы двухцилиндровый. Лошадок на двадцать. А с ним можно сочинить речное суденышко.

— Водоизмещением на полтонны, больше смысла не имеет.

— И не надо. Такое не для промышленных или транспортных целей — нет, друг, это будет демонстрация. Для этого твоего диктатора, Лопеса.

— Дай-ка пройдусь рашпилем по твоему плану. Двигатель — это в первую очередь блок цилиндров...

— Чугунное литье, без вопросов. Сам же говорил, вагранки у местных есть. Поршни тоже литые.

— Допустим. Шатуны и пальцы? Поршневые кольца?

— На это материал имеется.

— Баббит16 понадобится для подшипников коленвала.

— Олово, свинец и сурьму можем тут купить. Будет простенький баббит.

— Как насчет самого коленвала?

— Горячая штамповка. Молота у нас пока нет.

— Подшипники качения?

— Своих, считай, нет. Шариковых уж точно. Но можно роликовые удумать. Обойдутся дорого, но на уникальный дизель...

— Моторное масло?

— На один движок найдется, а вообще-то нефть точно понадобится, и не только для масла — солярку из нее гнать.

— Стартер?

— Запасные движки у нас точно имеются.

— Допустим. Приборы?

— Указатели температуры и давления масла — не проблема, тонкие трубки найдутся, шкалу как-нибудь соорудим. Как насчет тахометра? Сразу же скажу: в этом я ни уха, ни рыла. Ни в конструкции, ни в калибровке.

— Кажется, в учебниках что-то есть... должно быть...

— И еще: даже на моторку нам может понадобиться артиллерия. Или крупнокалиберный пулемет.

Тут замзав погрузился (против ожиданий) в задумчивость. Наконец, он поднял глаза:

— Похоже, у тебя есть соображения. Выкладывай.

— Тут есть лишь одна серьезная река: Парана. По ней точно можно ходить на моторке. Но выход к мору сторожит Аргентина. Пусть даже у дона Карлоса распрекрасные отношения с сопредельными странами — остаются возможности для просто пиратов и для государственных пиратов.

— Просто — это понимаю. А государственные?

— Какая-нибудь речная стража. При оружии, заметь. А эти ребята уважением к чужой собственности не отличаются. Традиция Южной Америки. А если вздумаем выйти в океан — там англичане. У них тоже... традиции.

— Это дело далекого будущего, согласись.

— Соглашусь. Но думать об этом ты не запретишь.

— Ладно, убедил. Но пока что очистка глинозема. Скажем, методом Байера. Тут нужна щелочь и известняк, годится также мрамор, это мы найдем.

Трудности ожидались. И они проявились.

Утром следующего дня Тамара Ивановна не появилась к завтраку. Понятно, зав направился в ее комнату. Женщина сидела на кровати, уставившись в одну точку. Глаза ее были красными. Тут не надо было быть знатоком психологии.