Я никогда не был на Земле, но думаю, мне там понравится. Люблю настоящую зелень, деревья, травку. Ради этого постоянно тусуюсь в Центральном парке, огромной государственной рекреации в центре города, могущей вместить в себя до пары миллионов человек, где действительно пахнет природой и зеленью. И здесь, в незамысловатой школьной оранжерее, сразу чувствую, как быстрее бежит в жилах кровь, а проблемы уходят на задний план. Так устроен человек: мы колонизовали всю Солнечную систему, полетели к звездам (правда, медленно, но летим), создали технологии, казавшиеся ранее невероятными, но так и остались в душе кроманьонцами, только-только слезшими с дерева и взявшими в руки палку. Мы те же, что были десять, двадцать, тридцать тысяч лет назад — так же живём, так же растим детей, так же бьемся друг с другом за кусок 'вкусного'. Женщины так же вынашивают и рожают младенцев, хотя технологии искусственного выращивания давно существуют и лет сто назад энергично использовались в военных целях. Мы едим продукты с теми же белками, жирами, углеводами и микроэлементами, только в несколько иной форме, дышим тем же воздухом, спим столько же часов в сутки, страдаем от тех же финансовых, экономических, политических и социальных кризисов, что и много лет назад.
Мы — те же. Только вместо копий и луков вооружены ядерными деструкторами и рельсотронами. Нам нравится, как и пещерным людям, посидеть у костра под деревом, вдохнуть чистого утреннего ветерка, хлебнуть кристальной водицы из живого ручья...
...Но вокруг лишь металл и бетонопластик подземного купольного города, разделенного на районы, шлюзы переходов, стены, вентиляционные шахты, коммуникации и теплоотводы. И затхлость, въевшийся в кровь аромат пластмассы, от которого невозможно избавиться, кроме как разве взорвать под куполом ядерную бомбу.
Затхлость воздуха, затхлость регенерированной воды в кране, затхлость жизни, отделённой от нормальной среды обитания тяжелой вязкой раскаленной атмосферой и миллионами километров пустоты... И только такие вот рекреации дают нам надежду, что не всё ещё потеряно, дают почувствовать себя настоящими людьми, какими они должны быть, а не пробирочными тепличными индивидами.
Я присел у фонтана, плеснул горсть воды в лицо. Не долго думая, залез на парапет с ногами, облокотившись спиной о статую. До следующего занятия минут десять, как раз хватит, чтобы прочувствовать себя тем самым кроманьонцем.
Оранжерея быстро заполнялась — я тут не один такой, любитель натурального. Вскоре в рекреации стало не протолкнуться — все свободные кусочки лавочек, парапета фонтана и даже голой земли были заняты галдящей толпой молодежи.
Это довольно интересно, наблюдать за людьми на перемене. По их походке, по выражению лиц, по морщинкам в уголках глаз, по подрагиванию кончиков губ или частоте дыхания можно запросто определить, какое у кого настроение, кто о чём думает, кто чем занимается, у кого какой характер. Кто внутри — говнюк, а кто ещё ничего, так себе. Но сейчас наблюдать за кем-то было лень, и я прикрыл глаза, слушая шум падающей рядом в фонтане воды, ни о чём не думая.
— Шимановский, вот ты где! — Рядом со мной на парапет опустился зад длинноногой смуглой брюнетки с необъятным бюстом. Хотя, дело вкуса, кому-то он покажется в самый раз, но я такие не люблю. Впрочем, я не столько не люблю бюст, сколько её обладательницу. Эмма Долорес, та самая тупая дылда, что засыпалась у командора на простейшем вопросе, собственной персоной. Долорес это не имя, в её случае это фамилия(4), но с точки зрения логики, а почему бы не существовать такой лаконичной фамилии, как 'Боль'? 'Эммануэль Боль' — звучит ведь! В русском языке и не такие выверты! — Вот ты где! Я почему-то знала, что ты будешь здесь.
— Наверное, пораскинула мозгами? — съязвил я.
— Ну, ты ведь всегда тут сидишь? Верно?
Она хлопнула ресницами — не заметила моей иронии. Вообще, завидую таким людям — ни забот тебе, ни хлопот. У них просто не достает ума осознать, что у них заботы и хлопоты! Как и не достает ума понять, что тебя только что оскорбили.
Как таких вообще оскорблять? После пары попыток настроение делать это безнадёжно пропадает.
Наверное, это здорово, заморачиваться лишь на никому не нужных мелочах, пропуская мимо себя все сложности жизни. Эмма — счастливая, пусть и не знает об этом. Но мне так не дано.
— Мне надо с тобой поговорить. — Она сделала вид, что замялась.
— Ну, говори, раз пришла, — милостиво разрешил я.
— Знаешь, Родригесы скоро устраивают бал... — Эмма стрельнула глазами и посмотрела на меня ТАК, одарив улыбкой завзятой совратительницы... Что я чуть не подавился.
Стоп! Это что-то новенькое!
Спиной почувствовал ревность стоящей сзади компашки старшекурсников. Они видели, КАК она смотрела. А ещё почувствовал внимание людей вокруг, вроде занимающихся своими делами, но с оглядкой на нас. 'Эмма Долорес зажигает с Шимановским? Это интересно!'
Я нервно сглотнул. Как бы про себя не поносил эту соску, а от её взгляда всё равно прошиб пот. Быстро взял себя в руки, но сознание отложило: я также чувствителен к её магии, как и все вокруг. Секс-бомба, блин!
— Понимаю, мы с тобой немного из разных кругов общения, и почти не знакомы... — мило щебетала она, скромненько опустив глазки, — ...так может, давай познакомимся поближе? Ты парень неплохой, самый серьёзный из всей нашей группы...
Нет, она на самом деле секс-бомба. Половина учащихся юношей этой школы стелятся штабелями, чтоб обратить на себя её внимание. И не потому, что у неё крутой папа. А половина лохудр писают кипятком от зависти и ненависти, эдакой, присущей лишь слабому полу в отношении к той, кто красивее тебя, или лучше в чём-то чисто женском. И Эмма активно пользуется тем, как выглядит — на это её скромного умишки хватает. Иначе говоря, она — местная звезда, и ей плевать на тех, кто её таковой не считает.
Я, вот, не считал. А ещё я привык реально смотреть на вещи. Причём делаю это параллельно и независимо от потока сознания, управляемого тем, что находится в штанах. Потока, заставляющего в данный момент пялиться на неё, пуская слюни, и остро реагировать на ужимки, коими она доводит мальчиков до безумия. Это не потому, что я такой весь из себя умный и сдержанный, умеющий контролировать сознание даже в моменты гормонального выброса. Это — защитная реакция, рефлекс, вбитый кулаками тех, кто не хочет меня здесь видеть, для которых я — пустое место, груша для битья. Кто с удовольствием подставит меня в глазах однокурсников и администрации. Без этой реакции я бы уже давно учился где-нибудь в другом, более спокойном и менее престижном месте.
То есть, я, как и все, оценивал её фигуру, млел от глубины антрацитовых глаз, шелковистости смуглой кожи, мысленно мял в руках необъятные буфера, раскатывая губы на большее... Но в то же время дальним уголком сознания понимал: 'Кто я такой, чтоб она со мной зажигала?' Простачек-титуляр, не имеющий ни гроша за душой. Парень из бедной семьи с русской фамилией без особых внешних данных, которого сторонятся девушки, и которого на каждом шагу преследует группировка богатеньких недоносков, держащая всю школу в руках. И она — самая красивая, самая влиятельная, самая богатая, самая сексуальная, имеющая сотни поклонников. Подобные девочки не гуляют с такими мальчиками, и не стреляют в них глазами. Подстава, самая натуральная подстава! И нужно быть последним лопухом, чтобы поддаться на провокацию.
Я усилием воли взял себя в руки и стрельнул глазами в ответ, выдавив самую сексуальную улыбку, которая мне когда-либо удавалась.
— Эмма, прости, что перебиваю, но ты сегодня великолепна!
Это был искренний комплемент. Ведь если не считать её умственные способности, внешне она — супермодель.
Долорес смутилась и покраснела. Точнее, сделала вид, что смутилась и покраснела, играть на зрителя она умеет, хотя в глубине души ей было искренне приятно. Иисус, до чего же легко читать людей!
— Спасибо! Хуан, ну ты это... — она замялась. Тоже игра на зрителя, но уже на меня. Эдакая скромность...
Ага, знаю я эту скромность. Половина школы отодрало эту суку, причем, зачастую, в весьма экзотических местах и позах. Ну, я имею ввиду богатенькую половину школы. — Ну как, ты пойдешь со мной на бал к Родригесам?
И снова этот взгляд, это хлопание ресниц, разящее мужчин наповал. Детка, да что же тебе нужно?
Я нервно сглотнул и снова взял себя в руки. Плохо, когда тебе восемнадцать, очень тяжело справиться с атаками таких вот стервочек. Тот же Хуан Карлос, мой единственный друг в этом гадюшнике, был бы сражен, и, невзирая на все возможные подставы, помчался бы следом хоть за орбиту Эриды. Трахнуть Эмму Долорес, когда она сама тебе это предлагает?
Отвлекусь. Танцы — это действительно танцы. Культура латинской Америки ужасно консервативна, и если ты не владеешь азами самбо-мамбы, румбы и прочих вальсов с тангами, в высшем обществе тебе делать нечего. Такие вечера устраиваются в высшем (ну, условно высшем, достаточно обеспеченном) обществе для общения: собираются люди, которым в неформальной обстановке нужно обсудить важные дела, сделки и прочее, и при этом блеснуть показным гостеприимством. Дескать, смотрите, какой вечер я могу устроить! Старшие на таких мероприятиях чинно выпивают, обсуждая дела, изредка отвлекаясь на танцы; их жены и молодежь наоборот, развлекаются, показывая себя и смотря на других, изредка отвлекаясь на дела... Всем хорошо, все довольны. Там же заключаются и браки (договоры о браках), и балы на самом деле — большие смотрины, на которых можно как повысить, так и понизить свои акции в матримониальном плане. В общем, вещь стоящая, пусть и сплошная показуха. Это что касается собственно мероприятий, официальной их части.
Однако то, что вытворяет за их фасадом молодое поколение... Слово 'отрыв' тут не подойдёт — мало красок. Игры 'золотой молодежи', дорвавшихся до воли пай-мальчиков и девочек... Это круто!
И оттарабанить ту же Эмму где-нибудь в туалете или комнате наверху, подальше от взрослых глаз, можно влёгкую. Это там само собой разумеющееся — мало кто из взрослых пытается пасти своих деток. Во всяком случае, совершеннолетних. Или, на худой конец, можно отвезти её куда-нибудь после праздника, в бар, клуб, а уже потом в номера...
В общем, знаю я поднаготную этого общества, предложение брюнеточки звучит четко и недвусмысленно: 'Пошли, потрахаемся? Потанцуем заодно!..'
Нет, свидание может и не закончиться тем, что я тут сам себе надумал, игра гормонов иногда порождает больную игру фантазии. Но слухи — великое дело, а о безобразиях пьяной Долорес ходят легенды. Так что это скорее всего то, о чем я думаю. Вопрос только, для чего ей это надо?
— А почему именно я? — я коварно улыбнулся, строя из себя рокового мужчину. Сомневаюсь, что у меня получалось, но шпала игру приняла и даже подыграла, начав жеманиться. — В группе много парней, серьезных, красивых, гораздо лучше?
— Ну... Ты такой сильный! Умный! Да и симпатичный — зря на себя наговариваешь.
Далее следовало путанное описание того, какой я хороший, а она этого так долго не замечала. И теперь, заметив, хочет познакомиться поближе, и я не имею права ломать кайф такой девушке, как она.
'Толстый? Его подстава? — проносились в голове тем временем мысли. — Нет, они из разных группировок. Этот, если бы хотел сделать гадость, подослал бы шалаву уровнем ниже. Отец Толстого — хефе, криминальный босс одной из 'звёзд'. (5) Наркотики, оружие — чем там эти организации занимаются? Долоресы же, и связанные с ними люди — легальные бизнесмены, а такие не очень уживаются с авторитетами. И дети их предпочитают гулять в разных компаниях...'
Кукла не замечала, что я её не слушаю. Искала слова, чтобы внятно сформулировать повод, и не скажу, что безуспешно. Говорила она проникновенно, играла глазами, уголками губ, и если бы не гнилые подставы в своё время, когда я становился всеобщим посмешищем, то давно на всё это купился бы.
Надо докопаться до причины. Причины, а не повода, почему меня вдруг 'цепляет' такая девочка. Мозг работал, усиленно работал...
...Есть! Нестыковка! Сразу не обратил должного внимания, но сейчас напряжённая до предела интуиция это почувствовала. Нас внимательно слушали.
Десятки пар глаз жадно следили за развитием событий — гораздо больше, чем следовало бы. Разговоры в оранжерее стихли почти полностью. Да, шпала — звезда, но это не значит, что все должны бросать дела и бежать смотреть, кого она там охмуряет! Такое ощущение, что все вокруг знают причину того, что происходит, ту самую, которую пытаюсь вычислить я. ...Ну, большинство — ведь в стаде достаточно небольшому количеству особей сделать что-то одинаково, и остальные начнут делать то же самое. Так и в рекреации, все, занимающиеся своими делами, отвлекались, и начинали вслушиваться в наш разговор, подражая десятку заинтересованных лиц, которые изначально нездорово на нас косились.
То есть тех, кто пришел сюда специально посмотреть за развитием событий.
Окончательно по местам всё расставили её подруги, ближний круг общения. Они стали справа от меня, за фонтаном, все три штуки, и оживленно перешептывались. Глаза их горели азартом, огнём людей, делающих ставку в казино или идущих ва-банк в покер. Стали так, чтобы всё видеть, и по возможности, чтобы я не видел их. Значит, это то, что думаю?
Внутри всё упало. Наверное, вопреки разуму, что-то во мне хотело, чтобы повод оказался причиной. Чтобы такая девочка мною заинтересовалась искренне. Ну и что, что дура? Красивая же дура! На худой конец, я был готов забить на подставу, пойти с нею и сделать то, на что она намекает. Эдак, на память, дескать, я тоже с ней был, и повеселились мы неплохо. Подстава-подставой, но оно того стоит!..
...Но только не 'лотерея'!
Информацию об этой милой игре растрепал по школе кто-то из их компании, похваставшись чем-то перед кем-то. А что такое секреты и как они хранятся в этих стенах...
Так вся школа узнала, что существует некая группа пай-девочек из довольно обеспеченных семей, подруг — не разлей вода. Денег у них так много, что все имеющиеся доступные удовольствия они давно перепробовали, но не нашли для себя ничего экстремального. Того, что берет твою душу и тянет вон из тела, заставляя кипеть в крови адреналин, что приносит кайф и разнообразит серую скучную жизнь. Воровать в магазинах? Пробовали. Не то. Какой в этом смысл, ведь даже если поймают, папочки их откупят — не интересно. Прыгнуть со скалы в пропасть? На Венере спектр подобных экстремальных услуг огромен, как и количество гор, подходящих для оного. Для вязкой атмосферы достаточно банального парашюта, чтобы получить незабываемые ощущения полета в перепаде высоты километров на десять. Но нет, страшно!
Что остаётся богатеньким гламурненьким дурам? Секс? Его они тоже перепробовали, весь и всякий, в любом виде и с любыми партнерами, благо, эта индустрия — одна из столпов венерианской экономики. Но банальный, разрешённый секс — не интересно. А неразрешённый...
