Лунная Богиня

Так уж вышло, что сан-тениенте Ледуайен, Воин-Жрец Внешнего Круга, получил отличную возможность показать себя в деле впервые. И надо сказать, что молодой специалист не подкачал, не подвел принявшую недавнего выпускника полевую часть. Струи ядовитого тумана срывались с его рук, стекая по трансмутационным драгоценностям браслетов и завиваясь в рваные спирали. Метровыми жгутами отрава хлестала по вражеским окопам. Зеленые сполохи мертвящих заклятий вспыхивали всюду, где наблюдалось хоть малейшее шевеление противника. Поистине, наставник боевого мага, профессор военной кафедры Имперского Университета, сан-команданте Дюшантен мог бы гордиться любимым учеником.

Не наученный печальным опытом файрболлометчика, на бруствер вылез какой-то малорослый стрелок с ручной баллистой. Как будто материальное оружие могло повредить искушенному в магических искусствах Воину-Жрецу!

Самонадеянный молодой маг просто не мог разглядеть того, что отлично было видно секунд-капралу Сэму Уолтерсу. Зрелище это не доставляло халфлингу удовольствия, но давало надежду нанести неуязвимому врагу удар. Слишком много секунд — почти полдюжины — прошло с момента, когда он осторожно вложил гнездо живожорки в лоток взведенного заранее метателя.

Малиновые брызги насекомых уже высыпали на ложу баллисты, разбегаясь по метательной пластине на рога лука. Лязгнул спуск, ударом стряхивая смертоносную мелкоту. Описав крутую дугу, легкий, медленно плывущий по воздуху снаряд впечатался прямо в грудь неостановимо прущему вперед тесайрцу. Тот удивленно потянулся стряхнуть странную помеху, но было уже поздно. Раздуваясь на глазах, живожорки в кровавой кипени вгрызались в плоть все глубже, легко пройдя ребра. Еще миг, и вместо сердца боевого мага в груди зашевелился ком насытившихся насекомых.

Долгим взглядом последних секунд жизни сан-тениенте Ледуайен уставился на своего убийцу. Голова и руки его еще работали, и все необходимое было сделано автоматически, как учили на военной кафедре Имперского Университета. Еще никто, сумевший навредить Воину-Жрецу, не уходил безнаказанным. Честь Внешнего Круга требовала отмщения — немедленного, действенного, демонстративного. На том стояла, стоит, и стоять будет Тесайрская земля.

Уолтерс не успел понять, что с ним происходит. Зато у тех, кто по несчастью оказался рядом с секунд-капралом в его смертный час, картина эта не изгладится в памяти уже никогда. Все пять стихий приняли участие в разделении души и тела халфлинга, не оставив от последнего ничего, пригодного к погребению.

В этом было своеобразное признание воинских умений посягнувшего на Воина-Жреца — смерть быстрая, и не оставляющая зримой поживы Лунной Богине. Но для окружающих показательная, деморализующая до крайности. Когда честь и польза вступают в противоречие, от одной берут суть, а от другой — видимость. Которая зачастую оказывается куда сильнее простого действия...

Впрочем, повелительница неупокоенных в накладе не осталась. Не тело, годное лишь для того, чтобы восстать вновь умертвием, было ей нужно. Даже не душа, что вечным воем теперь будет славить богиню в ее бесчисленной свите. Еще одно препятствие полной власти там, где привыкла к ней Лунная, устранено — вот главное. Второй размен дня был совершен. Настала череда следующего.

На правом фланге, по сухому песочку, штурмовые тесайрские кадавры шли вперед без труда. Новый искропривод обещали поставить третий месяц, ловчие ямы, отрытые невесть когда, заплыли, мины, кроме огневых, кадавров не брали. Оставалось справляться самим, средствами подешевле.

Из таковых имелась семнадцатифунтовая аркбаллиста на поворотной станине с колесным нижним станком. Заслуженная, и пристрелянная по всем местным ориентирам давным-давно, еще при первом командире позиции. Следы времени и бесчисленных вражеских атак ясно виднелись на метателе. Верхний щиток, качающийся, еще в незапамятные времена был снесен близким разрывом файрболла. Помнится, тогда еще пришлось обгоревшую тетиву менять. Хорошо что Браун, легких шагов ему за Последней Завесой, сумел достать новую, из сверхпрочной паутины наследственно измененных кара-арахн.

Но что баллиста, пусть даже осадная тридцатидвухфунтовка только что из арсенального резерва мирного времени, без грамотного наводчика? Мертвая материя, даже не кадавр с его заемным жизнеподобием. Незаклятый амулет. Безделушка.

У "Старушки Ханны", как прозвали свою любимицу аркбаллистеры, душа наличествовала. И был этой душой командир метателя, а по нехватке офицеров еще и взводный, секунд-капрал Джереми Гантлет. Пустобрех — да, хвастун — да, щеголь и белоручка — не без этого. Но в приложении к прицелу и панораме никчемный по всей повадке человечишка становился если не самим богам, то их аватарам и демонам равен во весь свой невеликий рост. Словом, как есть высокодуховное явление.

Сейчас душа эта трудилась в поте лица над самосовершенствованием в избранном искусстве. Уже три легких разведочных кадавра с "той" стороны уткнулись острыми мордами в песок, разбросав самоцветные осколки управляющих цепей сквозь щели растрескавшейся брони. Это было легко — каждая атака начиналась этаким танцем слабо вооруженных плавающих зооморфов. Быстро вперед, быстро назад. Если удастся, конечно...

Над зарослями колючки у линии тесайрских окопов воздвиглись новые, приземистые силуэты, помассивнее прежних. Шустро перебирая лапами, перевалили через бруствер, и махом проскочили половину нейтральной полосы — только один удалось подбить издалека. Гантлет взохнул, утирая пот со лба. Ну вот, напророчил, как храмовый крикун. Пошли средние. Да еще с колесными стрелометами на башке вдобавок.

Стрелы залязгали по стальным рогам лука, нижнему щитку аркбаллисты. Джереми сжался, пытаясь весь спрятаться за узкой станиной прицела. Пара болтов порвала на нем щегольскую пятнистую куртку, еще один надколол кристалл прямой наводки.

Секунд-капрал зашипел, сквозь зубы сплевывая сбитые наконечниками стрел прямо в лицо песок и окалину. Разобрать сказанное точно было нельзя, но что-то о гномах, каковые по его версии приходились кровными родичами Магу-Императору Тесу Вечному, прозвучало несомненно.

Как только очередь стрел ушла в сторону, Гантлет с удвоенной энергией закрутил маховики, выцеливая супостата. Без прицела, наводя по желобу баллисты, сразу положить файрболл под корпус не удалось. Но и так неплохо: огненный шар пришелся кадавру в левый бок, оторванная передняя лапа, вращаясь, улетела назад, к тесайрцам. Башку свернуло на сторону, колесо внешнего стреломета погнуло. Вместо осмысленных движений зооморф лишь подергивался и елозил в песке оставшимися тремя лапами. Готов, зверюга!

Если бы только он тут один такой был... В облаке маскировочной мглы правее подбитого возился кадавр покрупнее. Отсюда не разобрать, какой марки, видно только, что зооморф, стойка низкая. От осадных антропоморфов Судьба пока миловала.

— Файрболл! — требовательно рявкнул Гантлет, не отрываясь от друзы кристаллов панорамы, — Файрболл, демоновы дети!!!

Но на его призыв никто не отозвался привычным "А-йе, сэр", и мягкого удара семнадцатифунтового шара сгущенного огневого тумана по лотку аркбаллисты не последовало. Секунд-капрал раздраженно обернулся, чтобы глаза в глаза напомнить бездельникам из штатного расчета метателя, что он с ними самолично сделает, не доверяя расправу Судьбе и противнику — вплоть до Воина-Жреца. Потому что все их усилия вровень с его яростью и близко не станут.

Да вот беда, отозваться или даже просто внимать цветистому гневу лучшего наводчика "семьдесят седьмой" было некому. Двое заряжающих валялись у ворота, утыканные стрелами с одной очереди, как дикобразы, штатный наводчик куда-то подевался — крови на песке много, а других следов видно не было.

Впрочем, что бы ни убрало его с аркпозиции, корзине с файрболлами это не повредило. Да и работа заряжающих была уже закончена: метательный стакан аркбаллисты встал на боевой взвод. Если не лениться, и самому пристроить снаряд на лоток, верный выстрел в запасе. А там посмотрим. Ворот и в одиночку прокрутить можно.

Тем более, что пока это и не требуется. Три деления вправо, упреждение пять, поправка на ветер... Пошел!!!

Огненный шар с набирающим силу гудением унесся к ворочавшемуся в маскировочном тумане громоздкому силуэту. Низкий рык разрыва, всплеск распарываемой вспышкой мути — больше ничего не шевелится, и про это направление на пару минут можно позабыть. Если крутить ворот поскорей, так и вовсе повода для беспокойства не будет.

Успел. Новый файрболл удобно устроился в метательном стакане. Впрочем, спешка оказалась излишней. Со стороны тесайрских позиций ничего не нового не показывалось. А все уже замеченное дополнительной порции огневой снасти не требовало. Вот только сбоку над ямками в песке какое-то странное марево дрожит, потихоньку сплывая в сторону от директрисы. И главное, ямки эти вроде как прибавляются шаг за шагом...

Повинуясь неясному позыву — охотничьего инстинкта, а может, страха, Гантлет сорвал станину аркбаллисты со стопора, вручную разворачивая на цель. Поймал самый центр марева желобом, едва не сорвав ограничительный упор, отжал спуск.

И только после этого, за долю секунды, пока разгорающийся огненный шар преодолевал расстояние до странной мишени, понял, что лучше бы этого выстрела, непредставимо удачного, фантастического, главного в жизни, не было вовсе. Не потому, что превзойти достигнутое совершенство в работе с аркбаллистой не суждено ни самому стрелку, ни всем прочим. Оттого лишь, что зона гарантированного поражения незащищенной цели семнадцатифунтовым файрболлом — две дюжины ярдов.

А последнюю ямку в не дающем определить расстояние до него мареве отделяло от бруствера меньше, чем дюжина.

Снаряд канул в дрожащую пустоту, с гулом впечатавшись в невидимую цель. От удара защитное заклятие дало сбой, и первые волны клочковатого пламени, побежавшие по броне закругленно-плоской головы тяжелого штурмового кадавра "Маг-Император-3М", секунд-капрал успел увидеть. Затем разрыв файрболла превратил все вокруг в мгновенно прогоревший прах, взметенный обратной тягой оседающего огня.

Остов кадавра, потрескивающий от жара, и покосившаяся станина аркбаллисты — единственное, что осталось на местах. Остальное истлело и перемешалось меньше, чем за полсекунды, оседая теперь легкими хлопьями черного снегопада. Предпоследняя помеха, раздражавшая всевластную богиню, исчезла, развеявшись легким ветром. Третья обреченная душа прибавились к вечно воющей свите...

Торжественно перебирая небольшими, изящными лапами и осторожно вертя цилиндрическими головами, два анарисских "Милленария", новейших штурмовых зооморфа, перевалили через линию своих окопов полусотней ярдов левее командного пункта. С леденящим хрустом разрядили по врагу встроенные кристаллы светосброса. Двинулись вглубь нейтральной полосы, набирая ход с натужным урчанием. Это был полковой резерв, последнее, что "колченогая" могла затребовать без согласования с вышестоящим командованием.

Продержались "Тысяцкие" на поле боя недолго. Один сгинул в тылу чужой позиции, напоследок окутавшись зеленым сиянием мертвящего заклятия большой мощности. Второй до вражеских окопов так и не дошел, прожженый насквозь огненными копьями светосброса тесайрской противокадавровой батареи. Низко прошедшие пятидесятисемимиллиметровые столбы света выжгли дымящиеся полосы в грунте, демаскирующие позицию.

Врезать бы туда из семнадцатифунтовки, да похоже, уже обе разбиты. Правый фланг огрызался разрывами огненных шаров дольше, но сейчас затих и он. Ответить врагу "Семьдесят Седьмая" не могла уже никак. Просто нечем крыть. А значит — пора.

Раковина дальней связи в штампованном стальном футляре с решетчатой крышкой на поясе оказалась, на счастье, цела. Сквозь окошко в сетке темный эльф набрал код вызова штаба сектора, едва попадая по жемчужинам, врезанным в оправу:

— Суб-генерал? — напряженно вслушивался он сквозь треск разбушевавшихся в бою стихий, в надежде уловить отклик, — Это "Семьдесят Седьмая"!

В ракушке что-то пискнуло, явно по-женски, но спустя всего пару секунд голос сменился на мужской. Оперативность связистки Дженкинса оказалась выше всяких похвал. Тратить выигранные мгновения на обмен приветствиями было бы святотатством. Торопливо энсайн ау Йинорр прокричал в перламутровый зев раковины:

— Тесайрцы втянулись! Я выманю их, сколько смогу! Вы получите право на удар стратрезервом! Ударите — двину линию вперед, за "Мантикора"! Отмашка!!!

Ответа он не услышал, потому что раковину расколол арбалетный болт, едва не пробив ладонь. Хорошо, скользнул между ухом и пальцами, только рассекая их глубокой царапиной. Мгновенно эльф развернулся в ту сторону, автоматически выхватывая офицерский восьмиствольный стреломет кровоточащей рукой.

Поздно. Надвигающаяся масса кадавра выросла прямо перед энсайном быстрее. Десяток могучих лап сновали у самого лица командира "Семьдесят Седьмой". Мертворожденный монстр разворачивался, сминая бруствер. Откатиться, выскользнуть, пока еще возможно...

Что-то изо всех сил ударило его в грудь, отбросив назад, чуть ли не под самые пальмы. В запале энсайн ау Йинорр попытался сразу вскочить, но почему-то у него это не получилось. Даже с помощью вынырнувшего ниоткуда Хугге. Санитарные навыки в огре возобладали над командными. Родительский инстинкт в нем вообще был развит непропорционально, сильней даже, чем в прочих соплеменниках.

Пусть птенчик подвел под раздачу, положил половину личного состава — нянька не бросит, не подведет несмышленыша. К тому же пораненного. Взвод и без Хугге продержится. Ништо, обойдется. Спасти темноэльфийского офицера представлялось главным в неразберихе боя. Не может идти — вынести, на себе вытащить из-под лап наваливающегося всей мощью кадавра!

Ему бы упасть, где лежал, откатиться в сторону, замереть в ложбинке, бросив неудобную ношу. Вместо этого, развернувшись со всего маху, словно метатель стофунтовых медных чушек на состязаниях в родных его горах, огр отшвырнул тело своего недолгого командира как можно дальше прочь, к безопасному окопу. Да так и застыл, стоя перед надвигающейся тушей, вооруженной искроприводом.

Пролетев почти дюжину ярдов, энсайн откатился по разбитому накату блиндажа под самые огрызки пальм, густо истыканные болтами стрелометных очередей. Теряя чувства от боли, он успел еще увидеть, как сине-белые плети молний хлещут выпрямившегося во весь свой одиннадцатифутовый рост подчиненного. Огр принимал разряд на себя, отводя его от раненого — пусть на несколько секунд, пока голова тесайрского кадавра не развернется к новой, активной, сопротивляющейся цели.

Тяжеловесное тело долго не умирало, сотрясаясь и дергаясь в сети оплетающих его молний. Наконец, дымящейся грудой одиннадцатифутовый труп рухнул, где стоял, не имея возможности сохранить изначальную форму на сломанных судорогой мускулов костях. Развернувшийся кадавр, лениво переставляя лапу за лапой, уполз куда-то в туман, бесстыдно подставляя борт удару. Но здесь уже некому было воспользоваться оплошностью штурмового зооморфа. Богиня могла быть довольна.