— Эта шутка состарилась ещё в первый год нашего знакомства. Ладно, Симран не знала, как переводится название нашего народа на амарик, но что ты мне мозг ...шь?

— И ты туда же. Есть кто-нибудь, кто ещё не начал ругаться, как Ягба?

— Йесус-Моа... Тамар ещё, — задумался оромо.

— Да уж. Монахи не сквернословят, зато заводят котов. Неизвестно, что хуже.

— А кто тебе виноват?

— В смысле?

— Что ты от кошек чихаешь. И вообще, жена хочет котёнка.

— Ребёнка лучше заведи. От детей сопли не текут. Хорошо хоть, командир не везде за собой свою рыжую бестию тягает.

— Мурм?

— ...! — Берхан вскрикнул от неожиданности. — Какого чёрта ты здесь делаешь? Сало уже съели. Скажи лучше своему хозяину, что мы скоро придём. — Кошка возмущённо дёрнула хвостом и удалилась.

— Ну вот и ты начал, — прокомментировал Кааса с каменным лицом.

— Сквернословить?

— Да. Хуже того, ты с его кошкой разговаривать начинаешь. Похоже, никого не минует чаша сия.

— Ага. Не удивлюсь, если через пару лет эта рыжая хвостатая морда будет заседать на воинском совете и говорить речи перед полком, — амхарец вздохнул и допил чай из фляжки. — Как так может быть, что из-за одного человека, пусть и принца, всё с ног на голову переворачивается? Кто бы мне сказал два года назад, как мы сегодня будем жить, притопил бы такого психа в озере, чтобы не крутил ослу хвост. Так нет же. От старого Хайка только вон та часовня и осталась. А всё остальное — люди, дома, даже одежда, всё изменилось.

— Не так, — задумчиво ответил старший из друзей, — Хайк другой, да. Но вот я ездил домой, показать жену роду. Там всё так же, как и когда я пошёл воевать за Негуса. Вроде бы и много начудил наш принц, а ты отойди от Хайка — и нет ничего. Только дорога, которую магометане строят. Ладно, хватит крутить ослу хвост — Ягба ждёт.

— Смотри, как тебя на мудрёные речи развезло, никак с Тамаром медовуху жрал? — обычно Кааса был немногословен, но иногда его начинало тянуть на философию, а Берхан не упускал возможности подначить друга.

— Иди трахни овцу, — впрочем, шелуха цивилизация слетала с оромо так же быстро, как и появлялась.

Средневековые спецназовцы поднялись с земли, отряхнули траву с задниц и направились к полковому лагерю, где маячил силуэт Хитрого глаза. Слон привёз принца, а с ним и очередную порцию головной боли для его верных сподвижников.

— Кааса, слышал историю про содомитов? — "пожелание" товарища направило мысли воина в гнусное русло.

— Какую?

— Араба спрашивают: "Ты когда-нибудь имел содомита?" А он отвечает: "Нет, но я имел мужика, который имел содомита".

— Мерзость. Ягба рассказывал?

— Да нет, лекарь.

— Толстый Жен?

— Араб. Который ещё Симран глаз вставлял, помнишь. Он сейчас покрестился и с толстяком лекарскими делами ведает.

— Всё равно мерзость. Магометане вообще мерзкие. А ты слышал историю про айгуди (примечание: с 4-го века н.э. на территории современной Эфиопии проживала крупная община чернокожих евреев, отказавшихся принять христианство после крещения Аксума. В 15-м веке их стали называть фалаши, или "изгнанники")?

— Давай.

— Сидят айгуди с тиграем и травят байки. Еврей разное рассказывает, а тиграй только про евреев. Айгуди это надоело, и он требует сменить тему. Тиграй согласился и тут же говорит: "Идут как-то по пустыне два негра, Авраам и Исаак..."

— Не смешно.

— Да ну.

— Вот тебе и ну. Ты когда-нибудь еврея видел?

— Откуда?

— А я видел. На негров они совсем не похожи — такие же, как мы, амхара или тиграи. Так что негры здесь ни причём. Байку Ягба рассказывал, так?

— Так.

— Оно и заметно. Один только принц слово "негр" где попало вставляет (примечание: сравнительно светлые Амхара, а в наше время и Оромо, называют неграми представителей диких племён с по-настоящему чёрной кожей). Да и вообще, ни один тиграй с айгуди в один дом не войдёт, не то что байки травить.

— Не понял.

— А что понимать? Евреи незадолго до воцарения Загве захватили Аксум и сильно разорили великий город. Как тебе аксумский Зенабу все уши ещё не прожужжал? Я в детстве столько раз не слышал пересказов трагической истории родного города, сколько за последний год наслушался от этого хвостокрута.

— Просто. Как его вижу, сразу делаю морду, как у Ачана, и говорю: "Моя оромо, моя не понимай, моя тыкать копьё!"

— Хитёр. А я в своё время не додумался... Теперь стараюсь ему на глаза не попадаться. Мы ведь ещё и земляки. С бляхоносцами он хотя бы про работу говорит, а со мной только о том, какие козлы наши соседи и как мы должны трудиться на благо великого Аксума и строить это, как его... Светлое будущее. Ладно, слушай ещё историю. Приходит слонопоклонник к Зенабу-строителю и говорит: "Дай кирпич". Тот дал. Чуть позже дитя природы возвращается и просит десять кирпичей. Старый тиграй немного жадничает, но слоновод ведь просит, так что всё же дал. Чуть позже негр опять возвращается и просит сто кирпичей.

— Они до сотни считать умеют?

— Те, кто в школе — умеют, в отличие от тебя. И вообще, не перебивай. Так вот, Зенабу глаза вытаращил и спрашивает: "Ты что, строишься?" Тот отвечает: "Нет, просто кирпич квадратный, да?", строитель кивает, а негр дальше: "А круги на воде круглые! Никак не пойму почему".

— Умора, — заржал в ответ Кааса, но вдруг осёкся, — Берхан, а почему?

— Потому... Вот, ослиная задница... А ведь и я не знаю. Надо у Ягбы спросить.

— Его байка?

— Угу.

— Куда амхарские истории подевались? Деревня только и травит, что трижды перевранные байки от командира.

— Да какие у них истории? Монахам не по чину, а остальные только и ржали над очередным дураком, что козу на выпасе поимел и попался.

— Не то что у Негуса в армии. Бывает, что вся жизнь — история.

— А то. Мне недавно про Ачана рассказали. Стоит, значит, Людоед на посту, а ночью мимо него идёт какой-то придурок. Наш бравый негр ему говорит: "Стой, убью!" Тот встал.

— А Людоед?

— Что Людоед? Убил. Будто ты не знаешь Ачана.

— Правильно. Нечего по ночам шляться.

За разговором до слона дошли быстро. Там бойцов встретил принц в сопровождении акабэ-сэата и своей девушки. Лоснящееся лицо Ягбы светилось удовольствием — никак Симран постаралась, её настроение с виду было не хуже. Абун впечатления не портил. Он его вообще никогда не портил — на его суховатом лице, казалось, на век застыла добрая полуулыбка мудрого, сильного деда. Физической силой седобородый священник не блистал, но его духовная мощь ощущалась за сотню шагов. Впрочем, Кааса чувствовал, что если найдётся какая-то сила, способная заставить акабэ-сэата взять в руки меч, то она сильно об этом пожалеет. А вот форма принца оромо не радовала — он с неудовольствием отметил уменьшившийся рельеф мышц и уже немного округлившееся лицо командира.

— Здорово, спецназ, — почти по-детски воскликнул сын Негуса Нагаст.

— И ты здравствуй, чёрный властелин. И твоя ж... кхе, прекрасная дева, — не замедлил "отличиться" Берхан. Глаза индианки опасно сверкнули.

— Что-то мне не очень нравится этот титул, — задумчиво пробормотал пожилой абун, — как будто язычеством от него тянет. Ну, да ладно, пусть будет. Если что — благословлю. — При этих словах Ягба вдруг закашлялся.

— Ты не заболел? — спросила Симран с беспокойством в голосе.

— Всё нормально, слюна не в то горло пошла, — просипел "больной". Воины переглянулись — надо будет обязательно расспросить девушку о странностях командира. Тем временем к принцу вернулся голос. — Значит так, после тяжких раздумий решение наконец-то принято, в поход пойдёт половина полка.

— А мои "пакостники"? — поинтересовался мечник.

— Тоже делим. Полсотни останется в Хайке. Будете тренироваться на кошках... — увидев непонимание и испуг в глазах бойцов, Ягба продолжил: — Учить молодняк, пацанов из ордена Десницы. Делайте из них подобие спецназа для ычеге, а сами мотайте на ус — что работает, а как учить не надо. Потом и монахи, и вы этими методами будете воспитывать будущее пополнение. Не всегда же дёргать лучших бойцов из армии. Да и обучением воинов с детства можно добиться большего, чем переучиванием взрослых, пусть и ветеранов.

Йесус-Моа только кивнул. И святой ведь, практически, человек, и ни разу не пацифист.

— На кошках, так на кошках, — подал голос Кааса, — кстати, твоя рыжая за нами прибежала, как образцовый посыльный. Берхана, вон, напугала, — добавил он и увернулся от дружеского подзатыльника.

— Иди в, — Берхан осёкся, заметив укоризненный прищур Абуна, — монастырь, грехи замаливать. Ягба, у тебя пожелания есть, как роту делить?

— Слономобильный отряд идёт обязательно. Остальное — на твоё усмотрение. В Хайке останется Кааса, так как нечего беременной жене пыль глотать. А ты поведёшь спецназ.

— Но... — предстоящая разлука с другом оказалась неожиданностью для бравого сотника.

— Никаких но. Не всё же вам друг у друга титьку сосать, — увернуться от двух подзатыльников, от абуна и индианки, Ягбе не удалось, — да угомонитесь вы все. Спецназ надо разворачивать в две роты. Учите себе заместителей и после похода снова будете вместе.

— Роты? — спросил уже Кааса.

— Роты, сотни. И вообще, — продолжил принц уже на оромоском, — ты лучше спасибо скажи, что время на семью есть.

— Спасибо.

— Ягба, хватит красоваться, все уже привыкли к тому, что ты много языков знаешь. А я по-оромски не говорю, — насупилась девушка.

— Так учи, — улыбнулся принц и чмокнул её, — Абеба поможет, когда из похода вернёмся. Я, между прочим, думаю поучить языки наших восточных переселенцев. Тех, что с твоего корабля, помнишь? — девушка молча кивнула, медленно выдохнув. Принц же не заметил её недовольства и продолжил: — Кааса, ещё одно дело есть. Я оставляю Бегемота в Хайке, присмотри за ним. Когда его потянет на эксперименты, таскай его на учения со своими парнями подальше от города.

— "Когда"?

— Именно "когда". Посмотри на его морду, он не удержится. Так пусть лучше чудит под присмотром и без лишних глаз. Вдруг что-то дельное придумает.

— Исполню.

— Отлично, а теперь пошли к Сэйфе, логистикой заниматься, — Берхан застонал в ответ, Симран коварно улыбнулась, а Йесус-Моа покачал головой, глядя на "детишек".

Ягба бодрым шагом отправился к лагерным шатрам под руку с Симран и слоном в хвосте, а Кааса чуть поотстал и потянул за собой друга.

— Ты чего?

— Брат, командир мне не нравится, — тихо сказал воин.

— Не понял. Он же доволен, как слон, что тут плохого?

— Он себя забросил. Толстеть стал, не видишь?

— Ну... — удивлённо протянул Берхан, — что-то есть, да.

— Он расслабился. Духом. Это плохо.

— Чем плохо?

— Трудно сказать, я чую.

— Опять твоя оромская магия? — несмотря на шутливые слова, в голосе высокого мечника звучало настоящее беспокойство. Чутьём друга он не пренебрегал никогда.

— Да, — ответил Кааса, — я останусь в Хайке, так что Ягба на тебе.

— И что мне с ним делать?

— Гонять. Учи его драться, видеть саванну, что угодно. Заставляй его думать.

— Так он меня и послушает. Скорее Ягба меня построит, чем я его, — боец недовольно скривился.

— Послушает. Я поговорю с Симран, она поможет.

— Симран мне?

— Да. Она его любит, значит, поможет.

— Эй, что вы там застряли? — спереди донёсся голос обсуждаемого принца.

— Идём, — крикнул в ответ Берхан и тихо добавил другу: — Я тебя понял.

* * *

От очага по комнате разливался аромат кофе. Не смотря на то, что она не родилась амхара или тиграй, Агитуу знала толк в национальном напитке Эфиопии. Джебена уже успела вскипеть и сейчас доходила во второй раз. Гости шевелили ноздрями в предвкушении "аболя", первого кофейного благословения. Женщина была рада видеть гостей — после замужества дочери дом опустел, а прошлогодняя пристройка (приходилось соответствовать, раз уж сам принц в гости повадился) только лишний раз напоминала о том, что они с Бертой остались вдвоём. И, конечно, присутствовала толика тщеславия, как же — главнейшие люди деревни собрались у неё дома. Вот Тамар. Очень уважаемый монах, учёный муж и глава ордена Соломона. Он заведует алхимическими мануфактурами принца, а до этого преподавал в монастырской школе. Зенабу Аксумец — мастер строитель и тиграй. Его стараниями, дома в Хайке растут, как грибы после дождя. А ещё речка Анчерка обрела берега из чудесного камня-бетона и крутит теперь колёса. Зенабу Таджурский — тоже тиграй, но приехавший из Джибути. Он — мастер стеклодув. Из его пышущей жаром мануфактуры выходит множество диковин. Братья Дахнай и Архет — мастера портной и скорняк. И муж Агитуу, Берта-кузнец. Его бронза везде — и в броне воинов принца, и на кухне, и на полях. Все они — мастера ордена Бляхоносцев. Кроме Тамара — он монах, но власти у него даже поболее будет.

Такие посиделки случались регулярно. Начались они с вечерних "лекций" принца, но продолжились и в его отсутствие, и стали традицией — мастера собирались на вечернюю кофейную церемонию и обсуждали дела насущные. В последнее время они всё чаще избирали для этого дом кузнеца.

Зенабу-стекольщик крякнул в предчувствии удовольствия. Жена кузнеца уже вынесла поднос с изящными чашками-цини. Их делал отсутствующий сегодня мастер гончар — Гетей уехал на запад, смотреть какую-то хитрую глину в речной долине. Наконец Агитуу взяла джебену и плавно, как будто плывя, подошла к столику. Пышущая жаром и ароматом струя низверглась из кувшина и стала заполнять чашку за чашкой, не прерываясь ни на момент. Вот и последняя капля пролилась на поднос — так всегда случается, ибо начав лить кофе, нельзя останавливаться — иначе гуща всколыхнётся и осквернит благородный напиток. Мозолистые руки разобрали чашки, традиционно оставив лишь одну. Старый тиграй с наслаждением потянул чёрное блаженство. Как ему не хватало настоящего эфиопского кофе в магометанской Таджуре.

А испив первое благословение, можно и продолжить беседу.

— У меня хорошая новость, друзья. Мои сыновья нашли горючий камень в горах. Позавчера привезли пробы.

— И как? — Встрепенулся кузнец. Его глаза прятались под веками среди ранних морщин. Постоянная работа с огнём дала ему привычку жмуриться практически везде.

— Горит. Хорошо горит. Меньше дерева на уголь тратить будем, — старик довольно потёр старый, едва заметный, но очень длинный шрам на правой руке, — Тамар, что говорит Соломоново Разделение?

— Суп там. Есть уголь — как Ягба рассказывал, а ещё есть столько всего, что тиграй ногу сломит, — оба Зенабу улыбнулись, — для начала — горючий газ. Горит ярко, хоть светильник делай. Ещё бы знать, как его удержать. В перспективе можно пользовать для Соломонова Разделения, если составной процесс наладить. Да, можно. Уголь будет жечь сам себя. Представляете, как если бы хойрос отрезал сам себе ногу, приготовил её и подал на стол?